Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
Это некоторое слабое изображение подвижничества. А в исповедании какое и сколь великое зрелище представил он и Ангелам, и людям (ср. 1 Кор. 4:9)? О, великодушное и боголюбезное сердце! Он вышел на поприще, как воин Христов, бесстрашный, бестрепетный; со всех сторон служители тьмы ударами терзали спину, грудь, руки его, проливали кровь, рассекали плоть и оставили святого брошенным на земле, а он не произнес совершенно ни одного укорительного слова, но переносил богоугодное мученичество за Христа, Сына Божия и Бога нашего. Ибо подвизаться за святую икону Его значит терпеть мученичество за Него Самого. Да услышат кротции и возвеселятся (Пс. 33:3); да ликуют и радуются любители мучеников; да посрамится диавол, да падет сборище иконоборцев; из дел тех и других узнаете тех и других, по заповеди Божией (Мф. 7:20). Те не одного его, но и многих из наших и не из наших, однако наших, – [Col. 1356] ибо все мы одно тело во Христе (Рим. 12:5) Иисусе, Который есть Глава всех, – также мучили, вытягивали, морили голодом и прочее, что следует за этим. А он, от таких невыносимых ран ослабевший и разбитый, отдал тело свое на сильные мучения и поэтому, оставшись расслабленным, с того времени до конца жил, как бы ежедневно умирая (ср. 1 Кор. 15:31), и притом с благодарностью и смиренномудрием. Если, как ты говоришь, (622) он предсказал смерть свою, то и это вследствие подвигов. И если, как ты прибавил, было многочисленное собрание при его погребении, и притом людей знатных обоего пола, то и это служит подтверждением сказанного. Ибо не было бы такого собрания к человеку, незнатному по плоти, если бы не было указания Божьего.
Итак, он переселился на небо и приложился к подобным себе исповедникам, и умножился сонм исповедников и мучеников от века, отчего радость и веселие на небе; его молитвами да спасемся мы, братия, а он да получит достойное воздаяние за свое преподобное служение! Благословенны и собиравшиеся, как истинно благочестивые, как истинные любители мучеников; да будет часть их с тем, кого выносили они! Касательно досточтимых останков его я сделаю так, как говорил в письме о каноне, если благоугодно будет Господу. Приветствуйте друг друга лобзанием святым (1 Пет. 5:14). Это надобно прочитать всем братиям. Приветствует вас господин архиепископ, протопресвитер, эконом[1321] и прочие братия. Господь с вами. Аминь.
442. К Петру, [митрополиту] Никейскому (II, 101)[1322]
Таков совет наш на вопрос господина игумена, чтобы до [праздника] святых апостолов[1323] все были разрешены от епитимии и причащались Святых Таин; но с тем, конечно, чтобы священники не священнодействовали до созвания православного Собора, на котором сделано будет всецелое разрешение и всецелое успокоение. Вообще все, как общежительные монахи, посвящены ли они или нет, пусть благословляют и благословляются, молятся и принимают молитвы. А так как необходимо и совершать Божественную литургию, (623) чтобы рукоположить и пресвитера, и диакона, которые заменили бы отлученных, то не ненависть, а благодарность должно оказывать за это, ибо нам заповедано апостолом: носите бремена друг друга (Гал. 6:2). Впрочем, уже наперед принято всеми такое решение: если угодно будет Богу по неисповедимым судьбам правды Его, чтобы опять было воздвигнуто гонение, то лучше перенести всё даже до смерти, нежели предать истину.
Так мы, смиренные, думаем и всем отвечаем, а как представляется твоей отеческой святости, так, конечно, благоразумнее.
443. К консулу Димитрию (II, 218)[1324]
[Col. 1657] И прежде недавно в письме изъяснили мы, как велики и превыше нашего достоинства доверие твое, господин, уважение и любовь. А мы не таковы, как вы полагаете, но грешники, не приносящие никакой пользы ни вам, ни другим. Да будет же вам по упованию (την πεποίησιν) вашему награда и милость от Господа вместе с госпожою консульшею и благородными отраслями вашими, от которых получив и приношения, мы вознесли благодарение Господу!
Божии кары за насилие над праведными.
Впрочем, обратим речь к нужному. Некоторые опечалились, говоришь ты, по поводу второго Ирода[1325], потому что он был православным и его поминает Церковь. Но, во-первых, обычное дело – называть властителей Иродами; так, [Григорий] Богослов говорит: «…если предстанешь Ироду, то молчи»[1326]. Затем пусть осуждающие обратят внимание, не справедливо ли это сравнение. Первый Ирод, имев женою своей дочь царя Арефы и (624) отвергнув ее, взял себе жену брата своего Филиппа для второго сожительства, а так как это было противозаконно, то он обличается Предтечей и, не перенося обличения, умерщвляет пророка (см. Мф. 14:3-12). Потом спустя немного, быв изгнан собственным народом, он убивается по судьбам правосудного Бога, воздавшего убийце достойное наказание – жалкую смерть за смерть праведника.
