Неизвестен Автор - Лекции о сущности религии

Бог, наоборот, монарх и притом абсолютный, неограниченный самодержец, он делает и может, что хочет, он "стоит над законом", но свои произвольные заповеди он делает законами для своих подданных, как бы они ни противоречили их потребностям. Как в республике господствуют лишь законы, выражающие собственную волю народа, так и в природе господствуют лишь законы, соответствующие собственному существу природы. Так, существует закон природы, имеющий силу, по крайней мере для более высоко организованных животных, что рождение детей и размножение зависит от существования и совместного действия двух в половом отношении различных индивидуумов, но это закон не деспотический; для существа высших организмов характерно то, что различие в половом отношении приводит к формированию различных самостоятельных индивидуумов, что они, следовательно, появляются на свет более трудным и опосредствованным образом, чем низшие организмы, которые размножаются, как, например, полипы, простым делением. И если для закона природы мы и не можем указать основания, то все же аналогия обязывает нас к вере или; скорее, к уверенности в том, что существует соответствующее естественное основание. Но бог предоставляет деве привилегию произвести человека без мужа, приказывает огню, чтобы он не жег, чтобы он действовал, как вода, и воде, чтобы она действовала, как огонь, чтобы она, стало быть, оказывала такое действие, которое противоречит ее природе, ее существу, как веления деспота противоречат существу его подданных. Короче говоря, бог навязывает природе свою волю, он правит абсолютно произвольно, как деспот, ожидает от людей самого неестественного. Так, например, император Фридрих 2 в своем законе об еретиках предписывал: "Так как оскорбление величества, направленное против бога, более велико, чем направленное против людей, и так как бог взыскивает за грехи отцов с детей, то дети еретиков должны считаться неспособными занимать какие бы то ни было общественные должности и почетные места, за исключением, однако, тех из детей еретиков, которые донесли на своего отца". Есть ли еще более противоречащее природе человека исключение и предписание, чем это? Вильгельм Завоеватель в числе своих прочих тиранических законов издал предписание, чтобы в городах все общества расходились и огонь и свет были погашены, как только в 7 часов вечера прозвучат вечерние колокола. Может ли быть более недостойное человека, более неестественное ограничение человеческой свободы, чем это? Впрочем, подобные же предписания мы пережили еще немного лет тому назад в наших монархических государствах. Томас Пэн рассказывает, что некогда один брауншвейгский солдат, взятый в плен во время войны за независимость североамериканцев, сказал ему: "Ах, Америка - прекрасная, свободная страна! Она стоит того, чтобы народ за нее сражался; я понимаю это различие, ибо я знаю свою страну. Когда в моей стране государь говорит: ешьте солому, мы едим солому!" Но может ли быть приказание, предписывающее человеку большее, более противо и сверхъестественное самоотречение, чем приказание есть солому! Не есть ли, следовательно, единоличный, монархический, по крайней мере абсолютно монархический, режим - режим чудес как в политике, так и в природе?

Как согласуется, однако, этот режим с существом природы? Где найдем мы в природе, где все естественно, все происходящее согласуется с существом естественных вещей, где найдем мы следы режима чудес? Желать вывести из природы бога, то есть сверхъестественное чудодейственное существо, так же неразумно, так же свидетельствует о незнакомстве не только с существом природы, но и с существом бога, как если бы я из республики или, беря уже, из главы республиканского государства, президента республики захотел создать государя, короля или императора, доказать, что и он также монарх, правитель соответственно смыслу наших государств, и что поэтому ни одно государство не может обойтись без государя. Президент вышел из крови народа; он одной сущности, одной породы с народом, он лишь олицетворенная народная воля, он не может того, чего он хочет, он выполняет лишь законы, установленные народом. Государь же есть существо, от народа особое или, вернее, отличное по своему роду, как бог отличен от мира; он - монаршей крови; он господствует над народом не как олицетворенная воля народа, он господствует над народом как существо особое, стоящее вне народа, как бог над природой, как особое, сверхъестественное существо: именно поэтому действия обоих являются только произвольными велениями силы, чудесами, знамениями. В природе же, как уже сказано, республиканский режим. Человеческая голова есть, правда, президент моего тела, но никоим образом не абсолютный монарх или правитель божией милостью, ибо голова есть такое же существо из плоти и крови, как желудок, сердце; она сделана из той же массы, из того же органического основного вещества, из которого сделаны и прочие органы; она, правда, стоит над другими органами; она "глава" (caput), первое существо; но не существо иное, чем они, по роду, по происхождению; она не имеет поэтому деспотической власти; она приказывает другим органам лишь такие действия, которые отвечают их существу; именно поэтому она не безответственна, она наказуется, лишается своей власти, когда вздумает разыгрывать из себя государя и требовать от желудка, от сердца или еще от какого-либо органа того, что противоречит их природе. Короче говоря, как в республике, по крайней мере демократической, которую одну мы здесь имеем в виду, управляют лишь народные существа, а не государь, так и в природе управляют не боги, а только естественные силы, естественные законы, естественные элементы и существа. И потому, скажем мы, возвращаясь к прежнему примеру, так же нелепо выводить бога из существа, господствующего над природой, как было бы нелепо и свидетельствовало бы о недостатке разума и способности суждения из президента республики вылущивать государя или монарха.

ШЕСТНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ.

Вера или представление того, что бог есть творец, хранитель, правитель мира, - представление, которое человек заимствовал из себя, из политического строя и перенес на природу, - основывается на незнакомстве с природой;

оно ведет поэтому свое происхождение от детских времен человечества, хотя бы оно и сохранилось вплоть до сегодняшнего дня, и оно лишь там уместно, лишь там оно является, по крайней мере субъективно, правдой, где человек при своем религиозном простодушии и невежестве приписывает богу все явления, все действия природы. "Было естественно, - говорит современный теолог-рационалист Бретшнейдер в своей работе "Религиозное учение о вере согласно разуму и откровению для мыслящих читателей" - что в древнейшие времена благочестивое:

чувство рассматривало все или большую часть природных изменении как непосредственные действия богов или бога. Дело в том, что чем меньше знали природу и ее законы, тем решительнее должны были для этих изменений подыскивать сверхъестественные причины и - следовательно- искать волю богов. Так, у греков Юпитер был тем, кто посылал грозу, метал молнии направо и налево. Благочестивое чувство еврейского народа так же относило все пли во всяком случае большую часть к богу как к непосредственной причине. Согласно Ветхому завету, Иегова дает взойти семени, оберегает жатву, доставляет хлеб, масло, вино, посылает урожайные и неурожайные годы, болезни и эпидемии; побуждает чужеземные народы к войнам, добрых награждает долгой жизнью, богатством, здоровьем и другими благами, злых наказывает болезнью, ранней смертью и так далее; выводит на небо Солнце, Луну и звезды и руководит по своему желанию всей природой, как и судьбами народов и отдельных людей".

Мы должны, однако, тотчас же заметить этому рационалисту, что этот род представления основан на сущности религии, что лишь там вера в бога является еще истинной, живой, где все объясняется только теологически, а' не физически. Мы находим поэтому такое представление не только у древних народов, по и у древних христиан, да и вообще у благочестивых христиан, сохранивших древние, то есть истинные, представления религии и веры в бога, у благочестивых христиан, у которых культура ума еще не победила и не разрушила религиозных представлений, и это служит явственным доказательством того, что это представление истинно религиозно. Мы встречаемся поэтому с ней и у наших реформаторов. Различие между обычным ходом вещей в природе и чудом, по их мнению, заключается лишь в том, что, когда бывает чудо, действие бога бросается в глаза, между тем как обычный ход вещей в природе имеет своей предпосылкой такое же чудесное действие бога, но только в силу своей обычности он не является таким чудом в глазах толпы. Все действия природы, по их мнению, - действия бога; различие между чудом и действием природы, с их точки зрения, лишь то, что в одном случае бог действует в противоречии с природой, в другом же - в согласии, по крайней мере с ее проявлениями. "Не хлеб, - говорит Лютер, - а слово божие питает тело, точно так же естественно, как оно творит и сохраняет все вещи. Если есть хлеб, то бог питает хлебом и под видом хлеба так, чтобы этого не видели и полагали, что это делает хлеб. Там же, где его не имеется, там он питает без помощи хлеба одним лишь словом так же, как он это делает под видом хлеба. Вообще же все создания - маски и переодевания бога ("бессильные тени бога", - как выражается Лютер в другом месте), которые он хочет заставить действовать с ним и помогать ему творить всяческое, что, однако, он может сделать и без их содействия, да и на самом деле делает". Так же говорит и Кальвин в своем "Учреждении христианской религии"; так, например: "божественное провидение предстает перед нами далеко не всегда в обнаженном виде, часто оно, наоборот, облекается в форму естественных средств, оно часто помогает нам при помощи отдельного человека или неразумной твари, оно помогает нам также, не прибегая к естественному средству или даже в противоречии с природой", следовательно, очевидно, чудесным путем, то есть другими словами: все действия природы являются, собственно говоря, только действиями бога, все вещи - лишь инструменты, орудия бога и притом инструменты безразличные, не инструменты, подобные инструментам природы, которая видит только при помощи глаза, но не уха, не носа, но инструменты, с которыми бог по желанию, лишь силою своей воли, сочетал те или другие действия, действия, которые он может поэтому произвести и без помощи этих инструментов. "Бог мог бы, - говорит Лютер в одной из проповедей, - производить детей без помощи отца и матери... Но он создал людей для этого и производит на свет и вскармливает детей через посредство родителей, отца и матери. Он мог бы произвести и день без солнца, подобно тому, как первые три дня творения были день и ночь, а между тем не было тогда еще создано ни солнца, ни луны, ни звезд. Подобное бог мог бы еще сотворить... если бы этого захотел; но он этого не хочет делать". Разумеется, странное ограничение, странное "но", которое значит, что он не хочет делать того, что он может делать.