Догмат о Христе и другие эссе - Эрих Зелигманн Фромм
Цель дальнейшего исследования состоит в тщательной проверке вышеприведенных утверждений путем изучения краткого отрезка развития религии. Мы попытаемся продемонстрировать, какое влияние социальная реальность имела в конкретной ситуации на конкретную группу людей и как эмоциональные тенденции нашли выражение в определенных догматах, в коллективных фантазиях, а также показать, какие психические перемены повлекла за собой перемена в социальной ситуации. Мы попытаемся рассмотреть, как эти психические перемены нашли выражение в новых религиозных фантазиях, удовлетворивших определенные бессознательные импульсы. Таким образом мы проясним, насколько тесно перемены в религиозных концепциях связаны, с одной стороны, с переживанием различных возможных младенческих отношений с отцом и матерью, а с другой стороны, с переменами в социальной и экономической ситуации.
Ход исследования определяется методологическими предположениями, упомянутыми ранее. Его цель – понять догмат на основе изучения людей, а не людей на основе изучения догмата. Таким образом, мы попытаемся, во-первых, описать совокупную ситуацию социального класса, в котором зародилась раннехристианская вера, а также понять психологическое значение этой веры с точки зрения совокупной психической ситуации этих людей. Затем мы продемонстрируем, насколько изменилась ментальность этих людей в более поздний период. Наконец, мы попытаемся понять бессознательное значение христологии, явившейся конечным продуктом трехсотлетнего развития. Рассматривать мы будем в основном раннюю христианскую веру и Никейский догмат.
3. Раннее христианство и его идея Иисуса
Любую попытку разобраться в истоках христианства необходимо начинать с изучения экономической, социальной, культурной и психической ситуации его первых последователей[9]. Палестина входила в состав Римской империи и была заложницей условий ее экономического и социального развития. Августинский принципат обозначил конец господства феодальной олигархии и способствовал торжеству городского гражданского населения. Увеличение объема международной торговли никак не улучшило положения широких народных масс, не способствовало удовлетворению их повседневных нужд; в нем была заинтересована лишь тонкая прослойка владетельного класса. Крупные города в беспрецедентных количествах наводнил безработный и голодный пролетариат. Из всех городов за исключением Рима, в Иерусалиме пролетариат такого типа был наиболее многочисленным. Ремесленники, которые обычно работали только на дому и по большей части принадлежали к пролетариату, с легкостью нашли точки соприкосновения с нищими, разнорабочими и крестьянами. И в самом деле, иерусалимские пролетарии находились даже в худшем положении, нежели римские. Они не обладали гражданскими правами римлян, а императоры не удовлетворяли их насущных физических и духовных потребностей ни щедрой раздачей зерна, ни изощренными играми и зрелищами.
Сельское население было измучено бременем необычайно высоких налогов и либо попадало в долговое рабство, либо, как случалось с мелкими фермерами, вовсе теряло средства производства или свои небольшие землевладения. Одни из этих фермеров пополнили ряды городского пролетариата Иерусалима; другие обратились к отчаянным средствам, таким как кровопролитные политические восстания или грабежи. Над этим обедневшим и отчаявшимся пролетариатом возвысился в Иерусалиме, как и по всей Римской империи, средний экономический класс, хоть и страдавший от римского давления, но, тем не менее, экономически стабильный. Еще выше этой группы располагался малочисленный, но могущественный и влиятельный класс феодальной, духовной и денежной аристократии. Существенный экономический раскол внутри палестинского населения сопровождала и социальная дифференциация. Политическими и религиозными группами, представлявшими эти различия, были фарисеи, саддукеи и ам-хаарец. Саддукеи принадлежали к богатому высшему классу: «Последователи [их] учения немногочисленны, но все это люди высочайшего положения»[10].
Хотя на стороне саддукеев – богачи, Иосиф не находит в их манерах аристократизма: «Отношения же саддукеев между собою суровее и грубее; и даже со своими единомышленниками они обращаются как с чужими»[11].
