Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
– Видите ли, сударыня, у меня в келье остановились прихожанки… Они прибыли полюбоваться обителью и никак не полагали, что пожалуете вы, сударыня. Им уже пора отправляться в обратный путь. Хотелось бы знать ваше драгоценное мнение, сударыня.
– Что же вы не пригласили их сюда, отец настоятель? – удивилась Чуньмэй.
Даоцзянь поспешил пригласить Юэнян, но та никак не решалась выйти.
– Уж поздно, отец настоятель, – говорила Юэнян. – Может, обойтись без встречи? Разрешите нам откланяться.
Настоятелю было неловко. Он принял от Юэнян серебро, но не удостоил ее должного приема, а потому продолжал настаивать на своем. У Юэнян, Мэн Юйлоу и жена У Старшего в конце концов не устояли и вышли в гостиную.
– О, оказывается, это вы, мои матушки, и тетушка У Старшая! – едва завидев вошедших, воскликнула Чуньмэй и предложила супруге У Старшего сесть в кресло, а сама склонилась перед ней, как ветка под тяжестью цветов.
Госпожа У в свою очередь поклоном приветствовала Чуньмэй и сказала:
– Вы меня ставите в неловкое положение, сударыня! Достойна ли я таких почестей! Теперь ведь совсем не то, что было раньше.
– Зачем вы так говорите, дорогая моя тетушка! – заверила ее Чуньмэй. – Я не из тех, кто пренебрегает старшими. Уважать старших требуют правила приличия.
Отвесив ей низкий поклон, Чуньмэй чинно склонилась перед Юэнян и Юйлоу. Те хотели было ответить ей тем же, но она удержала их.
– Не ожидала вас здесь встретить, матушки, – говорила Чуньмэй после четырех поклонов. – А то б давно пригласила. Поговорили бы.
– Не обижайтесь на меня, сестрица! – заговорила Юэнян. – Так и не навестила я вас, как вошли вы в дом воеводы, не выразила почтения.
– Да кто я есть такая, матушка! – воскликнула Чуньмэй. – Могу ли я на вас обижаться! – Она обернулась в сторону кормилицы Жуи и, увидев у нее на руках Сяогэ, добавила. – А сынок-то как вырос, а?
– Жуи, Сяоюй! Подойдите и поклонитесь сестрице! – распорядилась Юэнян.
Кормилица и горничная, улыбаясь, приблизились к Чуньмэй и отвесили ей полупоклоны.
– И сынок мой свидетельствует вам свое почтение, сестрица, – заметила Юэнян.
Чуньмэй вынула из прически пару серебряных с позолотой шпилек и воткнула их в шапочку Сяогэ.
– Поблагодари тетю за подарок, сынок, – обратилась к малышу Юэнян. – Как ты поклонишься, а?
Жуи с Сяогэ на руках отвесила Чуньмэй поклон, чем доставила Юэнян немалую радость.
– Если б не ваше прибытие в монастырь, сестрица, мы б, наверное, так и не встретились, – заметила Юйлоу.
– Конечно! – подтвердила Чуньмэй. – Я недавно похоронила здесь свою матушку. Сколько лет вместе прожито! А у нее нет ни родных, ни близких. Если не я, так кто ж ее вспомнит, кто сожжет деньги над ее могилой?
– Да, припоминаю, – вставила Юэнян. – Ваша матушка умерла несколько лет тому назад. Разве ее здесь похоронили?
– Вы не поняли госпожу Пан, матушка, – сказала Юйлоу. – Речь идет о сестрице Пань. Ее погребли здесь, за монастырем, благодаря заботам госпожи Пан.
Услыхав о Пань Цзиньлянь, Юэнян не проронила ни слова.
– Кто еще проявит столько милосердия, как вы, сестрица! – воскликнула старшая невестка У. – Вы не забыли прошлое и предали ее земле, а нынче, в день поминовения, прибыли почтить прах ее и возжечь жертвенные деньги.
– Дорогая тетушка! – отвечала на это Чуньмэй. – Я хорошо помню, как она, покойница, ценила меня. А какую тяжкую смерть приняла! Под открытым небом лежала брошенная без погребения. Кому же, как не мне, было о ней позаботиться!
Когда кончился их разговор, настоятель велел послушникам накрыть два больших стола на восемь человек. Появились в изобилии всевозможные весенние яства и овощные блюда, выпеченные на пару пирожки и сладости. Заварили на сладкой воде лучший чай из молодых лепестков, нежных, как воробьиные язычки. После трапезы посуду убрали. Дядю У Старшего угощали отдельно, в другой келье, но не о том пойдет речь.
Первой из-за стола поднялась Мэн Юйлоу. Она решила сходить на могилу Цзиньлянь и сжечь жертвенные деньги. Ведь сколько лет они жили, как сестры!
Убедившись, что Юэнян не собирается делать то же самое, Юйлоу достала пять фэней серебра и попросила послушника купить жертвенных денег.
– Не извольте беспокоиться, сударыня! – предупредил ее настоятель. – У меня найдутся и серебряные и золотые. Я вам дам для сожжения.
