Повести о Куликовской битве - Михаил Николаевич Тихомиров

великому князю Дмитрею Ивановичю примету свою: «Аще ли, государь, западному своему полку напустити по моему велению, то мы побьем. Аще, государь, без моего веления станут на пути, то всех нас побьют. Много тех боев примета есть — неложно тебе, государю, поведаю словеса сия». Князь великий Дмитрей Ивановичь заповеда брату своему, князю Владимеру Андреевичи?: «Бога ради и для наших родителей по Волынцове заповеди сотвори. Аще хотя увидиши меня, брата своего, убиенна, никако же моги повеления его преслушати. Меня тебе не отняти, только бог случит мне убиену быти. И клятвою его укрепи — аще ли не тако сотворити, да не будеши от меня прощен». Только в этом списке в рассказе о встрече великого князя имеется такой эпизод: «Гости же сурожене и вси людие черные встретиша великого князя Дмитрея Ивановича московского и всеа Русии в Коломенском со златыми, и с собольми, и с хлебом. И воскликнувше вси: «Многолетствуй государь на своей земле Руской и на Резанской! Великому князю Дмитрию Ивановичю московскому и всеа Русии много лет, будить государь нашь здрав и счаслив и многодетен на своей вотчине, на земле своей, на Москве и на всей земле Руской и на Резанской!» Рассказ о решении переходить через Дон читается в этом списке так: «…Здеся ли паки пребудем или Дон перевеземся? И вздумаша ему бояре его: «Стой государь о Дону — коли твоя сила изымет и ты Дон возися, а не будет нашей силы и в кою пору царь Мамай станет к нам за Дон возитися, а мы в ту пору скрыемся!» И рекуще же литовския князи Ольгирдовичи: «Аще ли хощеши крепкаго войска своего, то повели своим Дон возитися»…» Как мы увидим ниже, в Забелинском варианте Основной редакции Сказания эпизод, рассказывающий о переправе через Дон, еще распространеннее и имеет резко выраженную антибоярскую окраску.

Необходимо также остановиться на характеристике списка Основной редакции БИЛ, собр. Румянцева, № 378. (Близок по чтению к этому списку и список ГИМ, собр. Уварова, № 1831). Этот список отличается от остальных групп первой редакции некоторыми незначительными деталями. А именно: говорится, что «проводу деюще» на Москве Евдокия «и иных 23 володимерских княгини». Боброк назван «волховидцем». О Стефане Новосильском сказано: «юн же юноша, некто Стефан, новосильских князей…» В этом списке помещен плач русских жен, заимствованный из Задонщины: «И возопили бяще птицы жалостныя песнии, и припахнули нам от быстрово Дону поломянныя вести, и все восплакалися кнеини и боярони и воеводцкие жены о своих государех избиенных. Воеводина жена Микулы Василевича, Марья, рано плакашеся у Москвы града на забаролех аркучи: «Доне, ты Доне, река славная и быстрая, прорыла еси горы каменныя, течеши, Доне, в землю Половецкую! Прилелей ко мне моего государя Микулу Васильевича!» А Тимофеева жена Волуевича, Федосья, да Дмитреева жена Воложскаго, Марья, тако же плакашесь, аркучи к себе: «Уж нам веселие наше пониче в славъном граде, в каменной Москве, уже ни видим государей своих во своих животех!» Ондреева жена, Марья, да Михайлова жена, Ксения, рано плакашеся: «Се убо нам обоим сонце пониче в славном граде Москве! Припахнули нам с быстрова Дону поломянные вести». Но с великою победою совседоша удальцы з борзых коней своих на суженое место, на поле Куликово, за быстрым Доном рекою, Диво кличет в Руской земли саблями татарьскими. И щурове рано возлетели и воспели жалостныя песни у Коломны града под заборолами на воскресение христово, на вечерню в 26 день сентября на память святого апостола евангелиста Иоанна Богослова. То ти не щурове возлетели, рано восплескалися жены и коломенския у Коломны града на заборолех о избиенных, смотрячи на быструю реку, на славную Москву, аркучи жалостно: «Москва, еси Москва, река быстрая, почему еси залелувяла мужии наших от нас в землю Половецкую!» И глаголющи с великим плачем: «Можеши ли, государь князь великий Димитрий Ивановичь, веслы Непр реку запрудити, а Дон реку трупы татарскими запрудити? Замкни, князь великий Дмитрей Ивановичь, Оке реке ворота, чтобы потом к нам поганий татаровя на Рускую землю не ездили, а нас не квелили по своих государех, а детей бы наших сиротством не скитались без своих отцев. Уже бо мужии наших рать прибила за рекою за быстрым Доном на поле Куликове, на речке на Непрядве, на их суженом месте, за святыя церкви и за землю Рускую, и за веру крестьянскую, и за твою великую обиду, за ласкова государя, за великаго князя московского, за Дмитрея Ивановича, и за вся жены и дети… И ты, государь князь великий Димитрий Ивановичь, нашим государем достойную памят твори и в книгах соборных пиши памяти ради руским сыновом, а детий наших, государь, по отечеству их пожалуй впредь!» Сия убо оставим, на первое возвратимся. Сие убо списание изложение Софония иерея резанца великому князю Димитрию Ивановичю, и брату его, князю Владимеру Андреевичю, и всем русским князем православным, и воеводам местным, и молодым людем, и всему православному кристьянству на похвалу и на память, како победи и одоле поганого царя Мамая на Дону и князи его и уланы и упаты и вся изби, супротивныя полки одоле…»

Этот отрывок интересен тем, что в нем совершенно определенно автором Задонщины назван Софоний рязанец. Кроме того, слова о том, что весь этот отрывок выписан из произведения Софония, убедительно свидетельствуют о самостоятельном характере Задонщины и о том, что переписчики Сказания делали из нее вставки в переписываемый ими текст помимо тех вставок из Задонщины, которые уже были в авторском тексте Сказания. Так же характерно только для рассматриваемого списка и окончание Сказания. Последние слова этого окончания с ярко выраженной риторичностью стилистически близки к риторическому вступлению начала памятника: «А сам князь великий Димитрий Ивановичъ з братом своим со князем Владимером Андреевичем, и со всеми князи и бояры и со оставшимися крестьянъ! возвратишася на свою отчину, на великое княжение, во град свой, в каменную Москву, с великою победою, воздающе хвалу вседержителю богу человеколюбцу и его пречистой богоматере, молебнице о роду крестьянском, и святым страстотерпцем, руским князем, сродником своим Борису и Глебу, и заступнику града сего Москве — чюдотворцу рускому Петру митрополиту, и пособнику и вооружителю, отцу своему — игумену Сергию. Их же молитвами да сподобимся улучити божию милость на похвалу Рустеи земли и в последние роды и на посрамление и уничтожение суровым сыроядцем измаиловичем и еллином безбожным и печенегом и поганым татаром. Да не будет рука их высока! Яко же пророк Давид рече: «И потребишась во Аендоре,