Под этим небольшим феодальным высшим классом находились фарисеи, представлявшие городское население среднего и более мелкого уровня. «Фарисеи сильно преданы друг другу и, действуя соединенными силами, стремятся к общему благу»[12].
Фарисеи же ведут простой образ жизни и презирают изысканную пищу; они следуют голосу рассудка и делают то, что он считает для них благом, полагая, что должно стремиться к тому, чтобы всегда применять на практике предписания рассудка. Также они почтительно относятся к пожилым и не осмеливаются противоречить введенным ими обычаям. Несмотря на то, что, по мнению фарисеев, все происходящее свершается по воле судьбы, они не отнимают у человека свободы действовать, как он почитает нужным, поскольку считают, что по желанию Бога все события должны решаться отчасти волею судьбы, отчасти волею людей, которые действуют либо добродетельно, либо порочно. Также они верят, что душа имеет в себе бессмертную силу и что после смерти ожидают их награды или наказания согласно тому, добродетельно ли или порочно прожили они земную жизнь; последние будут подвергнуты вечному заточению, а первые смогут воскреснуть и жить снова. Благодаря этим своим учениям они имеют великое влияние на народную массу и все обряды, связанные с богослужением, молитвами или жертвоприношениями, происходят согласно их указаниям[13].
В описании Флавия средний класс фарисеев видится более однородным, чем на самом деле. Среди последователей фарисейства были те, кто происходил из низшей пролетарской прослойки и своим образом жизни поддерживал связь с нею (например, рабби Акиба). Однако были среди них также и представители состоятельного городского населения. Эти социальные различия находили разные способы выражения, наиболее явные – в политических разногласиях внутри фарисейства касательно их отношения к римскому владычеству и революционным движениям.
Нижний слой городского люмпен-пролетариата и эксплуатируемых крестьян, так называемый ам-хаарец (буквально – «народ земли»), находились в жестокой оппозиции с фарисеями и их широким кругом последователей. На самом деле, экономические перемены совершенно выбили почву у них из-под ног; терять этим людям было нечего, но добиться чего-то они, возможно, могли. Экономически и социально они находились за чертой еврейского общества, интегрированного в Римскую империю. Они не следовали учению фарисеев и не почитали их; они ненавидели фарисеев и были, в свою очередь, презираемы ими. Абсолютно характерно для такого отношения заявление Акибы, одного из наиболее именитых фарисеев, который сам происходил из пролетариата: «Когда я был еще простым [невежественным] человеком из ам-хаарец, я говаривал: «Попадись мне в руки ученый, я укусил бы его, будто осёл»[14]. Талмуд продолжает: «Рабби, скажи “будто собака”, ведь осёл не кусается», а он парирует: “Когда осёл кусает, он обычно ломает жертве кости, а собака прокусывает лишь плоть”». В той же части Талмуда мы находим ряд заявлений, описывающих отношения между фарисеями и ам-хаарец.
Человеку следует продать все свое имущество и обеспечить себе брак с дочерью ученого, а если он не может добиться дочери ученого, ему следует попытаться добиться дочери именитого человека. Если и в этом он не преуспеет, ему следует попробовать добиться дочери главы синагоги, а если не удастся, то дочери сборщика пожертвований, а если не выйдет и это, то дочери учителя начальной школы. Ему следует избегать брака с дочерью простого человека [из ам-хаарец], ибо это гнусность, их женщины омерзительны, и об их дочерях говорят: «Проклят, кто ляжет с каким-либо скотом!» (Втор. 27)
Или вот слова рабби Иоханана:
Простого человека дозволено порвать на куски, будто рыбину. … Тот, кто отдает свою дочь в жены простому человеку, все равно что заковывает ее в кандалы перед логовом льва, ибо как лев разорвет и поглотит жертву без стыда, так
