Секс и судьба - Франсиско Кандидо Хавьер
Ночь подходила к концу.
Невес успокоил её, придав надежды. Мы расставались, чтобы немного передохнуть, и я подумал о преображении моего друга, который научился ставить любовь превыше сдерживаемой боли, когда нежно улыбнулся своей доверчивой дочери, отложив истину на более благоприятный момент.
10
До отдыха я смог поговорить с Феликсом наедине, и он одобрил моё желание помогать Ногейре и его дочери.
Наставник был информирован обо всех событиях, но нуждался в подробностях. Он озабоченно выслушал моё изложение и сделал вывод, что трудности Клаудио и Марины достигли своего максимума. Было необходимо поддержать их, оказать им помощь. В таких серьёзных делах, куда они оказались втянутыми, невозможно было что-либо предвидеть.
Благодетель говорил спокойно. Но легко было заметить его внутреннюю пытку. Время от времени глаза его увлажнялись слезами, которым он, пример мужества, не мог дать ходу.
Сдерживая эмоции, он предложил свои меры и обрисовал план действий. Мне надо будет снова уехать, начав новый этап помощи Марине в Ботафого. Он считал Морейру усердным помощником, которого время сделало добрым. И поэтому он полагал, что работа по поддержке молодой больной женщины, освобождённой от вампиров, чьё количество возросло из-за неожиданного поведения Марсии, побуждавшей Немезио следовать за ней в сияющей своим безумием авантюре, была бы слишком сложной для него одного. Значит, я должен был объединиться с Морейрой, придать мужества Марине, протянуть руку помощи Клаудио и, насколько это возможно, помогать Марсии и обоим Торресам, насколько они сделают это возможным. Он пообещал сопровождать нас, доверяя Благословению Господа, который предвидит всё и помогает во всём в нужное время.
Я понял: Феликс покорно страдал. Он внутренне плакал.
Следуя его наставлениям, я приготовился к завтрашнему возвращению. Но перед тем, как отбыть, Феликс лично отвёл меня в мгновение ока к небольшому дворцу, который находился в центре учреждения, зная мой интерес к темам, связанным с сексом и теорией наказаний, размышляя о тёмных недугах, кишащих на Земле «Дом Провидения» — так называется этот дворец. Это был странный форум «Душ-Сестёр», где трудились двое судей, отвечая на запросы обитателей сообщности, касающиеся братьев, перевоплощённых в физической сфере.
От входа, куда входили и откуда выходили десятки сущностей, Феликс, которого всегда приветствовали с почтением, объяснил мне, что не только здесь организованы процессы помощи и коррекции братьям, предназначенным к перевоплощению, и тем, которые уже находятся в физической сфере, духовно привязанные к интересам института. Новые рождения, мучительные колыбели, несчастные случаи детства, проступки молодости, драмы страстей, потерянные семьи, разводы, чувственные бегства, определённые свойства самоубийства или ещё болезни и одержимости, следующие из сексуальных злоупотреблений, и бесконечность связанных с этим тем, изучались там, исходя из ходатайств и жалоб, представленных приговорам справедливости. «Дом Провидения» окончательно решал лишь проблемы, относящиеся к «Душам-Сёстрам». Но большинство случаев требовали перенаправления к другим секторам. В этом ключе вопросы сначала обсуждались на месте, затем направлялись в высшие инстанции. И даже в этом случае, оба друга-магистрата и он, Феликс, вынужденный по своим обязанностям изучать и прояснять все детали, не решали ничего сами. Совет, состоящий из шести братьев и четырёх сестёр, достаточно компетентный в глазах Дирекции города, высказывал свои суждения во время еженедельных ассамблей по всем рекомендациям и мерам, одобряя или отвергая их, с тем, чтобы решения не подвергались произволу. Он утверждал, возможно, из смирения, что во многих случаях был намного более просветлён мнениями судей и советников, чем своим собственным мнением, что даёт ему ещё одну причину уважать их. Проясняя с большей уверенностью начальную информацию, он пришёл к объяснению, что более половины актов отсылались властям в Министерство Возрождения и Помощи, которое, впрочем, выделялось быстротой принятия решений и соглашений.
В самом здании мы пошли внутренними путями к центральному кабинету.
Феликс, который был здесь с единственной целью оказать мне услугу, не воспользовался правом некстати проникнуть в аудиторию, где находилось множество просителей и жалующихся. Может, некоторые лица и обращались к нему с личными просьбами, впрочем, напрасно, оказать давление на судей, но эти неприятности он считал необходимым избегать.
В простой комнате наставник приветствовал Амантино, который был сегодня на дежурстве, в сопровождении пять помощников. Здесь царила атмосфера достоинства, где дирекция и работники не смешивались, хоть и были объединены сердечностью и взаимным уважением.
Приход Феликса вызвал радостное оживление, которому он сам положил конец, говоря, что он здесь ненадолго, с визитом вежливости. И подчеркнул, что позже вернётся сюда, когда будет достаточно времени, чтобы окунуться в изучение.
Сотрудники снова заняли свои места. Но Амантино, как мне показалось, хотел задержать на несколько минут наше внимание.
Мы уселись.
Больше из вежливости, чем для поспешного анализа механизмов суда, требовавших постоянного внимания, я осведомился о процентном соотношении спутников, которые, совершенно безупречные, уходили в земное существование, согласно заключениям этого храма правосудия, и друг ответил мне с юмором, что я начинаю наш обмен мнениями с довольно неожиданного предложения. Он объяснил, что во время наблюдений, за практически восемьдесят последовательных лет, в среднем насчитывалось безупречных ситуаций пять из тысячи, даже если эти случаи из большого числа могли достичь более девяноста процентов в деле абсолютного различения, что представляет для «Душ-Сестёр» высокую степень заслуг.
Формулируя другие вопросы, Амантино пояснил, что несмотря на справедливость суждений, в регистре всех ошибок и дефектов перевоплощённых превалировала строгость, чтобы не ослабевала дисциплина. Тем не менее, границы терпимости в Высшей Духовности более велики. Это происходит из факта, что арбитры и менторы не пользуются исключительно текстами, а также принимают во внимание принципы человеческого понимания, которые бьются в сознании, и, используя своё собственное сознание, исполнитель закона знает трудности, встающие перед существами, для того, чтобы они вели себя, усваивая меры полного исправления в лабиринте своих собственных чувств, почти всегда, пока ещё, замаранных дефектами примитивного животного уровня развития.
Воспользовавшись темой, я попросил разъяснений насчёт развода.
Судья ответил. Признавая, что все земные браки между людьми достаточно развитыми осуществляются на основе рабочих программ, установленных заранее, будь то по вопросам общего блага или справедливых испытаний, развод становится трудным в высших сферах, согласно всем дозволенным законом мерам. Но во множестве случаев развод разрешается или рекомендуется, если мы видим, что справедливость превращается в полное господство над жертвами социальных жестокостей, которые земное законодательство пока что не может ни запретить, ни предвидеть. Если уж встала эта проблема, то спутник или спутница, ответственные за разрыв доверия и супружеской стабильности, занимает место обвиняемого. К жертве применяются великодушие
