Публий Назон - Метаморфозы

        Был я весь телом другой, чем раньше, и духом не прежний.

960 Тут я впервые узрел синеватую бороду эту,

        Волосы эти мои, что широко по морю влачатся,

        Плечи свои увидал, громадные синие руки

        И оконечности ног, как рыбьи хвосты с плавниками.

        Что мне, однако, мой вид? К чему божествам я любезен?

965 Что мне за прок, что я бог, коль ничто тебя тронуть не может?»

        Так он сказал и хотел продолжать, но покинула бога

        Скилла. Свирепствует он и, отказом ее раздраженный,

        К дивной пещере идет Цирцеи, Титановой дщери.

КНИГА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

        Снежную Этну уже, заткнувшую зевы Гигантов,

        Также циклопов поля, что не знают мотыги и плуга,

        Коим нужды никогда не бывало в высоких упряжках,

        Бурно мятущихся вод обитатель эвбеец покинул,

5      Также Занклеи[553] залив, супротивную Регия крепость,

        Также пролив, что губит суда и, зажат берегами,

        Делит Авсонии край от границы земли сицилийской.

        Божеской вскоре рукой прогребя по Тирренскому морю,

        Главк достиг травоносных холмов и в чертоги Цирцеи,[554]

10   Дочери Солнца, вошел, где дикие звери столпились.

        Только увидел ее, приветами с ней обменялся.

        «Бога, богиня, молю, пожалей! — сказал, — ты одна мне

        Можешь любовь облегчить, коль меня почитаешь достойным.

        Сколь всемогущество трав велико, Титанида, известно

15   Мне, как нигде никому, ибо сам я чрез них изменился.

        Знай, чтоб страсти тебе не была непонятна причина, —

        На италийском брегу супротив Мессании нимфу

        Скиллу я раз увидал. Стыжусь передать обещанья,

        Нежности, просьбы мои, заслужившие только презренье.

20   Ты же, коль некая власть в заклинаниях есть, заклинаньем

        Губы святые встревожь; а если действительней травы,

        Чья испытана мощь, посильнее мне выбери зелье.

        Не исцеляй мой недуг, облегчи лишь любовные раны,

        Не разлюбить я хочу, — но она пусть пыл мой разделит!»

25   Главку Цирцея (вовек не бывало у женщины больше

        Склонности к пылу любви; в самой ли таилась причина,

        Или в Венере была, оскорбленной отцовским[555] доносом?)

        Молвит такие слова: «Домогаться желающей легче,

        Чающей тех же утех, одинаковым пылом плененной!

30   Ты же достоин. Тебя и без просьб, конечно, позвали б.

        Только надежду подай, — поверь, позовут и без просьбы.

        Не сомневайся, в свою красоту не утрачивай веры!

        Я, например, и богиня, и дочь светозарного Солнца,

        Чья одинакова мощь в заклинаниях тайных и зельях, —

35   Быть желаю твоей! Презирай презирающих; нежным

        С нежною будь, и двоих отомстишь ты единым деяньем».

        Но на попытку ее так Главк отвечает: «Скорее

        Водоросль будет в горах вырастать и деревья в пучинах,

        Нежели к Скилле любовь у меня пропадет», — и богиня

40   В негодованье пришла. Поскольку ему не умела

        Вред нанести и, любя, не хотела, — взгневилась на нимфу

        Ту, предпочтенную ей. Оскорбясь за отвергнутый пыл свой,

        Тотчас же стала она с ужасными соками травы

        Перетирать. Замешав, заклинания шепчет Гекаты.

45   Вот покрывало она голубое надела; и между

        Льстивого строя зверей из средних выходит покоев.

        В Регий дорогу держа, что против утесов Занклеи,

        Вскоре вступила она на шумящее бурями море.

        Словно на твердый песок, на волны ступни становила

50   И по поверхности вод сухими сбегала ногами.

        Был там затон небольшой, заходивший под своды пещеры, —

        Скиллы любимый приют; в то место от моря и неба

        Летом скрывалась она, когда солнце стояло на высшей

        Точке, когда от дерев бывают кратчайшими тени.

