Видение о Петре Пахаре - Уильям Ленгленд
Свою ненависть к представителям закона, к судьям, к адвокатам, чиновникам, представителям администрации, местной и центральной, порожденную в них их продажностью, произволом и вымогательствами, восставшие перенесли и на науку и образование, в которых они видели послушное орудие в руках своих угнетателей, эксплуатировавших их темноту. Они заставляли, как сообщает современный летописец, учителей грамматических школ давать клятвенное обещание никогда больше не обучать мальчиков своей науке, а попадавшихся им грамотеев (clericos) с чернильницей у пояса немедленно убивали. Они ведь имели достаточно оснований, чтобы, как и автор поэмы о Петре Пахаре, искренно верить, что леди Мид «ученость и корыстолюбие сочетает воедино» (for clergye and coueitise she coupleth togideres). (Pass. III, 1. 164).
Восставшие крестьяне получили от короля освободительные грамоты, отменявшие крепостное состояние и натуральные повинности, однако после подавления восстания и жестокой расправы с восставшими грамоты эти были объявлены недействительными, и вилланство опять было восстановлено. Но это была давно уже выветрившаяся юридическая форма, и опять пытаться наполнить ее реальным содержанием сеньоры уже не решались; ход хозяйственной эволюции Англии, обрекавший вилланство на постепенное исчезновение, превращал вилланов в свободных копигольдеров[13]. Вместе с вилланством отходило в историю и феодальное поместье с его хозяйственным и социальным укладом[14].
IX
После всего того, что мы узнали о событиях, волновавших английское общество второй половины XIV столетия и глубоко захватывавших самые широкие его слои, и о том, как общество реагировало на выводившие его из равновесия факты, нас не может удивлять огромная популярность, какой пользовалась в нем поэма о Петре Пахаре, особенно среди непривилегированных масс. Отчетливо и ярко рисуя образы окружавшей их действительности, эта поэма делала для них более ясными причины их безрадостного существования. В то же время, поднимая на недосягаемую моральную высоту образ земледельца, своим неустанным трудом добывающего хлеб и все необходимое для остальных членов общества, неуклонно выполняющего веления высшей правды и знающего путь к ней, поэма Ленгленда повышала самосознание крестьянской массы и тем еще более обостряла ее враждебное отношение к господствующим и правящим классам.
Далекий от того, чтобы возбуждать массы против существующего социального и политического строя, Ленгленд тем не менее вместе с «бедными священниками» Уиклифа несомненно внес свою лепту в движение, разрешившееся взрывом 1381 года. Насколько популярна была его поэма о Петре Пахаре среди восставших, весьма красноречиво говорят циркулировавшие среди них и составленные Джоном Боллом прокламации, в которых мы слышим явные отзвуки «Петра Пахаря».
В одной из них Болл, называя себя Джоном Шепом (John Schepe), т. е. Джоном Пастухом (вспомним, что Ленгленд заснул на Мальвернских холмах одетый «в грубую одежду, как будто он был пастухом», as I shepe were, Prol., 1. 2), просит Петра Пахаря (Piers Plowman) приняться за дело (go to his werk) и наказать разбойника Хоба, рекомендуя ему, а также Джону Безымянному (John Nameles), Джону Мельнику (John the meliere) и Джону Возчику (John Karter) «взять с собою Джона Правдивого (John Trewman) (вспомним Тома, честного на язык) (Tomme trewe tonge) (Pass. IV, 1. 17) и всех его товарищей — и больше никого — и зорко смотреть на одну только голову, и ни на какую больше».
В другой прокламации Болл «приветствует всякого звания людей (alle maner men) (часто встречающееся у Ленгленда выражение) и просит их именем Троицы — Отца, Сына и Святого Духа — мужественно стоять в правде (stonde manlyche togedir in trewthe) и помогать правде, и правда поможет им (мы знаем, какую роль играет в поэме Ленгленда Правда). Теперь в мире господствует гордость, жадность считается мудростью, разврат не знает стыда, чревоугодие (glotony) (вспомним сэра Объедало, sire glotoun, и его веселую компанию в пивной) не вызывает никакого осуждения. Зависть царствует вместе с изменой, леность — в полном почете. Боже, дай удачу: теперь время». Еще в одной прокламации Джон Возчик говорит: «Пусть брат мой Петр Пахарь (Pieres the Plowman) остается дома и приготовляет нам зерно, а я пойду с вами и помогу приготовить вам пищу и питье». А еще в одной Джон Правдивый (John Trewman) и все его товарищи просят всех «делать хорошо (do welle) и лучше (and bettre) и избегать греха, искать мира и держаться в нем».
Составляя свои прокламации, Болл, несомненно, перечитывал соответствующие страницы «Петра Пахаря», и это отразилось на них (обратим внимание еще и на то, что и семь смертных грехов называются в том же порядке, в каком они изображаются у Ленгленда). Но, пользуясь «Петром Пахарем», Болл знал, что и те, кому он направлял свои прокламации, также были достаточно знакомы с ним, и им были вполне понятны все взятые из него образы и обороты речи, не говоря уже о том, что образ самого Петра Пахаря был им близок и дорог, и, называя его, Джон Болл затрагивал их самые чувствительные струны и настраивал их на высокий тон.
При разгроме дворца герцога Ланкастерского в Лондоне «можно было видеть вещь, неслыханную в наши времена, — рассказывает современный хроникер, крайне враждебно настроенный против восставших, — толпа крестьян, видя перед собой массу драгоценностей, не осмеливалась похищать их воровскими руками, а если кто был замечен в воровстве, того без суда и следствия предавали смерти с таким напутствием: “Мы ревнители правды и справедливости, а не воры и грабители” (zelatores veritatis et justitiae, non fures aut latrones)»[15].
Д. Петрушевский
Пролог
Летнею порой, когда солнце грело,
Надел я грубую одежду, как будто я был пастухом,
Платье пустынника, вовсе не святого по своим делам,
И пошел бродить по этому широкому свету, чтобы послушать о его чудесах.
5 Но как-то в майское утро на Мальвернских холмах
Со мною приключилось нечто удивительное; оно