Обратимся же к тому, о котором идет речь. И этот, имев женою Марию, законно сочетавшуюся с ним от юности, и отвергнув ее, прелюбодейным образом, как говорит Господь (см. Лк. 16:18), взял себе в жену Феодоту кубикуларию для второго сожительства, а так как это вопреки Евангелию, то он лично обличается [игуменом] Платоном и, не перенося обличения, заключает преподобного как бы в могилу; потом спустя немного, быв изгнан подданным, ослепляется по судьбам Праведного Бога, воздавшего виновнику заключения подобающее наказание – лишение зрения за заключение преподобного. Пусть же всякий здравомыслящий вникнет, не справедливо ли [император] Константин, хотя бы он не сделал ничего другого с тогдашнего времени доселе, назван вторым Иродом, сам доставив себе своими делами это название. Относительно этого пусть они и не возражают нам. Христос – истина, не может лгать; прелюбодей и тот, кто не противится им, и даже враг Божий. И не перестанут говорить об этом деле прелюбодея до скончания века.
Но так как опечалившиеся способствовали прелюбодеянию, то они и негодуют при напоминании о нем, между тем как им следовало бы признать истину, повергаться и плакать пред Богом о гонении, за которое отдадут отчет в день Суда, если не раскаются. А они еще прилагают грехи ко греху, прогневляя Бога; неужели они забыли, [Col. 1660] какое гонение от того было воздвигнуто повсюду и сколь стали прелюбодействовать по поводу высшего примера? Не стану говорить о прочем из уважения к некоторым лицам. Пусть же перестанут печалиться печалью, неугодной Богу, кто бы они ни были. Ибо Бог не взирает на лице человека (Гал. 2:6). И (625) если кто станет проповедовать чтонибудь другое вопреки тому, что мы слышали из Евангелия, хотя бы даже Ангел, он подлежит анафеме, как взывает блаженный апостол (Гал. 1:8). Зная это, и благоговейнейший игумен пусть не жалуется, что святой Феофан осужден по этому делу, ибо нет ничего более ценного, чем истина, и он не отказывается слышать об этом, как и великий Петр апостол о своем отречении (см. Мф. 26:34), и святой Давид – о своем прелюбодеянии (см. 2 Цар. 12:1-14), и священномученик Киприан[1327] – о своем волхвовании. Что же касается до того, что [упомянутый император] поминается в Церкви как православный, это нисколько не противно Евангелию, ибо поминается и Валентиниан, но не за то, что он беззаконно имел в одно время двух жен, а за правую веру; и Иовиан, но не за то, что он, как повествуют, был мужеложником; и Никифор, но не за то, что он был корыстолюбцем[1328]. И много можно сказать о других, которые, хотя были осуждаемы за иные грехи, но только за Православие удостоились церковного поминовения.
Об это так. Сам ты, господин, тщательно береги это письмо и не выдавай его, ибо это опасно, как возвещает письмоносец. Господь со духом вашим. Аминь.
444. К чаду Еваресту (II, 102)[1329]
С великой скорбью и стеснением сердца моего, прибавлю – и со слезами, пишу это письмо к тебе, [Col. 1357] брат, ибо я слышал, что ты умер греховной смертью. Говорят, будто ты отринул обет девства, одежду евангельскую, жизнь, уважаемую и Ангелами, и людьми, и взял себе блудодейно жену или, точнее сказать, Еву. Ибо она изгнала тебя из рая святой жизни (626) к скорби моей, грешного отца твоего, к стыду ангельского твоего братства, к похвальбе и превозношению диавола. О, что случилось! Увы! Как овладел тобою этот дракон? В какую он ввергнул тебя бездну зловония! Из света сделался ты мраком, из благоухания Христова – зловонием, из святого – нечестивым[1330], из честного – бесчестным, из славного – бесславным, из свободного – рабом беса, из любимого – ненавидимым, из овцы Иисусовой – добычею дикого зверя (ср. Исх. 22:13); прибавлю еще больше: гонимый за правду (ср. Мф. 5:10) стал пленником греха, исповедник – отступником, носивший блаженство на главе, как диадему, – лишенным дивного имени монаха.
Похоть.
Увы мне! Кто, услышав об этом, не вздохнет? Кто, подумав об этом, не содрогнется? Ты посрамил монашество, устрашил стоящих, поколебал опускающихся, испил чашу беззакония, увлек, сколько зависело от тебя, равночестных с тобою к вкушению смерти. О, скажу опять, что случилось с тобою, жалкий? Как омрачилась денница? Как сокрушился сосуд полезный? Как самое имя твое не устыдило тебя, называвшегося Еварестом и сделавшегося Дизарестом?[1331] Не ты ли в прошедший год приходил ко мне и к господину архиепископу, весь здравый, благодушный, усердный, ходатаем за другого, брата своего, и исправителем его? Как же ты внезапно пал? Как ослеп? Как забыл и Бога, и нас, и прежде совершенные тобою аскетические труды и подвиги, тогда как ты был из полезных и поставленных на высшие служения? Потом что? Малое нападение диавола, похоть, имеющая вид сладости, но заключающая в себе обоюдоострый меч, которого горечи нет ничего желчнее, овладев тобою, низринула тебя с высокой жизни, как бы с неба, и сделала как бы израненным и спящим в могиле. Ибо что иное значит быть во грехе, как не быть в тлении? Нет в тебе никакого умственного света, никакой надежды, никакой душевной сладости, никакого священного помысла, но глубокая ночь, смежение умственного ока, сердечные угрызения, страх перед всяким, ежедневное пребывание в болоте, (627) подобно валяющемуся в грязи животному. Что сделал бес? До чего довела тебя проклятая похоть, от которой обольщаемые от века и здесь не получали пользы, и небесных лишились благ, наследовав только одно – вечный огонь!