55   Этот богиня затон отравляет, сквернит чудодейной

        Смесью отрав; на него она соком зловредного корня

        Брызжет; темную речь, двусмысленных слов сочетанье,

        Трижды по девять раз чародейными шепчет устами.

        Скилла пришла и до пояса в глубь погрузилась затона. —

60   Но неожиданно зрит, что чудовища некие мерзко

        Лают вкруг лона ее. Не поверив сначала, что стали

        Частью ее самое, бежит, отгоняет, страшится

        Песьих дерзостных морд, — но в бегство с собою влечет их.

        Щупает тело свое, и бедра, и икры, и стопы, —

65   Вместо знакомых частей обретает лишь пасти собачьи.

        Всё — лишь неистовство псов; промежности нет, но чудовищ

        Спины на месте ее вылезают из полной утробы.

        Главк влюбленный рыдал. Цирцеи, слишком враждебно

        Силу составов своих применившей, объятий бежал он.

70   Скилла осталася там; и лишь только представился случай,

        Спутников ею лишен был Улисс, на досаду Цирцеи.

        Также троянцев она корабли потопить собиралась,

        Да превратилась в скалу; выступает еще и доныне

        Голый из моря утес, — и его моряки избегают.

75   Вот уж на веслах прошли мимо Скиллы и жадной Харибды

        Тевкров суда; и уже от прибрежий Авсонии близко

        Были, когда их отнес к побережью Ливийскому ветер.

        В сердце своем и в дому приняла там Энея сидонка[556],

        Та, что стерпеть не могла супруга-фригийца отплытье

80   И на высоком костре, возводившемся будто для жертвы,

        Пала на меч: сама обманувшись, других обманула.

        От новостроенных стен убежав и прибрежий болотных,

        В Эрикса город придя и встретившись с верным Акестом,[557]

        Жертву приносит Эней и могилу отца почитает.

85   Те корабли, что Ирида едва не сожгла по приказу

        Гневной Юноны, он спас; Гиппотада покинул он царство.

        Земли, где сера дымит, и скалы дочерней Ахелоя,

        Певчих сирен, — и корабль, лишенный кормчего, вывел[558]

        К Инаримее, потом к Прохитее, потом к Питекузам,

90   Что на бесплодных холмах, — которых от жителей имя.

        Древле родитель богов, рассердясь на обманы керкопов,

        На нарушение клятв, на коварные их преступления,

        Этих людей превратил в животных уродливых, — чтобы

        Были несхожи они с человеком, но вместе и схожи.[559]

95   Члены он их сократил; опустил и приплюснул им ноздри;

        Избороздил им лицо, стариковские придал морщины

        И, целиком все тело покрыв им рыжею шерстью,

        В этих местах поселил; предварительно речи способность

        Отнял у их языков, уродившихся для вероломства:

100 Жалобы лишь выражать дозволил им хрипом скрипящим.

        Эти края миновав, он Партенопейские стены[560]

        С правой оставил руки, а с левой — Эолова сына[561]

        Звонкого холм, и в места, что богаты болотной ольхою,

        На берег Кумский приплыв, к долговечной Сивилле в пещеру[562]

105 Входит и молит ее, чтоб ему по Аверну спуститься

        К манам отца. Она наконец свой потупленный долу

        Лик подняла и в бреду прорекла, под наитием бога:

        «Многого просишь, о муж, величайший делами, который

        Руку прославил мечом, благочестье — святыми огнями.

110 Все же, троянец, боязнь отреши: исполнится просьба

        И элизийский приют, последние мира пределы,

        Узришь, мной предвиден, и родителя призрак любезный.

        Для добродетели нет недоступной дороги». Сказала,

        И показала ему золотую Авернской Юноны[563]

115 Ветвь, и велела ее оторвать от ствола. И послушен

        Был ей Эней и узрел владенья огромного Орка,

        Видел он предков своих, и предстал ему старческой тенью

        Духом великий Анхиз. Тех мест познал он законы,

        Также какие грозят ему бедствия в будущих войнах;

120 И по обратной стезе утомленным взбирается шагом,

        Кумской Сивиллой ведом, коротал он в беседе дорогу.

        Свой ужасающий путь в полумраке свершая туманном,