Уолтер Эванс-Вентц - Великий йог Тибета Миларепа
Когда они услышали эту песню, в них зародилась глубокая вера, и, расставшись со мной, они отправились дальше. Я также продолжил мой путь и, когда пришел в Брин (Дрин), узнал там о прибежищах Лапчи-Чубара и Кьит-Пхуга (Приятная Пещера), называемого также Ньима-Дзонг (Солнечный Замок), из которых я выбрал второе. Там я прожил несколько месяцев и достиг значительных успехов в религиозном служении и медитации. Жители Брина посещали меня и приносили мне еду. Зная, что эти посещения в какой-то степени отрицательно скажутся на моих занятиях медитацией, я подумал, что если буду оставаться в этом месте и далее, моя известность только будет мне помехой. «Я прожил здесь достаточно долго и за это время многого достиг. Сейчас я должен отправиться в более отдаленное место и там найти пещеру», — рассуждал я. Выполняя волю моего гуру, я решил перебраться отсюда в Лапчи-Чубар. Я уже собрался отправиться в путь, когда ко мне пришла моя сестра Пета и принесла мне шерстяное тканное одеяло, изготовленное из остатков шерсти, которые она насобирала у людей. Сначала она принесла это одеяло в Драгкар-Тасо и, не найдя меня там, стала разыскивать, расспрашивая каждого обо мне, пока ей не сказали в Гунгтханг-Тете, что отшельник, питающийся крапивой и похожий на гусеницу, проходил через Палкхунг в Ла-Тет-Лхо (Высокие Холмы, Обращенные к Югу), и она пошла дальше буквально по моим следам. В Тингри она видела ламу Бари-Лоцаву (Великий Бари Переводчик), который сидел на высоком сиденье под зонтом, одетый в шелка пяти цветов, в окружении учеников, которые трубили в раковины, били в медные тарелки и играли на кларнетах и флейтах. Вокруг него находилось много народу, и все присутствующие угощали его чаем и чангом. Наблюдая эту сцену, Пета подумала: «Другие служители веры и духовные лица пользуются этими благами, но религия моего брата — причина его нищеты и страданий и позора для его родственников. Если я встречусь с братом, я постараюсь убедить его стать учеником этого ламы». Она спросила присутствующих там, не слышали ли они обо мне или не видели ли они меня, и, когда ей сказали, что я нахожусь в Брине, она пошла туда, расспрашивая по дороге обо мне, пока не достигла Кьит-Пхуга, где я тогда еще был. Увидев меня, она сразу сказала: «Брат, разве можно продолжать голодать и жить без одежды, объясняя это тем, что ты сам избрал такой образ жизни. У тебя нет ни стыда, ни чувства приличия. Сшей из этого одеяла одежду для нижней части тела и пойди к ламе Бари-Лоцаве, который настоящий лама, на тебя не похож ни по внешнему виду, ни по занимаемому положению. Он сидит на троне под зонтом, одетый в шелковые одежды. Его губы всегда смочены чаем и чангом. Во время его выхода его сопровождают ученики и приверженцы, которые идут впереди него парами и трубят в трубы. Вокруг него всегда собирается толпа, куда бы он ни пошел, и он получает огромное количество подношений, которых хватает также для обеспечения его родственников. Это очень знатный лама. Я бы хотела, чтобы ты пошел к нему в услужение и стал его учеником, пусть самым младшим. Это было бы лучше, чем такая жизнь. Кому нужны твой аскетизм и мое безрадостное существование? Уже больше невозможно так жить». И она разрыдалась, сокрушаясь о нашей судьбе. Я попытался ее утешить: «Пета, не говори так. Тебе стыдно смотреть на меня, потому что я раздет и ничем не прикрываю себя. Но я горжусь тем, что достиг Истины, будучи человеком, и в этом нет стыда. Я родился таким, и потому в этом нет стыда. Но те, кто знает, какие поступки являются грехом, и тем не менее совершает их, принося горе родителям, те, кто зарится на ценности, посвященные Духовным Учителям и Трем Прибежищам, и те, кто занимается обманом и мошенничеством для достижения своих эгоистических целей, приносят боль и страдания не только другим, но и себе. Они вызывают неприязнь и отвращение к себе у каждого добродетельного существа среди богов и людей. И только они должны стыдиться. Но если ты говоришь о чувстве стыда при виде моего тела, тогда тебе особенно надо стыдиться, так как твои груди, которых у тебя при рождении не было, теперь так заметно выделяются.
