Большое Крыло. Притча - Луис Тарталья
Дедушкина история показалась Гомеру так похожей на его собственную, и ему захотелось, чтобы тот продолжал и продолжал…
— Хочешь, чтобы я продолжал, — полувопросительно-полуутвердительно произнес Дедушка. Гомер смутился, но ему нужно было во что бы то ни стало услышать все до конца.
— Я прошел курс тренировок и совершил перелет. Сила Большого Крыла оказалась столь велика, что я выучился довольно быстро… пожалуй, даже слишком быстро, — после короткого раздумья сказал Дедушка. — Хотя, на первый взгляд, я достиг нового места без особых усилий, я чуть было не погиб по дороге. О, это было еще то времечко, — сказал Дедушка. — Я не знал тогда, что чем дольше ты ждешь, тем заметней результат. Я не знал, что еще несколько сезонов меня будет снедать неверие в собственные силы. Так что чем раньше ты начнешь, тем легче пройдет для тебя переход.
Дедушка умолк и призадумался.
— Бывает, дикий гусь толком не осознает, что совершил переход к Сознанию Стаи. Он не может поверить в это на сознательном уровне. Он просто делает это, и все. Бывает, что он даже отрицает такую возможность — и тем не менее занимает назначенное ему место на длинном крыле.
Дедушка встрепенулся, словно подчеркивая важность того, что он собирается сказать.
— Чем дольше ты готовишься к тому, чтобы впустить в себя поток Сознания Стаи, тем большего результата достигнешь.
Сделав глубокий вдох, Дедушка продолжил:
— Случается, на этом уровне гусь переживает напряженнейшую внутреннюю борьбу — это свидетельствует о том, что впоследствии о его жизни будут рассказывать как о героическом примере для подражания. — Дедушка посмотрел на Гомера в упор. — Отсюда и все твои треволнения. С выдающимися птицами всегда так бывает. — Он выдержал паузу. — Дело не в том, что ты чего-то там не можешь, — просто тебе предстоит проникнуться Сознанием Стаи до такой степени, что твоя борьба вдохновит других.
Все тело Гомера задрожало. Словно со стороны он ощущал, как его гусиная оболочка разразилась всхлипываниями, перешедшими в безудержный плач. Внутри его существа между тем установилась странная тишина. Каким-то образом Гомер знал, что он все знает. Несмотря на плач, он чувствовал себя очистившимся и уверенным в себе. В глубине его души царили мир и спокойствие. И эта внутренняя тишина — его истинная сущность — невозмутимо и безучастно наблюдала теперь за всем тем, что с ним происходит.
Дедушка молча наблюдал за Гомером — он-то прекрасно понимал, что молодой гусь только что перешел на новую ступень своего развития.
— Итак, ты наконец-то признал, что в одиночку бессилен. Ты признал, что тебе нужна помощь других гусей и Большого Крыла. Стая к твоим услугам. А что-нибудь еще ты понял? — с улыбкой спросил старик.
— Да, — ответил Гомер. — Теперь я действительно верю, что во мне присутствует мысль Большого Крыла. Я знаю ее. Я знаю ее, потому что… — запнулся он на полуслове.
— Как только ты ослабил контроль над самим собой, — принялся объяснять Дедушка, — ты получил возможность увидеть себя умиротворенным и свободным от страданий. Твой трепет вызван самим процессом образования этой точки покоя внутри.
Дедушка говорил настолько уверенно, что у Гомера не осталось сомнений: он действительно понял, что с ним произошло.
— Да, верно, — сказал Гомер. — Похоже, я и вправду знал, что происходит. Чувства переполнили меня, но я был где-то глубоко внутри, молча наблюдая за происходящим, словно бы пребывал в совершенной гармонии с Природой. Я был безмолвным, вечным наблюдателем.
Снова налетел порыв холодного ветра, но Гомер его даже не заметил. Единственным его чувством было чувство покоя.
Он понимал теперь, что ему нужно продолжать тренироваться. Он принял решение.
8
Учебный полет
— Нам нужно обсудить с тобой одну вещь, — сказал Дедушка Гомеру, зная, что тот уже готов приступить к учебным полетам. — У полета диких гусей есть стадия, когда ты, находясь на острие клина, позволяешь Большому Крылу возобладать над твоим умом.
Дедушка сделал паузу, чтобы дать Гомеру возможность осмыслить сказанное.
— Результатом этого становится особого рода расслабление и измененное состояние сознания. В твоей голове становится чрезвычайно тихо, и в этой тишине ты слышишь, как где-то в глубине твоего существа размеренно звучат слова: «Большое Крыло, Большое Крыло». Ты больше не управляешь своим умом сознательно.
Дедушка слегка приподнял брови, понимая, что Гомер воспринимает его слова с долей недоверия.
— В этот момент твоя свободная воля освобождается от власти инфантильного и иррационального эго. В действие вступает твое истинное «я», и твой полет становится самоподдерживающимся.
— Тогда и возникает свечение? — спросил Гомер.
— Именно, — ответил Дедушка. — Его может видеть каждый, кто поддерживает в себе Сознание Стаи. И это очень важно, ведь если ты усомнишься в том, что в тебе присутствует Сознание Стаи, свечение напомнит тебе об этом как нельзя лучше.
Старая казарка умолк и на секунду призадумался.
— Тело птицы-лидера начинает светиться. Его наполняет чистая энергия. Крылья бьют по воздуху с немыслимою силой, лидер трансцендирует свою ограниченность. На физическом уровне он объединяет мощь всей стаи. А на ментальном уровне, когда в сознании каждого пульсирует мысль Большого Крыла, лидер может направлять всю стаю одной лишь своей мыслью.
Говоря это, Дедушка, казалось, наслаждался своими словами, словно вспоминая давние ощущения.
— Как же ему это удается? — спросил Гомер. Дедушкин рассказ явно произвел на него впечатление.
— Д ля этого дикий гусь, летящий на острие клина, должен удерживать в своем сознании образ всей стаи и ее движения. Затем он мысленно перевоплощается в стаю, представляя ее себе в виде единого многокрылого существа, и направляет это существо к месту его назначения.
Дедушкин голос звучал непринужденно, словно он говорил о чем-то вполне обыденном.
— Когда действуешь как гигантское скопленье крыльев, рождается сильная любовь, которую ощущаешь ко всей стае. Начинаешь сопереживать всем-всем птицам. Это прекрасное чувство. Ты ведь уже слышал о нем, правда? — спросил Дедушка.
— Я помню, как Казарка Грация однажды говорила мне о том, что я должен думать о любви к своим собратьям-казаркам, — ответил Гомер. — Она сказала тогда, что, если дикий гусь, летящий во главе клина, будет думать о любви к своим собратьям, сопереживание полностью поглотит его. А еще она сказала, что я смогу до конца понять это, только когда сам займу место во главе клина и отчетливо представлю себе, как стая подхватывает птицу, которая уступает свое место. Что
