Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
– А фельдшера вызвали из Сухуми?
В моем вопросе прозвучала тревога.
– Вызвали, а погода-то нелетная, вертолет не смог прилететь… Вы, батюшка, насчет меня не волнуйтесь, Бог даст, все обойдется, – успокоила меня больная.
– Тогда, если можете, молитесь вместе с нами! – сказал я, расставляя на столике все необходимое для соборования.
– А как молиться, батюшка? Своими словами?
– Лучше читайте про себя Иисусову молитву, знаете ее?
В ответ на мой вопрос Ксения даже улыбнулась, несмотря на плохое самочувствие.
– Конечно знаю! Моя родня ведь вся, как здесь говорят, «имябожники».
На чтении канона, от усталости ли или же от проникновенных слов чинопоследования, я не выдержал и расплакался. Золотистый трепет самодельных свечей умилительно освещал старинные иконы, от которых в комнате распространялся такой покой, такая сладкая тишина, что мне показалось, будто это не мы соборуем больную, а через нее всех нас исцеляет Христос Своей горячей врачующей благодатью. Инок Евстафий тоже украдкой вытирал слезы, бегущие по его щекам, пряча в смятый платок красный от слез нос. Еще до окончания помазывания елеем у нашей больной наступил перелом в болезни.
– Слава Тебе, Боже! Мне так полегчало, батюшка. Может, я сейчас даже встану, – неожиданно сказала больная Ксения.
Я испугался:
– Лежите, лежите, прошу вас! Завтра встанете… Вам нужно отлежаться. А утром мы зайдем, проведаем вас.
Она подчинилась моей просьбе.
– Спаси вас Господь, батюшка, и отца Евстафия. Буду вас ждать…
Совершенно уставшие, мы с иноком переночевали в церковном доме. Утром я постучался в окно дома, где жила наша больная. К моему удивлению, дверь открыла она сама.
– Уже хожу, отец Симон, все прошло. Болезнь как рукой сняло. Я вам с отцом Евстафием очень благодарна. Возьмите деньги… – Она протянула деньги, завернутые в платок.
– Нет, такие подарки мы не берем. Давно уже в селе об этом объявили, – строго отказался я.
– А можно я у вас всегда буду исповедоваться? – упрямо тряхнув головой, спросила Ксения.
– Я теперь редко прихожу на Псху, а вот отец Ксенофонт служит здесь, у него исповедуйтесь, – постарался я деликатнее объяснить свой отказ, не желая связывать себя обещаниями.
– Тогда моя мама вам хочет сделать подарок!
Ксения, обернувшись, крикнула в глубь дома:
– Мама, иди сюда…
Оттуда вышла пожилая женщина, торжественно обратившаяся ко мне:
– Дорогой отец Симон, спасибо вам за помощь моей дочери! Вообще-то, мы давно уже хотели подарить вам кое-что, но случай не представлялся. А теперь Сам Бог привел вас в наш дом. Пройдемте со мной!
Мы с иноком вошли за ней в дальнюю комнату, где хозяйка указала нам на большую икону, в толстой раме под стеклом, стоящую на столе. На ней было изображено Распятие Господне с предстоящими Богородицей и Иоанном Богословом.
– Эту икону мы передаем для вашей церкви на Решевей. Она досталась нам от прежних монахов, на обратной стороне даже надписи есть.
Взглянув на обратную сторону, я прочитал имена монахов и дату – 1920 год. Приподняв икону в руках, я почувствовал, что будет тяжело нести ее по тропе.
– Пожалуй, я ее не дотащу, очень тяжелая…
– Я возьму, отче. – Инок взял икону мускулистыми руками и затем вновь поставил ее на стол. – Нет, правда тяжело… Нужно на лошади везти!
От всей души я поблагодарил хозяев за подаренную икону, и мы с иноком отправились к пчеловоду. Он, как всегда безотказно, вывел для нас коня из конюшни.
– Вам верующие люди еще мешок сухарей насушили. Да вот крупы еще пожертвовали. Берите, берите! – запротестовал он, видя, что мы хотим отказаться. – Вы же не на себе, на лошадке повезете.
– А как сестры поживают, Василий Николаевич? – спросил я.
– Сестры у нас хорошие, живут неплохо, не бедствуют, в огороде возятся. На службы ходят. Мы им понемножку продуктами помогаем. Только
