Видение о Петре Пахаре - Уильям Ленгленд
Все пошло по-старому. Придворный кот (a cat of a courte) по-прежнему «играл с крысами и мышами в опасную игру» (pleyde with hem perilouslych), по-прежнему «царапал их, хватал их и держал в своих когтях (cracche us, or clowe us and in his cloches holde)» (Prol. II, 151, 154). Так и не удалось им надеть на него ошейник и привесить к нему колокольчик, чтобы заранее знать о его приближении. И леди Мид по-прежнему была в чести и славе.
VII
Если имя Джона Ланкастерского стало ненавистным для всех классов английского общества, материальные средства которого он отдал на разграбление организованной им банде высокопоставленных хищников и аферистов, то, может быть, еще большей ненавистью пользовалось оно у высших представителей английской церкви, имевших особые причины ненавидеть его.
Джон Гентский стоял во главе образовавшейся при дворе сильной антицерковной партии, враждебной преобладанию духовенства в центральной администрации и мечтавшей о секуляризации, об отобрании в пользу государства несметных земельных богатств английской церкви. В этом деле сочувствие самых широких кругов английского общества было не на стороне церкви. В то время как английский народ не переставал платить все новые и новые налоги для ведения затянувшейся на целое столетие войны с Францией, английское духовенство заботилось лишь о том, как бы оградить свои богатства от государственных налогов. Роскошная, чисто светская жизнь князей церкви, мало заботившихся о своей духовной пастве, полное погружение монашеских орденов и, в частности, орденов нищенствующих монахов, в чисто мирские задачи накопления земельных и движимых богатств, жадность, корыстолюбие и невоздержанная жизнь монахов, особенно часто бросавшаяся в глаза у нищенствующих монахов, с которыми население чаще всего встречалось, — все это создавало отрицательное, нередко и прямо враждебное отношение народа к своим духовный руководителям, больше стремившимся брать у него, чем давать ему, и оставлявшим его без всякого духовного попечения.
Антицерковная партия нашла самую деятельную поддержку у оксфордского профессора и ученого богослова Джона Уиклифа[6]. Как известно, Иоанн Безземельный принужден был признать себя вассалом папы и обязался за себя и за своих преемников уплачивать папе ежегодную подать в тысячу марок. Эдуард III уже тридцать три года не посылал в Рим этой дани. И вот в 1366 году папа Урбан V потребовал от него уплаты огромной недоимки. Созванный королем парламент наотрез отказался платить недоимки, мотивировав это тем, что «ни король Иоанн, ни какой-либо другой король не имел права отдавать в подданство себя, свое королевство и свой народ без соизволения и согласия парламента», что Иоанн подчинился папе «без согласия народа и в противность своей коронационной присяге». Светские лорды заявили при этом, что если папа вздумает силой отстаивать свои притязания, они будут сопротивляться до конца. С этих пор никогда уже не было слышно о притязаниях римского престола на сюзеренитет над Англией и на ежегодную дань.
Какой-то монах выступил с протестом против принятого парламентом решения, утверждая, что английский король, отказавшись платить папе ежегодную подать, обусловленную договором Иоанна с папой, тем самым терял право на управление Англией. С возражениями на этот протест выступил Уиклиф, именующий себя королевским капелланом, «охотно берущим на себя обязанность отвечать». Он выпустил ученый трактат, в котором проводит в качестве основной мысли взгляд, что государство имеет право в случае нужды лишать церковь ее владений, и приходит к выводу, что передача королем Иоанном своей страны папе в качестве платы за освобождение его от отлучения, а страны от интердикта сама по себе была симонией и потому не имеет законной силы.
Естественно, что это выступление Уиклифа сблизило его с антицерковной партией при дворе, и ему стали давать ответственные поручения. В 1370-х годах, когда Джон Ланкастерский уже держал в своих руках фактически верховную власть в государстве, между ним и Уиклифом уже установились близкие отношения. Близость ко двору и к антицерковной партии обеспечила Уиклифу возможность свободно развивать свои взгляды, все дальше и дальше отходившие от учения католической церкви, и делала безуспешными все попытки церковных властей пресечь его враждебную церкви деятельность.
Первой такой попыткой было приглашение Уиклифа в собор святого Павла в Лондоне, где он должен был предстать перед судом епископов, предъявлявшим ему ряд обвинений. Суд над человеком, уже пользовавшимся широкой известностью, в частности, среди населения Лондона, где он не раз выступал с проповедями, привлекая большую аудиторию, собрал в соборе много народа. Явился сюда и герцог Ланкастерский с лордом Перси, маршалом Англии, в сопровождении большой свиты, в которой находилось четыре доктора богословия из четырех нищенствующих орденов. Чтобы очистить путь себе и герцогу, лорд Перси стал бесцеремонно расталкивать толпу, что вызвало резкое негодующее замечание по его адресу со стороны епископа лондонского Уильяма Кортни, на которое не менее резко ответил герцог. Лорд Перси предложил Уиклифу сесть. Епископ лондонский решительно воспротивился этому. Между ними возгорелся спор. В спор грубо вмешался герцог и выразил желание за волосы вытащить епископа из церкви. Слова эти вызвали громкий взрыв негодования у присутствовавших лондонских горожан. Произошло общее смятение, а на другой день в городе вспыхнуло настоящее восстание. Дворец герцога едва не был сожжен, а сам герцог и лорд Перси с трудом успели скрыться от рук разъяренной толпы. Лондонские горожане имели достаточно оснований ненавидеть герцога Ланкастерского не меньше, чем ненавидел его епископ и другие английские иерархи.
Вторая попытка заставить Уиклифа замолчать также не имела успеха, хотя она была обставлена чрезвычайно солидно. Папа Григорий XI, переселившийся из Авиньона в Рим, послал весною того же 1377 года пять булл, три из них — архиепископу Кентерберийскому и лондонскому епископу, одну — Оксфордскому университету и одну — королю. В них папа требовал немедленно арестовать Уиклифа и передать его архиепископу Кентерберийскому и епископу лондонскому, произвести расследование об его учении, прислать ему протокол следствия, а самого Уиклифа держать в цепях до тех пор, пока не последует распоряжение от папы, как дальше следует с ним поступить. В случае если бы архиепископ и епископ лондонский не могли привести в исполнение его требований, папа предписывал им позвать Уиклифа в его курию для суда над
