Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
Приди же, погибший сын мой, приди, возвратись к Господу, ибо Он, весьма[1340] человеколюбивый, опять примет, опять осветит, опять облечет в брачные одежды, опять заколет упитанного тельца и в радости призовет вышние Силы при твоем возвращении (см. Лк. 15:22–24). Не ослушайся, сын мой, сын мой, но образумься, возвратись, соединившись с добрым братом твоим Дионисием, прежде нежели постигнет тебя меч вечной смерти.
448. К игумену Евстратию (II, 106)
Обрадовался я, получив почтенное письмо твое, любезнейший из отцов, и узнав, что дела твоего преподобия идут так и сяк; ибо, по известиям от других, впрочем, людей достоверных, я скорбел, услышав о [твоей] лицемерной подписке. Выслушай меня, почтеннейший, (633) я буду говорить откровенно. Я не могу найти причины, почему ты, быв задержан царским чиновником, остался без мучений, то есть отпущен. Это служит поводом к молве. Известно, что никто из говоривших смело не остался без заключения в темницу или, по крайней мере, без ссылки или изгнания. Те же, которые вне этого, предались увлечению, чтобы не опечалить тебя, сказав что-нибудь более суровое. [Col. 1365] Разве ты не видел, прозорливейший, тяжкого гонения от Льва, соименного дикому зверю, Ахавитская рука которого хватала и находившихся под властью другого, убивала, губила и – что человеколюбивее – заключала в темницу после тяжкого бичевания, а не только что подвластных [ей]? Если же сам ты ничего такого не потерпел после задержания, то, извини, святой муж, ты был уловлен. Не говори мне, что таким образом были сохранены собственные церкви и остались неповрежденными изображения, равно как и поминание святейшего нашего патриарха. Это любят говорить и другие увлеченные. Всё это не могло быть спасено иначе, как изменой истинного защищения. Что за польза, если мы сами, сделавшиеся и называющиеся храмом Божиим (1 Кор. 3:16), стали непотребными, а бездушные дома постарались сохранить? Икона Христа, или Богородицы, или другого святого не падает, она пребывает в них, как в первообразах, но падают те, которые думают уничтожить ее, равно как и те, которые из угождения им оставляют смелость и страдания за нее. Как? Одни умирают, другие отправляются в ссылку, иные подвергаются бичеванию, иные заключаются в темницу; горы, пустыни, скалы и пещеры (ср. Евр. 11:38) населены блаженно гонимыми, а мы остаемся дома и думаем, что не получаем вреда. Нет. Пусть погибает весь вещественный мир видимый; пусть важнее его будет верная погибель души, которой подвергается тот, кто представляет такие предлоги.
Я сказал это по любви и для напоминания, чтобы мы удостоились принимать епитимию, и потому, что во время Православия ничто не будет оставлено без исследования. Лучше прийти со смирением и исцелять немощное, нежели оправданием навлекать на себя большую виновность.
449. К чаду Лаврентию (II, 153)
Самоубийство происходит по внушению диавола.
(634) [Col. 1476] Дошло до нашего слуха, чадо Лаврентий, что по действию лукавого беса совершилось горестное событие в Антисархенском селении; и воздохнули мы тяжко об этом как по общему закону человеческой любви, так и потому, что удавившийся был родственником брата и протопресвитера Афанасия, по внушению которого и пишу я. О, страшное зрелище! Человек, бывший в чести, стоявший выше тамошних жителей, имевший всё нужное для жизни, муж разумный, постоянно пребывавший в молитвах и молениях и в прочих отношениях отличавшийся образом жизни, без всякого несчастного случая, отчего часто происходит некоторое уклонение от долга, при безмятежном течении дел совершил такое зло, удавившись. О, скажу опять, плачевная весть! Это козни диавола. Он человекоубийца от начала, как сказал Господь (Ин. 8:44). Он сначала Ахитофела (2 Цар. 17:23), а потом Иуду (Мф. 27:5) склонил удавиться; он и доселе не перестает делать то же с повинующимися ему. Я думаю, что он уловляет человека двумя способами, как мы узнали по опыту: или неутешною сердечною скорбью, или безрассудным стремлением, омрачая его и извращая. Как при убийстве или прелюбодеянии и подобных преступлениях он представляет тьму светом и горькое сладким[1341], ибо иначе, если бы он не внушал таких мыслей, не мог бы уловить нас, так и при удавлении он представляет смерть приятной, омрачает ум и совершает удавление. Увы, какой этот дракон и сколь многими кознями он везде умерщвляет людей: одного так, другого иначе, и никто не может избежать (635) сетей его без помощи Божией, которая подается верно живущему со страхом и трепетом по заповеди Его (Флп. 2:12)!
