Святые наших дней - Митрополит Иларион
Моя последняя беседа со старцем Софронием продолжалась четыре с половиной часа без перерыва. Как всегда, он сохранял абсолютную ясность мысли, бодрость духа. Под конец беседы провел меня к себе в келью, мы помолились вместе, и он сказал:
– Я очень рад, что мы с вами встретились перед моей смертью.
А я должен был на следующий день лететь на двадцать дней во Францию, после чего возвращался на два года в Англию для учебы в Оксфорде. Я говорю:
– Старец, через три недели я вернусь в Англию, и, надеюсь, мы будем часто видеться.
Он повторил:
– Я очень рад, что мы встретились перед моей смертью.
Когда двадцать дней спустя я позвонил из Франции в монастырь, чтобы сообщить о своем приезде, мне сказали, что старец только что скончался. Я прибыл накануне его похорон и зашел к владыке Антонию в Лондонский кафедральный собор, при котором он жил. Спросил его, поедет ли он в Эссекс на похороны отца Софрония. Он довольно резко ответил:
– Нет! Я и при его жизни туда не ездил и сейчас не поеду.
И рассказал мне о том, как отец Софроний каждый год перед Прощенным воскресением наносил ему визит, говоря при этом:
– Владыка, я вряд ли переживу этот год. Здоровье у меня слабое. Вероятно, в последний раз видимся. Прошу у вас прощения перед началом Великого поста.
И так продолжалось из года в год. В конце концов владыка Антоний сказал ему:
– Отец Софроний, вы лжете. Вы каждый год приезжаете и говорите, что это в последний раз, потому что вы скоро умрете. А потом год проходит – и вы снова тут.
Владыка Антоний рассказал мне об этом, очевидно, как о некоем курьезе. Но мне было грустно это слышать.
На самом деле отец Софроний всегда отличался очень слабым здоровьем. На Афоне он едва не умер и потом не раз оказывался на грани жизни и смерти. В его письмах разных лет жалобы на здоровье постоянно перемежаются с выражением удивления перед тем фактом, что он до сих пор жив. То, что Господь дал ему дожить до девяноста шести лет и при этом до последних дней сохранять полную ясность ума, нельзя объяснить иначе, как чудом Божиим.
Детство и юность
Отец Софроний – самый старший по возрасту из всех лиц, описанных мной в этой книге. Он родился за двадцать один год до революции и прожил почти целый век. На своем веку он видел и дореволюционную Россию, и послереволюционную, и две мировые войны, и Афон, и русскую эмиграцию во Франции, и английское Православие. Но о внешней канве своей биографии он писал довольно редко. Гораздо больше он говорил о своей духовной жизни, о встречах и общении с Богом. И это – самое драгоценное в его обширном литературном и богословском наследии. От него не осталось мемуаров, но осталась книга о преподобном Силуане, книги о его собственном духовном пути, написанные им самим, а также еще несколько книг, которые вышли уже после его смерти и основаны либо на его переписке, либо на его устных беседах.
Панорама Москвы.
Фото нач. ХХ в.
Он родился в Москве в 1896 году и в миру звался Сергеем Семеновичем Сахаровым. Его отец и мать были глубоко верующими.
Сведения об отце приводятся в книге монахини Гавриилы (Брилиот), посвященной художественному творчеству отца Софрония: «Семен Сахаров, отец семейства, был кожевником – он изготовлял изящные дамские сумочки – и был вхож в московское светское общество. Он дружил с одним из лучших московских портных, снабжавших его костюмами, и поэтому всегда выглядел весьма элегантно. Отец Сергея отличался красотой и добросердечием, любил повеселиться и пошутить. Он отдавал детей в лучшие школы, где те могли получить прекрасное образование и глубокие знания литературы и культуры».
В марте 1975 года, беседуя в Москве с родственниками, отец Софроний вспоминал:
– Мои роды, как мне рассказывали потом, прошли с необычайно большой опасностью для жизни или матери, или ребенка. Но в общем одному хирургу-гинекологу удалось спасти и меня, и мать. (В какой-то момент родов опасность для жизни матери была столь велика, что врач вынужден был поставить отца перед выбором: или мать, или ребенок. Отец тогда с болью сказал: Спасайте мать!) Хирурга этого звали Сергей Семенович. И мой отец дал мне имя Сергей, потому что тогда получалось, что и я тоже Сергей Семенович. После в благодарность он подарил ему кожаный диван с серебряной надписью: Сергею Семеновичу от Сергея Семеновича. Папа был сердечным человеком и во многих случаях глубоким, но он в то же время был очень веселый человек и любил шутить.
О религиозности Екатерины, матери Сергея, свидетельствует такой случай. Однажды она проходила мимо храма и увидела большое скопление людей. Оказалось, что в храме служил отец Иоанн Кронштадтский. Ей так хотелось поближе увидеть великого пастыря, что она протиснулась через толпу и увидела его на выходе из храма. Каково же было ее изумление, когда он, увидев ее в толпе, сказал:
– Смотрите, вот праведный человек!
Прав. Иоанн Кронштадтский среди паствы
Сам будущий отец Софроний в детстве тоже видел отца Иоанна Кронштадтского, и облик пламенного пастыря навсегда запечатлелся в его сердце. На закате дней он рассказывал:
– При жизни преподобного Серафима, за молитвы его, Господь хранил Россию; а после него был другой столп, достигавший от земли до неба, – отец Иоанн Кронштадтский. На нем мы остановимся, он нашего времени, и мы видели его молящимся, тогда как других мы не видели. Помним, как после литургии, когда ему подали лошадь (экипаж) и он стал садиться, окружил его народ, ища благословения, и в такой сутолоке душа его непрестанно пребывала в Боге, и в такой толпе он не рассеивался и не терял душевного мира. Как же он достигал этого?.. Он этого достигал и не рассеивался, потому что любил народ и не переставал за него молиться Господу: «Господи, даруй мир Твой людям Твоим. Господи, даруй рабам Твоим Духа Твоего Святого, чтобы Он согревал сердца их любовью Твоею и наставлял их на всякую истину и добро. Господи, хочу, чтобы мир Твой был во всем народе Твоем, который Ты возлюбил до конца и дал Сына Твоего Единородного, дабы спасти мир…» Так непрестанно молясь о народе, он сохранял мир душевный…
Большое влияние на ребенка оказала няня, которую тоже звали Екатерина:
– Няня брала меня с собою на бульвары на прогулки или в церковь. Няня наша была человеком глубокой и сильной молитвы. Она стояла подолгу в церкви, а я, малыш, сидел иногда у ее ног. И, естественно, в такой обстановке под влиянием няни у меня было расположение молиться. Когда я был совсем мальчиком, промолиться полчаса, сорок пять минут для меня не составляло никакого труда. Это была как бы потребность.
Детство Сергея было озарено незримым присутствием Божественного Света. Об этом он с большой силой напишет в книге «Видеть Бога как Он есть»: «Живого Бога я познал с самого раннего детства. Бывали случаи, по выходе, вернее сказать – выносимый на руках из храма, я видел город, который был для меня всем миром, освещенным двумя родами света. Солнечный свет не мешал ощущать присутствие иного Света. Воспоминание о нем связывается с тихой радостью, наполнявшей тогда мою душу. Из моей памяти выпали едва ли не все события этого периода, но Света сего я не забыл».
Глубокая молитвенная жизнь не
