Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
– Ну, а искусственные цветы из перьев зимородка принес? – спросили женщины, осмотрев безделки.
Лайван достал коробку, в которой лежали всевозможные цветы, отделанные перьями и бусами головные сетки, а также приколки в виде цветов, жучков и бабочек.
Симэнь Старшая выбрала себе две пары цветов для украшения локонов и тут же расплатилась с Лайваном. Сунь Сюээ взяла пару бирюзовых фениксов и пару ярко-зеленых с позолотой рыбок, за которые осталась должна лян и два цяня серебра.
– Я с тобой завтра утром расплачусь, – сказала она. – Сейчас хозяйки нет дома. Они с Третьей и малышом отбыли на кладбище. На батюшкиной могиле жертвы приносят.
– О кончине батюшки я еще в прошлом году дома услыхал, – говорил Лайван. – Сказывали, у матушки Старшей сын родился. Должно быть, большой стал.
– Полтора годика сравнялось, – пояснила Сюээ. – Его все от мала до велика лелеют. Как драгоценный перл берегут. Вся надежда на него.
Пока они говорили, во двор вошла жена Лайчжао, Шпилька, и угостила Лайвана чаем. Лайван поблагодарил ее поклоном. Появился Лайчжао, и между ними завязался разговор.
– Завтра приди, – наказывал Лайчжао. – Матушке Старшей надо будет засвидетельствовать почтение.
Лайван поднял короб и удалился.
Под вечер с кладбища воротились в паланкинах Юэнян и остальные. Сюээ, Симэнь Старшая и служанки приветствовали их земными поклонами. Дайаню с коробами съестного пришлось нанимать осла. Он добрался до дому позднее и отпустил носильщиков.
Юэнян рассказала Сюээ и падчерице, как они встретились в монастыре с Чуньмэй.
– Мы-то ничего не знали, – говорила Юэнян, – а Чуньмэй, оказывается, Пань сзади монастыря похоронила. Жертвенные деньги на ее могиле сжигала. Мы встретились случайно. Вот она нас не забыла. Сперва мы разделили постную трапезу с настоятелем, потом Чуньмэй распорядилась накрыть два стола. До полсотни, должно быть, блюд расставили, вина подали. Чего только не было! Мы всего и попробовать не смогли. Потом она обратила внимание на Сяогэ. Пару шпилек ему в шапочку воткнула. И была такая ласковая! А с какой пышностью выезжает! Большой паланкин, огромная свита. А как расцвела. Ее теперь не узнаешь: побелела, холеная стала, полная.
– А все такая же! – вставила невестка У. – Прежних хозяек не забыла. Да и я бывало замечала: душевнее она остальных служанок. И рассудительнее. Словом, умом не обделили. И вот, глядите, пришло богатство, улыбнулось счастье.
– Вы, сестрица, у нее не спрашивали? – обратилась к Юэнян Мэн Юйлоу. – А я поинтересовалась. Полгода не прошло, а она ребенка ждет. То-то мужа порадует! Не зря, видать, тетушка Сюэ сватала.
Наступившее молчание прервала Сюээ.
– А мы с падчерицей Лайвана у ворот встретили, – заговорила она. – Он, оказывается, здесь обитает, по улицам с коробом ходит, головными украшениями торгует. Он ведь ювелирному делу обучился. Мы его не сразу узнали, потом разговорились, цветы купили. Он про вас спрашивал, матушка. На могилу, говорим, отбыла.
– Зачем же его отпустили-то? – удивилась Юэнян. – Велели бы меня обождать.
– Мы ему наказал завтра придти, – отвечала Сюээ.
Во время их разговора появилась кормилица Жуи и обратилась к Юэнян.
– Сяогэ в себя не приходит, все бредит. Знобит его, а у самого жар, так и пылает.
Обеспокоенная Юэнян бросилась к кану и, взяла сына на руки, прижала его к себе. На лбу Сяогэ выступил холодный пот, а сам он метался в жару.
– Вот негодница! – заругалась на кормилицу Юэнян. – Это ты его в носилках простудила.
– Я его в одеяльце держала, – отвечала Жуи. – Как следует закутала. Где ему было застудиться!
– Значит, у этой на могиле испугала, – продолжала Юэнян. – Как я тебе наказывала! Не носи ребенка! А ты все свое! Понесло тебя!
– Вот сестрица Сяоюй скажет, – оправдывалась кормилица. – Я только взглянула и назад. Кто его там мог испугать?!
– Замолчи! – оборвала ее хозяйка. – Глаза пялила и ребенка испугала.
Юэнян велела Лайаню сейчас же пригласить старуху Лю.
Немного погодя явилась лекарша.
– С испугу это его знобит, – заключила она, когда проверила пульс и ощупала младенца. – От порчи страдает.
Она оставила две красных пилюли и велела принять их с имбирным отваром, а кормилице наказала закутать младенца и положить на теплый кан. Старуху угостили чаем, наградили тремя цянями серебра и попросили зайти на другой день.
Весь дом был поднят на ноги. Беготня и хлопоты не прекращались до самой полуночи, пока у Сяогэ опять не выступил холодный пот, после чего жар, наконец, спал.