Но возвратимся к предмету. Ты объяснил, что все жители селения отвращаются от дома его, то есть от жены и детей, так что не хотят и касаться, и иметь отношений, и даже давать хлеба взаймы. Если родственники удавившегося считают удавление делом хорошим и самим себе желают одинаковой с ним кончины, то от них справедливо удаляются, хотя и в этом случае следовало бы не вдруг. Ибо сначала надобно учить, просвещать, убеждать, чтобы они избегали погибели: это свойственно христианам, это свойственно братолюбивым. Так и Господь, зная, что намеревался сделать Иуда, старался отклонить его от этого многими знаками Своего благоволения и побуждающими к исправлению предсказаниями, возвещая ему горе и говоря: лучше было бы этому человеку не родиться (Мф. 26:24), хотя и не уразумел несчастный. Если же они, как говоришь ты, оплакивают эту Иудину кончину и не желают такой участи никакому христианину и, находясь вне себя [Col. 1477] от невыносимой скорби, ищут утешения, то что же есть то, о чем ты рассказываешь, как не то, что жители противятся Христу и отверзают диаволу дверь для погубления достойных утешения? Горе поступающим так, ибо они сотрудники диавола.
Поэтому хорошо сделал господин Макарий, духовный отец, что утешил тех людей; хорошо сделал он, что и принимал пищу в том доме, и никто из христиан пусть не сомневается делать то же. Но так как идет речь об епитимии, не потому, чтобы они были виновны, ибо кийждо за свой грех да умрет, сказано в Писании, и сынове да не умрут за отцы, и обратно (Втор. 24:16), но для утешения, – то пусть они в течение одной Четыредесятницы воздержатся от ядения мяса, равно как и причащения Святых Таин; в церковь же на молитву пусть ходят, оставаясь там до [удаления] оглашенных, и принадлежащую несчастному часть пусть отдадут бедным. Ибо совершать приношение и литургию за него отнюдь не должно, а милостыня пусть да будет, ибо она приносит пользу и неверному, как говорит Златоуст; притом и по удавлении Иуды (636) сребреники были отданы на погребение странников (Мф. 27:7). Пусть поставят и знамение Животворящего Креста на том месте, где он удавился, ибо самый этот Крест был поставлен на лобном (κρανίου) месте (см. Мф. 27:33), потому что там находился череп (κράνιον) умершего Адама, отчего оно и получило свое название.
Вот что мы можем сказать на основании Писаний, увещевая потерпевших это прекратить многую скорбь и с благодарностью и добрыми делами служить Благому Богу, а жителей селения убеждая, чтобы они, оставив дурное расположение, по-прежнему имели общение с тем домом во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь.
450. К братьям, находящимся в городе (II, 107)
Ныне, при отправлении брата Льва, я нашел благовременным написать письмо вообще всем вам, благословенные братия и отцы, чтобы напомнить относящееся ко спасению. Ибо и в отсутствии, и в этой ссылке я страшусь и трепещу при собственной тяжести грехов и за лежащую на мне заботу о вас и начальство над вами. Боюсь и страшусь, чтобы вы, живя в городе, скорее не подверглись какому-нибудь падению и чтобы тех благих дел, которые мы собрали многими трудами и усилиями прежде гонения и во время гонения, нам не потерять совершенно кратковременной небрежностью. Я слышу о вашем непостоянстве, переселении: иной отходит от другого брата и из одного в другое место; иной – что еще достойнее сожаления – живет один, другой имеет келлию в доме, где есть женщины, а иной постоянно обитает в женском монастыре; другой поселяется то там то здесь, где есть девицы, где огонь, сожигающий не сено, а дом души; некоторые же, забыв законную жизнь, купили себе рабов и живут с ними, а (637) [Col. 1368] другие купили себе поля. О, несчастная душа моя! Как мне не воздыхать об этом? Как мне не страшиться, если не стану возвещать оправдание Божие? Что, не обезумели ли вы, братия? Как вы, рабы Господа, стали рабами страстей? Как жившие по закону стали жить беззаконно? Почему вы, служители Христовы, сыны огорчающие, не оставляете порочной жизни, не пребываете в местах несоблазнительных, не живете по два вместе или более, по-апостольски?
Горе одному (Еккл. 4:10); горе не сидящему [в одном месте]; горе пристрастному к женщинам; горе рабу рабов; горе Гиезию, который, приобретши поля и виноградники, наследовал проказу Неемана (4 Цар. 5:27)! Не божественные ли эти слова? Разве я говорю чтонибудь от себя самого? Когда свирепствовало гонение, тогда иной мог сослаться на нужду, впадая во что-нибудь из исчисленного мною; нужда ради веры сохраняла виновного. А теперь нет гонителя или препятствующего нам жить хорошо и вместе с другими, по крайней мере, двумя. Ибо вами самими, живущими по закону, будете осуждаемы вы, живущие худо. Настоящее непостоянство не служит ли явным доказательством того, что вы не достигли мира? Образумьтесь, увещеваю вас, братия мои святые, участники в небесном звании (Евр. 3:1); если же не исправитесь, то не так надобно будет называть вас, а напротив, чего да не будет!
