Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?

И каков же результат? Прежде всего отметим качественное отличие от результата первого насыщения - в случае четырех тысяч мы имеем корзины, а не коробы. Но и количественно семь означает продолжение движения по заведенному закону, над которым ни один из насытившихся при втором насыщении не властен.

Как иллюстрацию итога второго деления хлебов, мы хотели бы привести фрагмент апокрифа Филиппа: «Осел, ходя вокруг жернова, сделал сто стадий, шагая. Когда его отвязали, он находился на том же месте. Есть люди, которые много ходят и никуда не продвигаются. Когда настал вечер для них, они не увидели ни города, ни села, ни творения, ни природы, ни силы, ни ангела. Без пользы несчастные трудились.» (Филипп 52), - прекрасный символ.

Однако, если мы будем понимать последний результат лишь как продолжение движения по заведенному кругу, то это будет звучать еще до известной степени безобидно. Ибо что такое закон? - Сила греха (ср. 1 Кор 15:56); «Закон производит гнев.» (Рим 4:15); «Если бы дан был закон, могущий животворить [!]» (Гал 3:21).

Поэтому и к словам Филиппова Евангелия: «Без пользы несчастные трудились» как продолжение просятся слова Павла: «О, если бы только без пользы!» (ср. Гал 3:4).

Последний результат ни в какое сравнение не может идти с преображением, достигаемым при движении путем первого насыщения, ибо он не дает достижения главной цели - Царствия Божия. Именно поэтому уже после второго чуда Иисусом сказано: «Как не разумеете, что не о хлебе сказал Я вам: берегитесь закваски фарисейской и саддукейской?» (Мф 16:11), и относится сие именно ко второму чуду и лишь к нему, ибо Евангелисты Лука и Иоанн, описывая первое чудо, не приводят никаких его негативных характеристик.

Однако для чего Иисус явил последнее чудо, если подобное вкушение не дает никакого выхода из круга века сего? Ответим на сей вопрос вопросом: А мог ли Иисус не дать ничего четырем тысячам, то есть всему миру без различения достойных и недостойных? Будто предвидя сие, Иисус дает ответ: «Если неевшими отпущу их в домы их, ослабеют в дороге, ибо некоторые пришли издалека.» (Мк 8:3). Конечно же, лучше традиционное христианство Иринея в виде семи хлебов и нескольких рыбок, нежели змеи и скорпионы «всесильных» по причине своей «верности» учений.

Не кому иному, как арифмологу, предлагает для раскрытия тайну Осия: «[Бог] оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить пред лицем Его.» (Ос 6:2).

Итак, что же означает оживление через два дня? Экзегет, не знакомый с арифмологией, будет долго ломать себе голову, однако мы, не сомневаясь, скажем, что оживление «через два дня» означает оживление посредством обретения мудрости. Причем последний вывод находится в очевиднейшем согласии с тем, что открыто нами в отношении древа жизни: «мудрость дает жизнь, владеющему ею.» (Ек 7:12); кто нашел мудрость, тот нашел жизнь (ср. Прит 8:35). При сем вспомним и такое: «мудрость делает мудрого сильнее десяти властителей, которые в городе.» (Ек 7:19). Это может отвлечь нас от пророка Осии, но ненадолго, ибо ясно, что с помощью мудрости возможно избавиться от ограничений, связанных со смертностью человека в палингенетическом цикле.

Подобным же образом «в третий день» означает достижения любви: «Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает... Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем.» (1 Ин 4:12,16); «всякий любящий... знает Бога» (1 Ин 4:7), - итак, познаем Господа, - и это согласно со всем учением Христа. Говоря о пророке Осии, будет более чем уместно заметить, что и Иисус был воскрешен Богом, восставлен из мертвых через два дня на третий.

Рассмотрим теперь в арифмологическом аспекте уже приведенную нами раз притчу о работниках на винограднике: «Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по [одному] динарию надень, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по [одному] динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по [одному] динарию; и получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр?» (Мф 20:1-15).

Обратим внимание, что первые нанятые работники трудились на ниве Господней с самого раннего утра - честь им и хвала за это (от людей). И в этом смысле они весьма близки старшему брату блудного сына, но их склонность к ропоту также роднит их со старшим братом.

Вторая группа работников приходит на работу около третьего часа, что можно толковать как приход к Отцу, побуждающим мотивом которого является вера, надежда и любовь.

Третью и четвертую группы можно условно объединить словами «около шестого и девятого часа». (Эти часы уже встречались нам в эпизоде о казни Иисуса.) Сии суть те, кто приходит, будучи разделен между Богом и миром, будучи несовершен (шесть), но все-таки получив озарение (девять).

Наконец, есть и пятая группа работников, пришедших на виноградник около одиннадцатого часа, что означает тех, кто является пред Богом, будучи сугубо несовершен и греховен.

Попутно отмечаем, что господин выходил нанимать работников пять раз на дню, то есть призвание к лучшей участи происходит как тайна Царствия Божия. А это призывами с действительно составляет тайну: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня.» (Ин 6:44,65). И получается, что изволение Божие в избрании действительно «не от дел, а от призывающего» (Рим 9:12). Каким образом происходит это - воистину великая тайна Отца.

Этим, однако, не исчерпывается арифмология сей притчи. Для того, чтобы открыть самое главное, нам придется проделать простейшую арифметическую операцию, дающую ответ на вопрос о времени расчета хозяина с работниками, нанятыми за один динарий. Последние работники, как мы помним, пришли около одиннадцатого часа, а из ропота пришедших первыми выясняется - «эти последние работали один час» (Мф 20:12), - то есть господин вознаграждал всех работников своих около двенадцатого часа. Надо ли нам говорить еще что-нибудь?! Имеющий уши да услышит! Здесь мудрость!

В заключение истолкования притчи мы можем отметь еще одну, причем немаловажную деталь, хотя она и не имеет отношения к арифмологии. Состоит сие наблюдение в том, что призывать работников с торжища на виноградник хозяин - опять же понятно, что он символизирует Бога, Призывающего, - выходил сам. Что же касается расчета с работниками, то хозяин делает это через посредника. Мы надеемся, что читатель уже уяснил, Кто является Посредником между Богом и человеками. Никто не может получить вожделенного одного динария иначе, как из Его рук.

В главе, посвященной апокатастатическому пути, мы установили связь персонажей притч о блудном сыне, о работниках на винограднике и о господине, раздавшем имение свое рабам. К одному из арифмологических аспектов последней притчи нам необходимо вернуться вновь, дабы у читателя не осталось повода к соблазну.

Вспомним слова хозяина, обращенные к лукавому и ленивому рабу: «надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью; итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов... а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов.» (Мф 25:27,28,30). Итак, обладатель одного динария, как мы видим, оказывается во тьме внешней - плачевный финал, но еще большее сожаление для арифмолога вызывает то, что тот самый один динарий, которым он столь сильно дорожил, что сокрыл в земле из страха перед хозяином потерять его, сей-то динарий у него отнимается и отдается имеющему десять динариев. И уж он-то, как никто другой, может оценить величие сего приобретения.