Амвросий Феодосий Макробий - Сатурналии

После пожрал их, как лев, на горах воспитавшийся: мясо.

Внутренность съел без остатка и кости затем мозговые.

С горьким плачем руки свои простирали мы к Зевсу [Од. 9, 287 - 294].

Марон поместил сухое и краткое повествование о совершенном [циклопом]. Гомер, напротив, примешал [к нему] страсть и уравновесил ненависть к жестокости [циклопа] печалью повествования.

(18) Видела там я и двух сыновей Алоэя огромных,

Что посягнули взломать руками небесные своды,

Тщась громовержца изгнать и лишить высокого царства [6, 582 - 584].

... [родила ]...

Отоса. равного богу, другого с ним Эфиалыпа:

Жирная их земля вскормила, двух великанов;

Славному лтиь Ориону они красотой уступали.

Девятилетние были по девять локтей шириною.

Выросли в тридцать шесть локтей высотой оба брата;

Даже бессмертным богам угрожали они. похваляясь

Виться на них идти, на Олимп войну принести им:

Оссу пытались они взгромоздить на Олимп, а на Оссу

Пелнй. лесами покрытый, чтоб легче до неба добраться [Од. 11, 308 - 316].

(19) Гомер дал размеры величины [их] тел в высоту и в ширину и описал [их] члены кружевом слов. Ваш [поэт] говорит об "огромных телах" и ничего сверх [этого] не прибавляет, не пожелав назвать [точные] размеры [тел]. Тот изобразил попытку безумного нагромождения гор при [их] составлении [друг на друга]. Этому [же] было довольно сказать "посягнули взломать небесные своды". Если бы ты сравнил [это] место с [самыми] последними словами [Гомера, то] нашел бы [тогда] различие не в пользу [Вергилия].

(20) Так под ветром сперва покрывается белою пеной

Море, потом все сильней и выше вздымаются волны,

И, наконец, до небес глубокая плещет пучина [7, 528 - 530].

Словно ко брегу гремучему быстрые волны морские

Идут, гряда за грядою, клубимые Зефиром ветром;

Прежде средь моря они воздымаются; после, нахлынув.

С громом об берег дробятся ужасным, н выше утесов

Волны понурые плещут и брыз.жут соленую пену [Ил. 4, 422 - 426].

(21) Тот вместе с морским волнением описывает сначала и прибрежные валы, [а] этот [ваш] едва касается этого. Затем, о чем тот пишет "Прежде средь моря они воздымаются", для того [же самого] Марон использует [слова]: "Понемногу вздымается море". {19} Тот описывает, что волны, нарастая, изогнувшись вверху, ударяются в берега и разбрызгивают клочья собравшейся пены, чего более выразительно не запечатлело бы ни одно [другое] описание. Ваш [же поэт] поднимает море из [самой] пучины вплоть до эфира.

{19 Расхождение между цитатой Макробия (подлинником) и переводом С. Ошерова.}

(22) Молвив, поклялся Отец рекой стигийского брата,

Черным потоком смолы и обрывом над пропастью мрачной

И головою кивнул, сотрясая Олимпа громаду [9, 104 - 106].

Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями;

Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида

Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный [Ил. 1, 528 - 530].

И в другом месте:

[Будьте свидетели мне ]...

Стикса подземные воды, о вы, величайшая клятва,

Клятва ужасная даже бессмертным... [Ил. 15, 36 - 38].

(23) Фидий, будучи спрошен, когда он изваял Юпитера Олимпийского, с какого образца он перенял божественное изображение, ответил, что он нашел первообраз Юпитера [как раз] в этих трех строчках Гомера:

Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями:

Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида

Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный, -

а именно соединил общие черты лица Юпитера с [такими же] бровями и волосами. [Однако] вы видите, что Вергилий пропустил и то и другое. [Но] он разумно не умолчал об Олимпе, сотрясавшемся от величественного кивка [Зевса]; клятву же он заимствовал из другого места Гомера, чтобы этим дополнением возместить несовершенство [своего] перевода.

(24) Юность лишь первым пушком ему отметила щеки [9, 181].

Бороду лишь впервые носившего в возрасте лучшем [Од. 10, 279].

Пропустив [слова о] прелести начинающейся возмужалости - "в возрасте лучшем", - он сделал написанное по-латински менее привлекательным.

(25) Словно как загнанный зверь в кольце охотников плотном,

Чуя верную смерть, в исступленье несется на копья,

Чтобы единым прыжком одолеть частокол из рогатин,

[Юноша в гущу врагов устремился]... [9, 551 - 554].

Против него Ахилесс устремился, как лев истребитель.

Коего мужи - селяне решался убить непременно.

Сходятся, весь их народ: и сначала он. всех презирая.