Юйлоу передала настоятелю серебро и попросила послушника проводить ее на могилу.
Под тополем возвышался трехфутовый[1664] могильный холмик желтого песка, на котором зеленели редкие кустики полыни. Юйлоу воткнула благовонную палочку, подожгла жертвенные деньги и отвесила несколько поклонов.
– Не знала я, сестрица, что здесь твоя могила, – говорила она. – Я, Мэн Третья, случайно попала в монастырь и вот сжигаю связку монет у тебя на могиле. Живи на небесах спокойно, а станет трудно, пригодятся деньги.
Юйлоу достала платок и громко зарыдала.
Тому свидетельством романс-плач на мотив «Овечка с горного склона»:
Сгорели жертвенные деньги, слезы – градом!Зову тебя, сестра, моя отрада!Голубки Пань свежа могила!Ты помнишь, я тебя любила,Твое, мое – не разбирали,Друг дружке тайны поверяли.Была красива и упорна,А я – тебе всегда покорна,Но вот нагрянула беда,И ты исчезла навсегда.Тебя на кладбище сыскала,Поведать хочется немало!Когда-то под одним крыломГодами жили были неразлучны.Пронесся вихрь и буреломВсе небо застелили тучи.Мы разлетелись в рассыпную,Но не забыть сестру родную.
Кормилица Жуи тоже собралась последовать за Юйлоу, но Юэнян, разговаривавшая тем временем с Чуньмэй, хотела запретить ей брать с собой Сяогэ, так как опасалась испугать младенца.
– Не волнуйтесь, матушка, я буду осторожна, – заверила ее Жуи и с Сяогэ на руках отправилась на могилу, где видела, как Юйлоу сжигала жертвенные деньги и оплакивала Цзиньлянь.
Когда они воротились, Чуньмэй и Юэнян попудрились, подрумянились и переменили туалеты. Чуньмэй распорядилась, чтобы ее слуги открыли коробы со съестным. Из них были извлечены всевозможные редкие фрукты, сладости и яства. Особый короб был с пирожными и печеньем. Накрыли два стола. Подали обтянутый холстом кувшин вина, серебряные чарки и палочки слоновой кости.
Чуньмэй пригласила супругу У Старшего, Юэнян и Юйлоу занять почетные места на возвышении. Сама она села за хозяйку, а кормилица, Сяоюй и старшие служанки расположились по обеим сторонам.
Для дяди У Старшего был накрыт особый стол в другой келье.
В самый разгар угощения появились два денщика от воеводы Чжоу. Войдя в гостиную, они опустились перед Чуньмэй на колени.
– Его превосходительство пожаловали в Новое поместье, – докладывали они. – Велели нам пригласить вас, матушка, на представление забавников и скоморохов. Матушка Старшая и матушка Вторая уже в поместье. Пожалуйста, матушка, мы вас ждем.
– Хорошо! Ступайте! – не спеша, чинно ответила Чуньмэй.
– Слушаюсь! – крикнули денщики и вышли, но уйти не решались и стали поджидать младшую хозяйку около настоятельских покоев.
Трапеза подходила к концу.
– Не смеем вас задерживать, сестрица, вставая из-за стола, проговорили госпожа У и Юэнян. – Время позднее, и вам пора готовиться к отбытию. Мы пойдем.
Чуньмэй никак не хотела их отпускать и велела слугам подать большие кубки, чтобы выпить на прощание.
– Мы теперь с вами в разлуке, – говорила она. – Встречи так редки. А раз нам выпал случай повидаться, так не будем забывать друг друга. У меня ведь тоже нет ни родных, ни близких. Я была бы рада нанести вам визит и поздравить вас, когда наступит ваш день рождения, матушка.
– Что вы, дорогая моя сестрица! – говорила Юэнян. – К чему вам утруждать себя? Я как-нибудь соберусь навещу вас, сестрица. – Юэнян осушила кубок и продолжала. – Ну, довольно! Благодарю за угощение! Время позднее, а у невестушки нет паланкина. Нелегко нам будет добираться.
– Вы без паланкина, сударыня? – спросила Чуньмэй. – Возьмите у меня пони, вот и доберетесь.
Госпожа У поблагодарила Чуньмэй, но воспользоваться такой любезностью не решилась.
Они распрощались.
Когда слуги убрали посуду, Чуньмэй пригласила настоятеля и велела слугам достать кусок холста и пять цяней серебра, которые и были вручены настоятелю. Тот поклонами благодарил жертвовательницу и вышел проводить ее за ворота храма.
Попрощались и Чуньмэй с Юэнян.
Чуньмэй проводила к паланкинам Юэнян, Юйлоу и остальных, потом только села сама. Их пути разошлись. Чуньмэй со свитой слуг и денщиками, окриками разгонявшими с дороги зевак, отбыла в Новое поместье.
Да,
Если даже двум листам опавшимВыпадает встреча иногда,Женщинам, друг друга близко знавшим,Отчего не встретиться тогда.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
