Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
– Батюшка, нашлась отличная полянка под келью! Только само место расчистить надо. Благословите заняться подготовкой к стройке! Я возьму себе кое-какой инструмент?
– С Богом, отец, только не теряй его в лесу. Из Москвы это железо возить непросто! – разрешил я. Евстафий крикнул из кухни:
– Только мои топоры не трогайте! Потеряете, потом век не найдешь…
Он ценил свои инструменты. С топорами у нас действительно бывали недоразумения. Частенько, шаря повсюду в поисках топора или колуна, я расстраивался из-за пустой траты времени. Москвич и вправду был рассеян.
– Харалампий, ты видел топор? Ты же рубил им дрова?
На мой прямой вопрос я получал неопределенный ответ:
– Видел, отче, а где – не помню. Попозже, думаю, найдется…
Верно, спустя несколько месяцев я находил в лесу вытаявшие из-под снега инструменты, забытые незадачливым лесорубом. Харалампий, видя, как я несу из лесной чащи обнаруженные топоры и пилы, обычно приговаривал:
– Надо же, нашлись… Я же говорил, что попозже найдутся!
Инок Евстафий, заметив, что я начал укладывать рюкзак, вызвался помочь мне поднести груз на Гризбу. Но я отклонил его помощь, сославшись на то, что у него полно работы по хозяйству, а наш друг будет занят расчисткой поляны под келью.
– Тогда благословите, я займусь виноградом! Хочу сделать из нашего осеннего урожая для церкви вино кагор.
Это предложение порадовало меня.
– Неужели сможешь? Отец Пимен делал церковное вино, но на него ушло много сахара, которого у нас уже нет.
– Ничего, батюшка, этот сорт «изабелла» даст свой сахар, еще лучше будет – настоящий кагор! – уверенно заявил Евстафий. – А насчет пьянства не безпокойтесь, я полный трезвенник.
– Если так, давай делай, очень интересно! – поддержал я своего друга.
– Только мне придется вино делать в церковном доме, там электричество есть. Для кагора необходимо поддерживать ровную температуру – ни больше, ни меньше, – объяснил он, заботливо осматривая виноградные лозы.
– Ты, отец, заодно паспорт председателю отнеси, зачем себе неприятности на голову собирать?
Капитан почесал затылок:
– Ох, как с ним не хочется встречаться… Ну ладно, раз вы пообещали ему, отнесу свой паспорт.
Под бойкий пересвист синичек легко и ходко шлось по давно знакомой тропе. Наверху стояло безмолвие, нарушаемое лишь шумом ветра в верхушках высоких пихт, крепко вросших в скалы узловатыми корнями. Я увлекся поиском выхода из верхней кельи в альпийские луга. Кустарниковые дебри сменились папоротниковыми полянами с причудливо перекрученными стволами сосен. Гул водопадов Грибзы стал слабее.
В лицо повеял привольный воздух с широких лугов верховьев реки. Выбравшись в зеленую речную пойму, радующую глаза пестротой луговых ромашек, я поставил палатку на галечниковой отмели. На противоположной стороне реки, спокойно текущей в низких травных берегах, примерно в километре от моей палатки, стоял балаган Шишина, откуда вился сизый дымок. Я посмотрел в бинокль: из-под темного навеса, где горел очаг, кто-то целился в меня в окуляр оптического прицела винтовки. Пока я закреплял палаточные растяжки камнями, хлынул сплошной стеной летний ливень, не оставив на мне ни одной сухой нитки. Я забрался, в свое хрупкое жилище и выкинул мокрый подрясник наружу. От сильной усталости глубокий сон прервал мои молитвы.
Ранние крики разбудили меня на заре. Лесничий выгонял коров на луга. На солнце у балагана ярким блеском блестели молочные ведра, рядом с ними возвышалось недостроенное строение сеновала. Я выжал мокрый подрясник и, разложив его на речных камнях для просушки, отправился к Шишину, накинув на плечи куртку и взяв рюкзак. Под навесом хозяин заливал кислое молоко в большой закопченный котел – варил сыр.
– Ага, отец Симон пожаловал! Ну что, замели следы? Умудряюсь, как вы проходите по таким стремнинам? Вчера абхаз у меня ночевал, разглядывал вас в оптический прицел. «Не диверсант ли палатку ставит?» – очень безпокоился. «Почему диверсант?» – спрашиваю. «С бородой,– говорит, – и весь в зеленом!» – «Это наш батюшка!» – успокоил я своего гостя. А он не верит: «Разве батюшки из такой пропасти приходят?» Лесничий добродушно рассмеялся. «Наш, – говорю ему, – приходит!» Куда собрались?
– Хочу прогуляться по хребту вдоль Бзыби, посмотреть на Сванетию с этой стороны, Василий Ананьевич!
Я знал, что тропа начиналась недалеко от балагана и уходила среди сосен высоко вверх, на длинный пологий кряж.
– Вот незадача! – поскреб бороду Шишин. – А мы же ее заминировали еще в войну! Мины как стояли, так и стоят. Очень опасно, отец Симон…
Заметив мое огорчение, лесничий смягчился.
–
