не [должно] надоедать, что [наказания слишком] легкие, а следующему добродетели не [должно] надоедать, что [добродетель слишком] весома; налагающий кары не [должен] беспокоиться, что [кары слишком] мелкие, а раздающий награды не [должен] беспокоиться, что [награды слишком] щедрые. Оттого-то и получается, что по-родственному относятся к близким, а привлекаются и далекие. Ведь если наказания тяжки, то это обременительно для тела; если дела многочисленны, то это беспокоит сердце. Если тела обременены, то, хотя бы наказания налагались вдоль и поперек, все равно не наступило бы устойчивости; если сердца обеспокоены, то дела будут идти вкривь и вкось, а результата не будет. Поэтому благородный муж, осуществляя правление, подобен комку земли, у которого нет забот, молчалив, как будто бы совсем не произносит звуков, в его дворцах и приказах как будто совсем нет чиновников, на почтовых станциях и в селах как будто совсем нет народа. В деревнях не затевают тяжб на улицах, старые и малые не плачут от горя в своих домах. Ближним не о чем спорить, далеким нечего выслушивать. На почтовых станциях нет мчащихся по ночам чиновников, по уездам и деревням не рассылают ночью требований об уплате налогов. Собаки не лают по ночам, птицы не кричат по ночам. Старики отдыхают дома, а взрослые мужчины пашут и пропалывают поля. При дворе верны государю, в семьях почтительны к родителям. Поэтому наградами за добро и карами за зло придают внешнюю красоту, а созданием школ и училищ научают [людей]. После этого [получается], что у мудрых и глупых различные мнения, бескорыстные и алчные отнесены к различным группам, для старых и малых существуют различные правила, верхи и низы имеют различия, сильные и слабые взаимно поддерживают друг друга, малые и большие взаимно заботятся друг о друге, уважаемые и презренные взаимно служат друг другу, [люди] шагают плечом к плечу и следуют друг за другом. [Правитель] не произносит слов, но ему верят; не впадает в гнев, но пользуется авторитетом. К чему же еще опираться на крепкие латы и удачливые войска, суровые наказания и строгие законы, с утра до вечера быть в заботах, а затем действовать? В старину цзиньский Ли-гун, циский Чжуан-гун, чуский Лин-ван и сунский Сян-гун[366] держали в своих руках власть над крупными государствами, пользовались авторитетом у всего народа, их войска и армии ходили куда хотели, они унижали и обманывали всех других правителей, вовне были заносчивыми по отношению к враждебным государствам, внутри были жестокими по отношению к простому народу. Но разве не трудно стремиться достичь успехов, прочных, как металл и камень, и в конце концов оставить в наследство никогда не пресекающуюся династию, если за пределами страны государства заключают враждебные союзы, а внутри среди подданных накапливается злоба? Поэтому сунский Сян-гун погиб в битве при реке Хуншуй[367], а три [других] государя пали от рук своих подданных. Все они легковесно полагались на войска и превозносили силу власти и вот до чего дошли. Поэтому «Чунь цю» не раз пишет о них, вздыхает и скорбит о них. Эти три государя все усиливали свою власть, но утеряли государства, торопились налагать наказания, но сами попались разбойникам. В этом и состоит урок прошлого и наставление на будущее. Луский Чжуан-гун в течение одного года занял три его времени на проведение строительных работ[368], провел учет выгод от гор, лесов и болот, боролся с народом за доходы от земледелия, рыбной ловли, рубки дров и разведения овощей, [заводил у себя во дворце] резные брусья и крашенные киноварью колонны, роскошь и изобилие слепили глаза, налоги [он] собрал в двенадцатикратном размере, но их было недостаточно, чтобы удовлетворить [его] извращенные желания. Готовились ненужные красивые [вещи], чтобы веселить глаза женщин. Богатства расходовались на самодурство и разврат, силы народа истощались на ненужные [дела]. [В результате] наверху стали испытывать нехватку в необходимом, а внизу стали голодать. Тогда Цзансунь Чэнь[369] был послан в Ци просить [продовольствие][370]. В амбарах и хранилищах стояли пустые сундуки. За пределами страны стало известно об этом. Это вызвало нападение со стороны [государств] Сун, Чэнь и Вэй[371]. Мудрые чиновники удалились, а чиновники-изменники взбунтовались. Цзы Бань[372] был убит, и [государство] Лу оказалось в опасности. Приближенные Гун-цзы Я и Цин-фу[373] разрушили порядок отношений между верхами и низами, смешали различия между мужчинами и женщинами, наследование престола лишилось всякой определенности, а бунтовщики и мятежники перестали чего-либо бояться. Поэтому циский Хуань-гун послал да фу и Гао-цзы возвести на престол Си-гуна и покарать супругу [государя], выгнать Цин-фу и вернуть второго сына[374]. После этого храмы предков возродились к жизни, а сыновья и внуки вернулись к своим занятиям. Как же не назвать [луского Чжуан-гуна] слабым и ничтожным? Поэтому говорят — если власть некрепкая, то сам погибнешь; если устанавливать законы неясными, то сам пострадаешь. Это сказано о луском Чжуан-гуне.
Глава десятая. Основы поведения
Для управления [государством] главное — это Путь и добродетель. Для [человеческого] поведения основа — это человеколюбие и чувство долга. Поэтому высокопоставленного, но лишенного добродетели, изгоняют; богатого, но лишенного чувства долга, наказывают; худородный, но ценящий добродетель, пользуется уважением; бедный, но обладающий чувством долга, прославляется. Дуаньгань Му[375] был ученым, ходящим пешком, [но он] совершенствовался в Пути и следовал добродетели, и вэйский Вэнь-хоу, проезжая мимо ворот [его] деревни, оперся руками о передок повозки[376]. Конфуций был в государствах Чэнь и Цай в тяжелые времена[377], когда ему недоставало вареных бобов и овощной похлебки, чтобы утолить голод, а его ученикам недоставало самой простой холщовой одежды, чтобы укрыться от холода. В таком отчаянном положении даже просто уцелеть уже было много. Но Конфуций достиг успеха в Пути, а его ученики были связаны чувством долга. Будучи сами учеными в холщовых одеждах, они наверху [почитали][378] Сына Неба[379], внизу заботились о простом народе, сдерживали самих себя и помогали вышестоящим. А еще они сожалели о том, что дом Чжоу пришел в упадок и измельчал, ритуал и чувство долга не в ходу. [И они], подвергаясь опасностям [в дороге], ходили и уговаривали всех правителей, желая привести в порядок Путь императоров и ванов, изменить правление в Поднебесной. Лично они не занимали никакого положения и в мире не нашли своего государя. [Они] обошли кругом Поднебесную, но не нашли согласных [с собой]. Казалось, что великий Путь спрятался и не распространяется, крылья его сломаны и
