Авл Геллий - Аттические ночи. Книги XI - XX

О том, что Элий Мелисс в книге, которую озаглавил „Об особенностях речи“ (а при издании заявил как „Рог изобилия“), написал нечто недостойное ни произнесения, ни выслушивания, утверждая, что различие между matrona и mater familias весьма условно

(1) На нашей памяти Элий Мелисс обладал в Риме самым высоким положением среди современных ему грамматиков, [1161] однако в его сочинениях было больше хвастовства и σοφιστεία, [1162] чем дела. (2) Он, кроме прочего, — а написал он много, — сочинил книгу, как при публикации казалось, славных наставлений. (3) Название этой книги весьма привлекательно для прочтения, ведь заголовок ее — „Об особенностях речи“. Кто же после этого сможет считать, что говорит нормально и правильно, если не освоит в полной мере эти „Особенности“ Мелисса?

(4) Слова же из этой книги таковы: „Матрона (matrona) — та, которая родила однажды, та, что больше — мать семейства (mater familias), подобно тому как свинья, давшая потомство один раз, называется porcetra, а неоднократно — scrofa“. [1163] (5) Сам ли Мелисс сделал это предположение относительно матроны и матери семейства или у кого другого прочитал — [выяснять] это, конечно, занятие для гадателей. (6) Ведь что касается porcetra, то источником, безусловно, послужил Помпоний в ателлане, названой именно этим словом. (7) Однако то, что матроной называется только родившая один раз, а матерью семейства — [та, что рожала] многократно, не может быть подтверждено никаким авторитетом древних писателей. (8) Ведь гораздо более правдоподобны сообщения сведущих толкователей древних слов, согласно которым матроной (matrona) в собственном смысле слова зовется та, что сочеталась браком с мужем, пока пребывает в этом браке, даже если дети еще не родились, а именуется она так от звания матери (mater), еще не обретенного, но с надеждой и предзнаменованием вскоре его обрести; отсюда происходит и само название брака (matrimonium). (9) Матерью же семейства (mater familias) называют только ту, что находится под властью и в собственности мужа, или [под властью того, в чьей] власти и собственности находится муж, так как она вступила не только в брак, но и вошла в семью мужа и в положение полноправного наследника.

Каким образом Фаворин поступил с неким человеком, обратившимся с несвоевременным вопросом о двусмысленности слов; [1164] и тут же [о том], сколько значений может принимать слово „contio“

(1) У Домиция, человека ученого и известного в городе Риме грамматика, прозвище было Безумный, так как по характеру этот человек был весьма упрям и своенравен. [1165] (2) Наш Фаворин, [1166] случайно встретившись с этим Домицием около святилища Карменты [1167] — и я был с ним, — произнес: „Прошу тебя, учитель, скажи, не ошибся ли я, когда, захотев передать по-латински δημηγορία (публичная речь), сказал contio? Я, разумеется, сомневаюсь и ищу, не употребил ли кто из тех древних, что говорили более изысканно, contio в значении „слова“ и „речь“?“ [1168] (3) Тогда Домиций весьма сердитым голосом и с посуровевшим лицом сказал: „Совершенно невозможно надеяться на добрую участь, если даже вы, известнейшие философы, ни о чем уже не заботитесь, кроме слов и их значений. Я тебе пошлю книгу, в которой ты найдешь то, что ищешь. Ведь я, грамматик, теперь ищу учения жизни и нравов; вы же, философы, как сказал Катон, лишь погребальный инвентарь. [1169] Вы собираете редкие слова и словечки — вещи противные, бессодержательные и ничтожные, подобные голосам плакальщиц. О если бы все мы, люди, были немыми! Меньше было бы средств у прохиндейства“.

(4) Когда же мы удалились, Фаворин сказал: „Мы подошли к этому человеку в неподходящий момент. Ибо мне кажется, что он пребывает в дурном настроении (ε̉πισημαίνεσθαι). [1170] Однако знайте, что то несчастье, которое называется меланхолия (μελαγχολία), случается не только с умами малыми или низкими, но болезнь эта почти исключительно свойственна героям (α̉λλὰ ει̃ναι σχεδὸν τι τὸ πάθος του̃το η̉ρωικόν), и [подверженные ей] смело говорят правду, но не обращают внимания ни на обстоятельства, ни на меру (μήτε καιρου̃, μήτε μέτρου). Например, что вы думаете о только что сказанном им о философах? Разве, если бы это сказал Антисфен или Диоген, оно не казалось бы достойным упоминания“?

