Догмат о Христе и другие эссе - Эрих Зелигманн Фромм
В то время как рабби Иоханан бен Заккай, один из предводителей фарисеев, отправился к врагу и заключил с ним мир, мелкие торговцы, ремесленники и крестьяне с великим героизмом защищали город от римлян в течение пяти месяцев. Терять им было нечего, но и выигрывать уже нечего, так как борьба против римской власти оказалась бесполезной и неминуемо двигалась к поражению. Многие из состоятельных горожан сумели обезопасить себя, перейдя на сторону Рима, и хотя Тит был весьма озлоблен против оставшихся евреев, он все же принял тех, кто спасался бегством. В то самое время вооруженный народ Иерусалима штурмом взял царский дворец, где укрывались многие зажиточные евреи со своими драгоценностями, разграбил сокровища и убил владельцев. Римская война, как и гражданская, окончилась победой римлян, ознаменовавшей победу правящей иудейской верхушки и крушение надежд сотни тысяч иудейских крестьян и представителей городских низших классов[21].
Политическая и социальная борьба, а также окрашенные мессианством попытки революции сопровождались появлением народных текстов, которые были написаны в тот период и вдохновлялись теми же тенденциями, а именно апокалиптической литературы. Несмотря на ее разнообразие, образ будущего в этой апокалиптической литературе сравнительно однороден. Первым знамением станут так называемые болезни (Марк 13:7, 8), которые не потревожат «избранных» – голод, землетрясения, эпидемии и войны. Потом – предсказанное в начале двенадцатой главы Книги пророка Даниила «время тяжкое», какого не бывало с самого сотворения мира, пугающая пора страданий и тревог. Вся апокалиптическая литература в целом пронизана верой в то, что избранные будут ограждены и от этого несчастья. Мерзость запустения, предсказанная в стихах 9:27, 11:31 и 12:11 Книги пророка Даниила, станет последним знамением конца. Картина конца света несет в себе старые пророческие черты. Кульминацией его станет появление Сына Человеческого среди облаков в великом сиянии и славе[22].
Как и в случае борьбы с Римом, в которой каждый класс участвовал по-своему, апокалиптические сочинения у разных классов тоже появлялись свои. Несмотря на частичное единодушие, этот факт явно выражен в разнице акцентов на отдельных элементах разнообразных апокалиптических текстов. Провести подробный анализ здесь невозможно, однако мы можем процитировать воззвание из заключительных глав Книги Еноха, выражающее те же революционные тенденции, что вдохновляли левое крыло защитников Иерусалима:
Горе тем, кто возводит дом свой на грехе; ибо он будет разрушен до основания, а они падут от меча. Те же, кто копит золото и серебро, на суде погибнут внезапно. Горе вам, богачи, ибо вы положились на свое богатство и вас оторвут от него, ибо вы не вспомнили Всевышнего во дни своего богатства. … Горе вам, кто воздает ближнему злом, ибо вам воздастся по трудам вашим. Горе лжесвидетелям. …Не бойтесь, страдающие, ибо вашей долей будет исцеление: яркий свет воссияет, и с небес вы услышите глас утешения (Енох 94–96).
Помимо этих религиозно-мессианских, социополитических и литературных движений, характерных для периода подъема христианства, необходимо упомянуть и другое движение, в котором политические устремления не играли никакой роли и которое непосредственно вело к христианству, а именно движение Иоанна Крестителя. Он вызвал пылкий отклик у народных масс. Высший же класс, независимо от убеждений, им абсолютно не интересовался. Самые внимательные его слушатели принадлежали к числу презренных простолюдинов[23]. Он проповедовал близость Царствия Небесного и судного дня, который принесет избавление праведным и горе злодеям. Главной мыслью его проповедей было: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное».
Чтобы понять, в чем заключался психологический смысл веры первых христиан во Христа – а именно в этом основная цель настоящего исследования, – нам необходимо было представить себе, что за люди поддерживали христианство в период его становления. То были массы необразованных бедняков, пролетариат Иерусалима, а также крестьяне из глубинки, которые из-за усиления политического и экономического гнета, а также из-за общественного притеснения и пренебрежения все острее желали переменить существующие условия. Они мечтали о счастливой жизни для себя, а также таили ненависть и жажду мести по отношению и к собственным правителям, и к римлянам. Мы рассмотрели то, какие разнообразные формы принимали эти тенденции: от политической борьбы против Рима до классовой борьбы в Иерусалиме, от несбыточных революционных устремлений Февды до движения Иоанна Крестителя и апокалиптической литературы. Перед нами предстали самые разные феномены – от политической деятельности до мессианских грез; однако за всеми этими различными явлениями стояла одна и та же мотивирующая сила: ненависть и надежда страдающего народа, порожденные горем и безвыходностью их социоэкономической ситуации. Независимо от того, какой характер носили их эсхатологические ожидания – социальный, политический или религиозный, – они захватывали их все сильнее по мере усиления гнета и были тем более пылкими, «чем глубже мы заглядываем в неграмотные массы, в так называемый ам-хаарец – круг тех, кто в настоящем знал лишь эксплуатацию и потому вынужден был обращать взгляд в будущее за исполнением всех своих желаний»[24].
Чем более призрачной становилась надежда на реальные улучшения, тем чаще ей приходилось искать выражение в фантазиях. Отчаянное последнее выступление зелотов против римлян и движение Иоанна Крестителя стали двумя крайностями, проистекавшими из одного источника: отчаяния низших классов. Характерной психологической чертой этой прослойки были надежда на смену условий (в психоаналитической интерпретации – на доброго отца, который им поможет) и в то же время горячая ненависть к угнетателям, нашедшая выход в чувствах, направленных против римского императора, фарисеев, богачей в целом, а также в фантазиях о наказании Судного дня. Мы наблюдаем здесь двойственную установку: в своем воображении эти люди любили доброго отца, помощника и избавителя, и ненавидели злого отца, который угнетал, мучил и презирал их.
Христианство выросло в исторически значимое мессианско-революционное движение именно из этой прослойки бедных, необразованных, революционно настроенных масс. Как и Иоанн Креститель, раннехристианское учение обращалось не к образованным и обеспеченным людям, а к беднякам, к угнетенным и страдальцам[25]. Цельс, критик христианства, рисует яркую картину социального состава христианского сообщества, которое он наблюдал почти двумя веками позже.
По его словам:
В частных домах также мы видим шерстобитов, башмачников, прачек, самых невежественных и провинциальных людей, кои не осмелились бы слова сказать в присутствии старших и своих более умных господ. Но стоит только им остаться наедине с детьми да в компании каких-нибудь глупых женщин, как из них лезут всякие поразительные утверждения, к примеру, что дети должны слушать не отца и школьных учителей, а их одних; что те несут вздор и ни о чем не имеют понятия, что на самом деле ничего не знают и ничего хорошего сделать не могут, а заняты одной только пустой болтовней. А вот они-то, мол, сами одни лишь знают, как правильно жить, и если дети им поверят, то станут счастливыми и весь дом свой тоже осчастливят.
