Святые наших дней - Митрополит Иларион
Эссекс
Отец Софроний объяснил, каким образом получился у него такой монастырь. Это не было преднамеренно. Просто, когда он жил во Франции, возле поселились несколько мужчин и женщин, которых он постриг в монашество. Когда он переехал в Англию, они не оставили его. А потом стали подтягиваться другие, среди которых тоже были и мужчины, и женщины. Так постепенно и сложилась эта община.
Местность вокруг монастыря пустынная. Крупные города находятся на достаточном отдалении. Монастырь окружен полями и небольшими деревеньками. До Лондона ехать час с небольшим, до морского побережья тоже около часа, до Кембриджа примерно столько же, но вокруг так тихо и пустынно, что кажется, будто монастырь расположен в почти необитаемой местности.
В будни в монастыре царила атмосфера благоговейной тишины. Паломников было немного, и они наравне с монахами и монахинями участвовали в богослужениях и трапезах. А в свободное время могли читать книги в монастырской книжной лавке или выполнять какое-нибудь нехитрое послушание.
Богослужения в монастыре тоже совершались не совсем обычно. Литургия служилась не каждый день, а три-четыре раза в неделю. Вместо вечерни и утрени молились по четкам: в полумраке церкви один брат или одна сестра неспешно произносили молитву Иисусову, а остальные слушали.
Отец Софроний рассказывал, что, когда он приехал на это место, он старался вычитывать службы суточного круга. Но монахи и монахини, которые собрались вокруг него, были из разных стран и говорили на разных языках. В конце концов постепенно пришли к мысли, что молитва Иисусова может заменить большинство служб суточного круга.
Но, конечно, не только отсутствие единого общего языка стало причиной введения старцем Софронием практики молитвы по четкам. В одной из бесед 1990 года он объяснял, как пришел к этому:
– Я решил исходить из данных опыта наших великих Отцов, что два часа молитвы внимательной – это есть мера совершенных. Вот почему я предложил братьям два раза в сутки по два часа этой молитвы. Я вовсе не предполагал, что каждый из нас способен во все эти два часа принести молитву с умом, который ни на одно мгновение не отклонился бы от памяти присутствия Божия. Так, хотя внешне и установлено предложенное мною правило – два часа умной молитвы, – я не ждал совершенного его исполнения. Однако надеюсь, что постепенно все вы, мои братья и сестры, достигнете действительно той совершенной меры, возможной для человека. Помимо этих четырех часов умной молитвы, каждый из вас в меру своих сил может и должен молиться наедине в келье. И кроме того: каждое действие в течение дня сопровождается мыслью о Боге.
Вечерню и утреню служат в монастыре накануне воскресных и праздничных дней. В таких случаях, как и на литургии, на богослужении звучат английский, греческий и славянский; иногда к ним добавляются другие языки.
С особым благоговением совершается Божественная литургия. Молитвы, возгласы и ектении произносятся негромко и неспешно, хор тоже поет неспешно и молитвенно. Основная «тональность» литургии в монастыре – благоговейное и тихое предстояние пред Богом, сопровождаемое слезами покаяния. Мне доводилось не раз видеть, как монахи на богослужении в этом монастыре проливают тихие слезы. Этому научил их отец Софроний.
Многие молитвы литургии священники читают вслух, в обязательном порядке – молитвы анафоры. Кроме того, к обычному тексту литургии добавляется несколько молитв, составленных самим отцом Софронием.
По воскресным и праздничным дням жизнь монастыря меняется. Приезжает много паломников, преимущественно греки. Все они причащаются за литургией, потом участвуют в общей трапезе. Для паломников проводятся беседы. Долгие годы эти беседы проводил сам отец Софроний; когда он состарился, некоторые беседы вместо него стали проводить другие монахи.
