Древнекитайская философия. Эпоха Хань - Коллектив авторов
В отрывке из сто двадцать четвертой главы Сыма Цянь рисует действия ряда лиц, живших в разные эпохи, которых он именует общим термином ю-цзе — странствующие герои. Подчеркивая честность, верность слову, скромность этих героев, их готовность помочь попавшему в беду и утвердить, даже ценою своей жизни, справедливость на земле, историк в то же время показывает, сколько бед и несчастий обрушивается на них в жизни. Веско звучат его слова: «Укравший крюк — подвергается казни, укравший государство — становится князем». Высоко ценит Сыма Цянь героев из простого народа, «с деревенских улиц и закоулков» и скорбит о том, что их имена забыты.
Отрывок из сто двадцать девятой главы «Описание тех, кто умножает богатства» характеризует социально-экономические воззрения человека II в. до н. э. Вначале Сыма Цянь описывает богатства своей страны по регионам, называет основные слои ее трудового населения. В этой части его труда заметны идеи даосизма, выступавшего против любого регулирования практической деятельности людей, но одновременно подчеркнуты и социальные контрасты. Во второй части главы историк пытается найти центральный мотив действий людей и находит его в извечном стремлении к богатству. Много внимания в главе уделено возвышению и обогащению «нетитулованной знати». Исключительно ценны данные о разнообразных товарах, производимых и продаваемых в ханьском Китае, показывающие достаточно высокий уровень тогдашних производства и товарообмена. Хотя историк в целом оправдывает классовое неравенство, выступая лишь против грубых, насильственных форм обогащения, но заключенные в тексте положения помогают осмыслить и положение общества в Западной Хань и взгляды ученого на социально-экономические вопросы.
Переводы сделаны по последнему изданию «Ши цзи» (Ши цзи. Т. 5, 6. Пекин, 1959).
Р. В. Вяткин
Глава шестьдесят первая. Жизнеописание Бо-и
Хотя ученые располагают весьма обширным числом записей в книгах, но полагаться и доверять можно, по-видимому, лишь шести основным трактатам[391]. И несмотря на то что в «Ши цзине» и «Шу цзине» немало пропусков, но в них можно найти записи, касающиеся [юйского] Шуня и [сяского] Юя. Когда Яо вознамерился уступить свой престол, он передал власть юйскому Шуню, а когда Шунь [решил уступить власть] Юю, то помощники государя и местные управители, представив [Юя], предложили испытать его на должности и, только после того как он образцово прослужил несколько десятков лет и выдвинулся своими заслугами, ему передали власть. Это показывало, что Поднебесная — важнейший инструмент [вана], а правитель — ее великая основа, поэтому передача [власти над] Поднебесной столь трудное дело[392].
Однако были такие, которые рассказывали, что Яо стал уступать власть над Поднебесной некоему Сюй Ю, но Сюй Ю не принял [престола] и, стыдясь [принять власть], бежал, укрывшись в уединении. Во времена дома Ся [так же поступили] Бянь Суй и У Гуан. Как же это назвать?
Я, тайшигун, придворный историограф, скажу так: «Я поднимался на гору Цзишань, на ее вершине, возможно, помещалась могила Сюй Ю. Конфуций, представляя человеколюбивых, святых и совершенномудрых людей древности, рассказал подробно лишь о моральных принципах уских Тай-бо и Бо-и. Из того, что я слышал, известно, что чувство долга у [Сюй] Ю и [У] Гуана стояло очень высоко, однако записей о них увидишь немного. Почему же так?
Конфуций говорил: «Бо-и и Шу-ци не помнили старого зла [от людей], поэтому они сами редко бывали озлоблены [на кого либо]», они, «стремясь к гуманности, становились гуманными, где ж тут было место озлоблению?»
Я, думая о судьбе Бо-и [и его брата], испытываю горечь, а прочитав утраченные стихи, могу лишь изумляться. В преданиях о них говорилось: «Бо-и и Шу-ци были сыновьями правителя царства Гучжу[393]. Отец решил поставить у власти после себя Шу-ци, но, когда он умер, Шу-ци стал уступать [власть] Бо-и. Бо-и сказал: "То воля отца" — и скрылся. Шу-ци тоже не захотел стать правителем и тоже бежал к брату. Тогда жители этого царства поставили править среднего сына [покойного]. В это время Бо-и и Шу-ци услышали, что Си-бо Чан[394] хорошо относится к старым людям, и решили отправиться к нему. Когда они добрались до места, Си-бо уже умер, а У-ван, взяв с собой поминальную дощечку предка-отца и называя ее именем Вэнь-вана[395], направился на восток покарать [иньского государя] Чжоу[-синя]. Бо-и и Шу-ци, остановив лошадей и пав ниц, стали увещевать У-вана, сказав ему: "Ваш скончавшийся отец еще не предан земле, а вы уже беретесь за щит и копье, разве это можно назвать сыновьей любовью? Когда подданный направляется убить своего правителя, разве это можно назвать человеколюбием?"» Окружающие [У-вана] хотели заколоть их, но Тай-гун[396] сказал: "Эти люди стоят за справедливость" — и, поддержав их под руки, увел. Когда же У-ван усмирил смуту дома Инь и Поднебесная признала главенство дома Чжоу, Бо-и и Шу-ци по-прежнему стыдились совершенного и по долгу справедливости не хотели есть зерна, выращенного в Чжоу. Они укрылись в горах Шоуян, собирали там листья папоротника вэй и питались ими. Чувствуя приближение смерти от голода, они сочинили оду. Ее строфы гласили:
На Западные горы мы поднялись
И травы дикие для пищи собираем,
Одно насилие сменяется другим.
Не понимают люди, что так [поступать] нельзя
Шэнь-нун, и Юй, и Ся давно ушли из мира,
Куда ж идти нам в поисках покоя?
О! Как же горестна судьба.
Погибель наша столь близка!
Так они и умерли [от голода] на горе Шоуян».
Но при взгляде на эти слова [встает вопрос] — роптали они или нет?
Некоторые люди говорят: «У небесного пути нет привязанностей, но обычно Небо благоволит хорошим людям». Разве Бо-и и Шу-ци нельзя назвать добропорядочными людьми? И вот такие люди, полные человеколюбия и чистых помыслов, умирают от голода! Известно, что из семидесяти своих учеников Чжун-ни представил как способного к учению лишь одного Янь Юаня. Но Янь Юань постоянно испытывал нехватки, даже мякину и ту ел не досыта и безвременно умер молодым. Каково же выходит воздаяние небес человеку больших достоинств? Разбойник Чжэ[397] каждодневно убивал безвинных, ел печень людей как мясо, творил насилия и жестокости. Он, собрав несколько тысяч сообщников, прошел, бесчинствуя, через всю Поднебесную, а в