Прямо идет: но едва его дротиком юноша смелый

Ранит, - напучась он к скоку, зияет; вкруг страшного зева

Пена клубится; в груди его стонет могучее сердце;

I 'невно косматым хвостом по своим он бокам и по бедрам

Хлещет кругом и себя самого подстрекает на битву;

Взором сверкает и вдруг, увлеченный свирепством, несется

Пли стрельца растерзать, или в толпище первым погибнуть. -

Так поощряла Р спида и сила и мужество сердца

Противостать возвышенному духом Энею герою [Ил. 20. 164 - 175].

(26) Вы видите, что латинское сравнение сокращено до такой скудности, что не может быть ничего более бесцветного; греческое [сравнение], напротив, наполнило [описание] великолепия настоящей охоты обилием и слов и обстоятельств. Так вот, при таком различии [этих сравнений], для того чтобы [их] сопоставлять, надо чуть ли не покрыться краской стыда.

(27) Также троянская рать с латинской ратыо схватилась,

Грулью в грудь, нога к ноге противники бьются [10, 360 - 361].

Фак шишаки и щиты меднобляшные сомкнуты были;

Щит со щитом, шишаке шишаком, человеке человеком [Ил. 16, 214 - 215].

Какое различие [между] тем и другим отрывком, [о том] я предоставляю судить читателю.

(28) Словно как бурый орел, пролетающий в небе высоком,

В лапах уносит змею, вонзая в спину ей когти;

Ранена, в корчах она извивает гибкое тело.

Дыбом встает чешуя, шипенье несется из пасти.

Тянется вверх голова, но смиряет строптивого гада

Птица клювом кривым и взметает воздух крылами. [Гак...

Мчится... Тархон]... [1 1, 751 - 758].

(29) Ров перейти им пылавшим, явилася вещая птица.

Свыше летящий орел, рассекающий воинство слева.

Мчащий в когтях обагренного кровью огромного змея:

Жив еще был он. кружился и брани еще не оставил;

Взвившись назад, своего похитителя около выи

В грудь уязвил; и. растерзанный болью, на землю добычу.

Змея, отбросил орел, уронил посреди ополченья;

Сам же. крикнувши звучно, понесся по веянью ветра [Ил. 12, 200 - 207].

(30) Вергилий сообщает об одной только добыче орла и не обращает [внимания на] знамение гомеровского орла, который появился слева, запрещая побеждающим [троянцам] наступать, и, получив от пойманного змея укус, бросил из-за боли добычу, и, совершив благоприятное предзнаменование, улетел с клекотом, свидетельствующим о печали: всем этим был дан знак о сомнительности победы. [Однако], так как пропущено то, что давало душу сравнению, в латинских стихах осталось как бы [одно] бездыханное тело.

(31) ...[Молва]...

Жмется робко сперва, по потом вырастает до неба,

Ходит сама по земле, голова же прячется в тучах [4, 173, 176 - 177].

... [Распря ]

Малая в самом начале, она пресмыкается; после

В небо уходит главой, а стопами по долу ступает [Ил. 4, 440, 442 - 443].

Гомер сказал, что Распря, то есть соперничество, начинается с малого и потом при усилении вырастает вплоть до неба. (32) Марон также сказал это о Молве, но [сказал] несообразно [с положением дела]. Ведь не является равнозначным возрастание распри и молвы, потому что распря, даже если бы она дошла вплоть до взаимных опустошений и войн, по-прежнему является распрей, и та, которая возросла, остается той же самой. Но молва, когда она безмерно распространяется, перестает отныне быть молвой и становится уже известным событием. Ведь кто бы назвал молвой какое-нибудь событие, известное [на пространстве] от земли до неба? Затем он не смог сделать равнозначным и само сравнение. Тот сказал о небе, [а] этот - о воздухе {20} и тучах.

{20 Слова in auras С. Ошеров перевел как «до неба»; Макробий, видимо, считает, что in auras Вергилия не равнозначно п?сбн? Гомера.}

(33) Не сравнивать же всего, что [Вергилий] переписал у [греческого] сочинителя, было то основание, что он хотел включить в каждую часть своего произведения подражание какому-нибудь месту из Гомера и, однако, не смог сравниться с известной божественностью [гомеровских стихов] при помощи [только] человеческих усилий, как, [например], в том месте, которое я прошу оценить сообща при нашем общем обсуждении.

(34) После того как Минерва придала своему сражающемуся Диомеду огненное свечение, и среди сечи с врагами в защиту воина выступает сияние [его] головы и даже плеч:

Пламень ему от щита и шелома зажгла неугасный [Ил. 5, 4]. {21}

{21 Словам (пересказу) Макробия больше соответствует строка: «Пламень подобный зажгла вкруг главы и рамен Диомеда» (Ил. 5, 7).}