Однако вернемся к Лайвану.
На другой день он, как обычно, вышел с коробом и направился к дому Симэнь Цина, где приветствовал Лайчжао.
– Госпожа Сунь цветы у меня взяла, – начал Лайван. – Нынче собиралась расплатиться. А потом я хотел бы засвидетельствовать почтение матушке Старшей.
– Лучше в другой раз приходи, – посоветовал Лайчжао. – Вчера младенцу плохо стало, как они с кладбища воротились. Врачей да лекарок звали. Такой переполох —всю ночь бегали. С утра полегчало, но им, пожалуй, сейчас не до тебя.
Тут Юэнян, Юйлоу и Сюээ вышли за ворота проводить старуху Лю и увидали Лайвана. Он пал ниц и отвесил Юэнян и Юйлоу два земных поклона.
– Давно тебя не видно было, – проговорила Юэнян. – Что ж ты нас не навестишь, а?
– Хотел навестить, да неловко было, – отвечал Лайван, рассказав о своем житье-бытье.
– Чего ж неловко! – возразила Юэнян. – Не чужой, небось. А хозяина твоего уж нет в живых. От смутьянки Пань тогда вся беда пошла. Это она, распутница, языком своим злым весь дом перевернула, жену твою невинную до петли довела, а тебя в ссылку отправила. Но и саму ее не пощадило Небо – за ней же вслед ушла.
– Так всегда бывает, матушка! – отвечал Лайван. – Только вы одна, матушка, понимали тогда, кто прав.
– А ну-ка покажи, чем торгуешь, – после некоторого молчания спросила Юэнян. – Может, и я себе чего выберу.
Она отобрала несколько головных украшений и на весах отвесила за них три ляна серебра, потом пригласила в дом и наказала Сяоюй поставить гостю кувшин вина и сладостей.
Сунь Сюээ тоже старалась на кухне как могла, и вскоре перед Лайваном очутилось большое блюдо только что разогретого мяса, которое она подала сама. Когда он, сытый и хмельной, поблагодарил ее земными поклонами и направился к воротам, Юэнян с Юйлоу уже скрылись в дальних покоях, и Сюээ оказалась с ним наедине.
– Заходил бы почаще, чего боишься? – говорила она украдкой. – Мне с тобой поговорить нужно. Жена Лайчжао все скажет. А я завтра вечером буду тебя ждать. Вон там в пристройке за воротами у стены.
И они многозначительно подмигнули друг другу.
– А внутренние ворота будут открыты? – спросил он, сразу поняв ее намерение.
– Слушай, что я тебе скажу, – объяснила Сюээ. – Лучше у жены Лайчжао до вечера обожди, потом залезай по лестнице на стену, а я тебя там встречу. Так и увидимся. Мне надо будет тебе кое-что по секрету сказать.
Когда Лайван это услыхал, у него и в самом деле радость отразилась на челе, счастье заиграло на щеках. Простившись с Сюээ, он поднял короб и вышел за ворота.
Да,
Не встретившись с духом – хранителем крова,И беса не сможешь узреть домового.Тому свидетельством стихи:Так, от безделия стояла у ворот,И, глядь, любовник к ней негаданно идет.Хотя она ему открыться не посмела,Но взгляды любящих не ведают предела.
Лайван вернулся домой обрадованный, но о том вечере больше рассказывать не будем.
На другой день торговать он не пошел, а пройдя незаметно к дому Симэнь Цина, стал поджидать появления Лайчжао. Когда тот вышел, Лайван встретил его поклоном.
– А, Лайван! – воскликнул привратник. – Сколько лет, сколько зим! Редко ты к нам заглядываешь.
– Делать сегодня нечего, вот и решил: дай, думаю, зайду, – отозвался Лайван. – Госпожа Сунь за цветы должна осталась.
– Раз так, заходи.
Лайчжао ввел гостя в дом и предложил присаживаться.
– А где ж хозяйка? – спросил Лайван.
– В дальних покоях. На кухне стряпает.
Лайван достал лян серебра и протянул его хозяину.
– Это на кувшин вина и закуски, – говорил он. – Угостить решил тебя, брат, и хозяйку твою.
– Зачем же так много! – заметил Лайчжао и крикнул сына Тегуня.
Тегунь, – а ему исполнилось пятнадцать лет, и он завязывал волосы, – забрал кувшин и пошел за вином. Лайчжао позвал Шпильку. Немного погодя она принесла целую миску горячего рису, большое блюдо варенных на пару горячих закусок и две тарелки овощных салатов.
– Вот и хорошо, Лайван, что пришел! – воскликнула она.
– Гляди, это брат Лайван решил нас угостить, – пояснил Лайчжао, показывая жене серебро. – Кувшин вина купил.
– К чему?! – удивилась она. – Ради чего было тратиться! Она накрыла на кане стол и пригласила Лайвана присаживаться и наполнить чарки. Первую чарку Лайван протянул Лайчжао, потом налил вторую и с низким поклоном преподнес ее Шпильке.