Кроме того, если ты думаешь, что я живу в нищете, потому что не могу заработать или достать себе еду и одежду, то ты совершенно ошибаешься. Я потрясен страданиями и несчастиями жизни в сансаре, и это вызывает во мне такую острую боль, как если бы меня живьем бросили в горящее пламя. Накопление богатства, привязанность к нему, а также Восемь Мирских Целей[226] вызывают во мне такое же отвращение, как при желтухе жирная пища. Я смотрю на эти соблазны, как на убийц моего отца, и поэтому живу аскетической жизнью. Мой гуру Переводчик Марпа заповедал мне отказаться от всех мирских благ и устремлений, жить в безвестности в пустынных местах, не оставаясь надолго ни в одном из них, и всю энергию отдавать служению Вере, таковы заповеди моего гуру, и я исполню их. Исполняя сейчас эти заповеди, я не только смогу принести утешение и помощь тем, кто является моими последователями, но и вечное блаженство каждому, в том числе и себе. Я оставил все помышления об этой жизни, так как знаю, что час смерти неизвестен. Если бы мне нужны были бы богатства и материальные блага, я мог бы приобрести их столько же, сколько их у ламы Бари-Лоцавы. И поэтому нет никакой необходимости становиться ради этого его последователем. Но я стремлюсь достигнуть состояния Будды в этой жизни. Поэтому я отдаю всего себя служению и медитации. Пета, ты тоже отрекись от мира, приди к своему брату, который старше тебя, и проводи жизнь в медитации на Лапчи-Канге[227]. Если ты сможешь оставить все мирские занятия и проводить жизнь в медитации, солнце твоего временного и вечного счастья засверкает в полном блеске. А теперь послушай песню твоего брата». И я спел ей песню:
«О Владыко, Защитник всех Живущих, Ты Вечный Будда!Ты сохранил себя незапятнанным ничем мирским.И твои шишьи осенены твоими благословениями,И я припадаю к твоим стопам, о Марпа!Внемли мне, моя сестра Пета,Охваченная мирскими желаниями.Золотой набалдашник на зонте, раз,Под ним кайма из китайского шелка уложена красивой банковкой, два;Спицы, торчащие, как пышные перья павлина, три;Полированная ручка из красного дерева тик, четыре.Эти четыре вещи, если бы были нужны, твойстарший брат мог бы приобрести».Припев, исполняемый хором, повторяемый после каждой строфы:«Но это все мирское, а я отказался от мирских вещей,И потому сияет Солнце моего Счастья.Так и ты, Пета, оставь все мирские делаИ приходи медитировать на Лапчи-Канг.Пойдем вместе на Лапчи-Канг медитировать.Громкое звучание белой раковины, раз;Натренированное дыхание профессионала трубача, два;Шелковые ленты привязанные на раковине,сплетенные в тонкие косицы, три;Большое собрание монахов, созванных звуками раковин, четыре;Эти четыре вещи, если бы были нужны, твойстарший брат мог бы приобрести».Припев«Очаровательный храмик, возвышающийся над селом, раз;Бойкая речь молодых послушников, два;Прекрасная кухня с большим запасом китайского чая, три;Руки молодых послушников, занятые работой, четыре.Эти четыре вещи, если бы были нужны, твойстарший брат мог бы приобрести».Припев«Интересующие многих занятия некромантией и астрологией, раз;Точность и сдержанность в действиях священнослужителя, два;Совершение пуджи ради приятного времяпрепровождения, три;Пение мелодичных псалмов с целью привлечения мирян, четыре.Эти четыре вещи, если бы были нужны, твойстарший брат мог бы приобрести».Припев«Дом, фундаментальный, роскошный и высокий, из кирпича, раз;Поле, большое и плодородное, два;Много запасов пищи и драгоценностей, три;Многочисленная свита и толпа прислужников, четыре.Эти четыре вещи, если бы были нужны, твойстарший брат мог бы приобрести»Припев«Высокая холка ретивого коня, раз;Седло, украшенное камнями с золотой инкрустацией, два;Вооруженная свита со всем снаряжением, три;Дозор неусыпный для отражения врагов и защиты друзей, четыре.Эти четыре вещи, если бы были нужны, твойстарший брат мог бы приобрести».Припев«Но если ты не можешь отречься от мираИ не хочешь пойти на Лапчи-Канг,Мне не нужна твоя сентиментальная сестринская любовь.Эти разговоры о мирских вещах отвлекают от медитации.Так как я родился, я знаю, что должен умереть, ноне знаю о часе смерти, и поэтомуНет у меня времени на посторонние дела.Непрерывно буду медитировать я.Заповеди моего Гуру-Отца благодатны для ума.И, размышляя о том, что приносит благо,Я достигну Великого Счастья Освобождения.Поэтому на Лапчи-Канг я пойду.Ты, моя сестра, погрязла в суетности,Грудами ты накапливаешь грехи,Стараешься не расставаться с сансарой, пока живешь,И делаешь все, чтобы родиться в одном из трех нижних миров.Но если у тебя есть хотя бы малейший страх перед сансарой,Откажись в этой жизни от Восьми ее Целей,И пойди со мной на Лапчи-Канг.Да последуем мы, брат и сестра, высокому предназначению,И найдем себе прибежище на Лапчи-Канге».
Выслушав меня, Пета сказала: «Я понимаю, что под суетностью ты имеешь в виду обеспеченную жизнь. Но ведь у нас ничего нет, от чего бы нам следовало бы отказываться. Все эти красивые слова служат только прикрытием твоей неспособности жить так же хорошо, как лама Бари-Лоцава. Но я не пойду на Лапчи-Канг, где нечего есть и не во что одеться. Это было бы невыносимое мученье, на которое мне нет необходимости обрекать себя на Лапчи. И я даже не знаю, где этот Лапчи находится. Я тебя умоляю, брат, оставайся на одном месте и не бегай туда-сюда, как животное, за которым гонятся собаки. Тогда мне легче будет тебя найти. Здешние жители, как мне кажется, относятся к тебе с почтением, и поэтому было бы лучше, если бы ты остался жить здесь. Но в любом случае останься здесь еще на несколько дней. Сшей себе одежду из этого одеяла, а я скоро вернусь». Я согласился остаться на несколько дней, как она просила. И она ушла в сторону Тингри собирать подаяние.