(5) А вскоре после этого [Домиций] прислал Фаворину обещанную книгу — мне кажется, она принадлежала Веррию Флакку, [1171] — в которой по данному вопросу было написано следующее: senatus (сенат) — говорится и о месте, и о людях; civitas (община) — говорится и о месте, и о городе, и о всеобщем праве, и о множестве людей; tubus (трибы), как и decuriae (декурии), — говорится и о месте, и о праве, и о людях. [Слово] же contio имеет три значения. (6) [Во-первых], место, трибуна, откуда произносятся слова, как сказал Марк Цицерон в речи, (7) которая озаглавлена „Contra contionem Q. Metelli“ (Против речи Квинта Метелла): „Я поднялся на трибуну (escendi in contionem), собралась толпа народа“. [1172] (8) Точно так же [con/io] обозначает собрание народа, как тот же Марк Туллий говорит в „Ораторе“: „Я видел, как целые собрания (contiones) встречали одобрительными криками складно оконченные фразы. Ведь слух ожидает, чтобы мысль была представлена стройными словами“. [1173] [Contio] означает также саму речь, с которой обращаются к народу.

Примеры в этой книге приведены не были. Но впоследствии мы, по желанию Фаворина, представили образцы всех этих значений, обнаруженные и у Цицерона, как я выше написал, и у древних [авторов], наиболее взыскательных [в выборе слов]. (9) Что же касается более всего им ожидаемого употребления contio для обозначения слов и речи, то это я продемонстрировал ему на примере заголовка книги Марка Цицерона, названной „Contra contionem Q. Меtelli“, где оно означает, конечно, не что иное, как саму речь, произнесенную Метеллом.

О том, что гомеотелевты (ο̉μοιοτέλευτα) и гомеоптоты (ο̉μοιόπτωτα) и другие [фигуры] того же рода, которые считаются украшениями речи, являются нелепостью и ребячеством, что показано и в стихах Луцилия

(1) Гомеотелевты (ο̉μοιοτέλευτα), исокаталекты (ίσοκατάληκτα), парисы (πάρισα), гомеоптоты (ο̉μοιόπτωτα) [1174] и прочие подобного рода риторические тонкости — вот чем те люди, лишенные чувства красоты (apirocali), [1175] которые желают, чтобы их воспринимали как последователей Исократа, [1176] уснащают без меры и вкуса свою речь. На то, насколько они нелепы, безрассудны и ребячливы, клянусь Геркулесом, весьма остроумно указывает Луцилий [1177] в пятой книге „Сатир“. (2) Ибо, пожаловавшись на друга за то, что тот не посетил его во время болезни, поэт тут же с юмором добавляет:

Quo me habeam pacto, tametsi non quaeris, docebo,Quando in eo numero mansi, quo in maxima non estpars hominum <***> [1178]Ut periise velis, quem visere nolueris, cumDebueris. Hoc nolueris et debueris teSi minus delectat, quod 'άτεχον et Eisocratium estΛηρω̃δες [1179] que simul totum ac συμμειρακιω̃δες, [1180]Non operam perdo, si tu hie.

(Спросишь иль нет про мой обиход, я все же отвечу,Ибо я из таких людей, которых на светеНе большинство <***>Хоть и желаешь пропасть тому, кого видеть ты должен,Только не хочешь: твое „не хочу“ и „должен“ не в радостьДаже тебе самому, ибо в них исократство, бездумность,Нрава ребячливость и ничего, кроме чуши и вздора.Если таков ты и есть, о тебе не стану стараться). [1181]

О том, что означает у Марка Катона глагольная форма „insecenda“ и о том, что предпочтительнее читать „insecenda“, чем, как думают многие, „insequenda“

(1) В старой книге, в которой помещалась речь Марка Катона [1182] „О Птолемее против Терма“, было написано так:

„Однако если он все совершил посредством обмана, все сделал из-за жадности и денег — нечестивые преступления такого рода, о которых мы не знали ни со слов, ни из книг, — необходимо, чтобы он понес наказание в соответствии с проступками <***>“. [1183]

Начали выяснять, что такое insecenda (извещать, возвещать). [1184] (2) Тогда среди присутствовавших обнаружились один преподаватель и один знаток словесности, то есть один был обучающий, другой — выучившийся. Они разошлись во мнениях. (3) Преподаватель грамматики утверждал, что <следует писать insequenda>, [1185] ибо он сказал: „<Подобает> [1186] писать insequenda, а не insecenda, потому, что insequens <***> [1187] передают, что inseque примерно то же, что perge dicere (продолжай говорить) и insequere (продолжай). Именно так написал Энний [1188] в этих стихах:

Inseque, Musa manu Romanorum induperatorQuod quisque in bello gessit cum rege Philippo.(Муза! Поведай о том, что каждый из полководцевРимских в боях совершил, с царем Филиппом сражаясь)“. [1189]

(4) Другой из них, более образованный, настаивал на том, что нет никакой ошибки, и что все написано правильно и должным образом, и следует доверять Велию Лонгу, [1190] человеку достаточно ученому, который в составленных им записках „Об употреблении древних слов“ написал, что у Энния следует читать не inseque, но insece. Вот почему древние называли insectiones (повествования) то, что мы называем narrationes (рассказы). Варрон [1191] же толковал следующий стих Плавта из „Менехмов“