Старец Софроний занимал в монастыре небольшой одноэтажный отдельно стоящий домик. Там и произошла моя первая встреча с ним. Эта встреча навсегда осталась в моей памяти. Когда меня привели туда, навстречу мне из глубокого кресла поднялся человек невысокого роста, чрезвычайно худой, очень преклонного возраста и почти слепой. Первое, что меня поразило, – контраст между немощным, старческим телом и каким-то светлым, живым, юношеским духом, который старец сохранял до самой смерти. Он приблизился ко мне вплотную, взял за плечи и долго смотрел прямо в глаза. Потом сказал:
– Кожа да кости. Вам надо лучше питаться. Вас, должно быть, в России плохо кормили.
Это, конечно, не соответствовало действительности, но с того момента меня в монастыре окружили особой заботой: по указанию старца одна из сестер следила за тем, чтобы у меня в келье всегда была еда.
Иеромонах Серафим (Барадель), архимандрит Софроний (Сахаров), иеромонах Иларион (Алфеев)
С отцом Софронием мы встречались часто и беседовали подолгу. С чрезвычайным вниманием он относился к моим ученым трудам. В то время я закончил стихотворный перевод некоторых гимнов преподобного Симеона Нового Богослова, написав к ним подробный богословский комментарий. Старец, который сам уже не мог читать, потому что почти ничего не видел, заставил своих келейников прочитать ему всю эту работу вслух, то есть прокричать ее через слуховую трубу, которой он пользовался при разговоре. Причем ему читали не только сам текст работы, но и все сноски. Как рассказывал мне один из келейников, иеромонах Серафим (Барадель), если во время чтения он видел, что сноска большая, он пропускал ее. И тогда старец останавливал его и говорил:
– Там была сноска, прочитай ее.
После этого келейники старца умоляли меня не привозить ему на прочтение такие длинные сочинения.
Прп. Силуан Афонский
Беседовать со старцем Софронием было необыкновенно интересно. Он говорил, как правило, обо всем сразу, переходя с одного предмета на другой. Каждый раз рассказывал истории из своей жизни, из времени своего пребывания на Афоне, постоянно говорил о старце Силуане.
Часто рассказывал о том, как впервые сблизился с преподобным Силуаном. Дело было так. Однажды отца Софрония посетил монах по имени Владимир, который спрашивал у него духовного совета. Отец Софроний сказал ему:
– Стой на грани отчаяния.
Потом добавил:
– А когда больше не можешь, отойди и сядь, выпей чашку чая.
На следующий день отец Софроний, увидев идущего по монастырскому двору старца Силуана, почтительно отошел в сторону, дабы уступить место старшему. Поравнявшись с ним, старец Силуан сказал:
– Был ли у вас вчера отец Владимир?
Отец Софроний спросил:
– Что, я был не прав?
– Нет, вы были правы. Но это не его мера.
После этого старец Силуан пригласил отца Софрония к себе, дал ему свои записки. С того дня началась их духовная дружба, не прекратившаяся до самой смерти старца Силуана.
Когда отец Софроний рассказывал эту историю, глаза его увлажнялись слезами. Своего духовного наставника он вообще всегда вспоминал с большой теплотой и особым благоговением.
Отец Софроний обладал даром слез. Когда он слышал о чьей-либо беде, печали, о каком-то горе, случившемся с человеком, он проливал слезы сострадания и молился за этого человека. Если слышал, что кто-то тяжело болен, молился целыми ночами напролет, докучая Богу своей слезной молитвой. И бывали случаи, когда по молитве старца человек получал исцеление.
Умел старец и смеяться. Он любил рассказать какой-нибудь анекдот, историю из парижской или афонской жизни. Смеялся он по-детски – искренне и подолгу. Он, например, вспоминал некоего диакона в Париже, который однажды застал его в саду беседующим с дамой на духовные темы. Что уж вообразил диакон по этому поводу, остается загадкой, но только он потом долго всем говорил, поднимая вверх указательный палец и хитро прищуриваясь:
– А этот Софроний-то – фруктик!
Тот же диакон иногда приходил к отцу Софронию с бутылкой вина; откупорив ее и отпив несколько глотков, он начинал рассуждать:
– Отец
