Святые наших дней - Митрополит Иларион
Дарственная надпись протоиерея Бориса на обороте фото
Он был радостным человеком, оптимистом в хорошем смысле этого слова. «Душа моя рада всякому гаду и всякому зверю и о всякой вере», – этими словами из стихотворения Александра Блока он характеризовал себя. Он был человеком широких взглядов, сейчас бы его назвали «либералом». Например, в отличие от многих священников и вопреки церковным канонам, он отпевал самоубийц. Как-то я его спросил:
– А разве можно отпевать человека, если он покончил с собой и при этом не был психически больным?
Он ответил:
– А какой психически здоровый человек наложит на себя руки?
Он говорил, что мы никогда не знаем, каков был смертный час человека, даже самоубийцы: если человек выбросился из окна, то за то время, пока он летел с десятого этажа, он мог успеть принести перед Богом покаяние, подобно разбойнику на кресте.
Монах Софроний (Сахаров)
Отец Борис делился с нами своими письменными воспоминаниями. Много лет спустя они были опубликованы, а тогда это были напечатанные на машинке сборники под названием «По страницам синодика». В них он вспоминал о своих встречах с бывшими министрами царского правительства, генералами Белой армии, графами и князьями, архиереями и священниками, другими представителями русской эмиграции во Франции. Все их имена были записаны у него в синодике, и читал он его каждый день. Отец Борис молитвенно помнил тех, кто остался в эмиграции, и решил запечатлеть их образы на страницах своего дневника.
Об отце Софронии отец Борис говорил с особой любовью и почтением. Он показывал нам их совместные фотографии. В молодости они внешне очень отличались. Отец Софроний не был красивым человеком, хотя его лицо отличалось особой одухотворенностью. А отец Борис был красив по-мужски. Но со временем это различие стиралось, и они становились все больше похожи друг на друга. В старости они выглядели как два родных брата.
Отец Борис показывал нам письма старца Софрония. Их переписка началась в конце 1940-х годов и продолжалась до самой смерти старца. В одном из писем отец Софроний так откликается на присланные ему фотографии отца Бориса с матушкой и детьми: «Огромное спасибо за фотографии. Отец Борис великолепно выглядит на них. Красивая старость (еще не глубокая). А матушка выглядит воистину как мать и бабушка, которая торопилась всегда строить жизнь детей, не щадя себя. В маленьком теле – сильный дух».
Отец Борис супругой Натальей
В те же годы мы с мамой познакомились с родной сестрой отца Софрония – Марией Семеновной Калашниковой, скромной женщиной преклонных лет. Она жила в старом одноэтажном доме на улице Рылеева. В детстве брат с сестрой были очень близки, но потом судьба разбросала их по разные стороны «железного занавеса». Отец Софроний эмигрировал, много лет провел на Афоне, после войны оказался во Франции и наконец обосновался в Англии, где создал монастырь. Мария же оставалась в России и в течение многих лет вообще ничего не знала о судьбе брата, как и он ничего не знал о ее судьбе. Но в 1958 году он приехал в Москву и встретился с ней и другими родственниками. А в 60-е годы она ездила к нему.
Она много рассказывала нам об отце Софронии, давала читать его письма к ней, показывала фотографии его монастыря и написанных им икон. Она же дала нам прочитать напечатанный на машинке русский перевод книги отца Софрония «His Life is Mine», изданной на английском языке (буквальный перевод названия: «Его жизнь – моя», или «Его жизнь во мне»). Эта книга, наряду с письмами отца Софрония, по-новому раскрыла для меня его личность.
В 1985 году, когда я проходил срочную службу, Мария Семеновна сказала мне о том, что у нее есть внук, который тоже должен идти в армию. Спросила, не могу ли я «пристроить» его в военный оркестр, в котором я служил, и предложила мне с ним познакомиться. Коля Сахаров, как и я, учился на композиторском отделении, писал музыку. Мы встретились у рояля, показали друг другу свои сочинения и остались довольны знакомством.
Когда пришло время ему идти в армию, мой срок службы подходил к концу, и я порекомендовал его на свое место. Главный дирижер оркестра лично принимал решение о его зачислении. Один из заданных мне по поводу Коли вопросов был:
– А он не родственник того Сахарова?
Имелся в виду, конечно, известный диссидент академик Сахаров. Я ответил отрицательно, при этом подумав, что он действительно родственник, только не «того» Сахарова, а другого – отца Софрония, которому он приходился внучатым племянником.
В последние три месяца моей службы в армии Коля был рядом со мной. Потом я уехал в Вильнюс, стал иеромонахом. А он по окончании военной службы уехал в Англию к отцу Софронию. Мы продолжали общаться по переписке.
К тому времени появилась еще одна книга отца Софрония: «Видеть Бога как Он есть». Эта книга вызвала неоднозначную реакцию не только в русских эмигрантских кругах, но и в России. Нашлись даже те, кто посчитал, что отец Софроний находился в «прелести». Главным образом отпугивало название книги:
– Он утверждает, что видит Бога, как Он есть? – спрашивали с недоумением критики.
Один такой критик был в Московской духовной академии, где я преподавал в 1991–93 годах. Как-то раз я посоветовал студенту почитать книгу «Старец Силуан». Студент спросил, насколько надежны книги отца Софрония с точки зрения православной духовности. Я ему ответил, что, во всяком случае, эти книги являются настольным чтением православных монахов во всем мире, в том числе на Афоне.
– А нам говорил профессор такой-то, что отец Софроний в прелести, – сказал студент.
Я тогда спросил:
– Почему бы вам самому не прочитать хотя бы одну из его книг? Если вы увидите, что там есть прелесть, закройте книгу и поставьте на полку; а если увидите, что нет, читайте и радуйтесь, что нашли прекрасное духовное чтение.
Студент на это ответил вопросом:
– А вдруг я не сумею отличить прелесть от истинной духовности?
Я сказал:
– Если вы, будущий пастырь, не в состоянии отличить духовность от прелести, чему же вы собираетесь учить ваших прихожан?
Монастырь Св. Иоанна Предтечи в Эссексе
Таким своеобразным флером было окружено имя отца Софрония в России начала 90-х годов. Много было и разговоров по поводу того, что в основанном им в Англии монастыре одновременно проживают монахи и монахини. Это воспринималось как нечто экзотическое и недопустимое.
И вот в январе 1992 года у меня появилась возможность поехать в Англию, посетить этот монастырь и лично познакомиться со старцем. Коля Сахаров к тому времени уже принял монашество и был рукоположен в сан диакона. Имя ему при постриге оставили прежнее.
Монастырь святого Иоанна Предтечи в Эссексе – очень необычный. Ничего подобного мне до тех пор видеть не доводилось. Прежде всего, наличие в одном монастыре братства и сестричества – явление, действительно, само по себе редкое, для православного монашества исключительное. Сейчас братья и сестры живут по разную сторону дороги, а тогда они находились на одной территории, хотя, конечно, у братства был свой корпус, а у сестричества свой. Но на богослужениях все были вместе, на трапезах тоже.
Интерьер
