Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер
Эти слова, выразившие крайнюю печаль нежной девушки, не возымели никакого эффекта. Мадам Полетта иронично улыбнулась и снова сказала:
— К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Но знайте, дочь моя, вас могут ценить не только за ваше шитьё. Многие женщины вашего возраста в Париже зарабатывают себе на жизнь, почти не прилагая усилий.
И пока Алкиона приходила в себя от удивления, вызванного подобными намёками, не будучи в состоянии даже ответить, собеседница безжалостно заключила:
— С такими простыми манерами и с вашим нежным возрастом это будет не трудно.
Алкиона сдержала слёзы в груди и распрощалась с портнихой. Взволнованная шумом на улице, она вернулась к себе домой, погружённая в серьёзные размышления. Мадам Полетта оказалась жестокой, но надо было оставить её на своём месте и забыть о ней. Она понимала бесполезность пустых стенаний. По всей видимости, Бог не дал ей божественного света веры для спокойных часов существования. Если она и обладала такими святыми дарами, то лишь для того, чтобы научиться расти, несмотря на более жестокие бури. Эта мысль успокоила её. Она верила в Иисуса не как далёкого спасителя, а как любимого учителя, присутствовавшего в разуме через уроки своих учеников в страданиях и опыте мира. Она рассчитывала пережить момент свидетельства. Господь не забудет о ней. Придёт нежданная помощь от его неистощимой доброты. Она продолжит свои усилия, уверенная, что рука Иисуса придёт к ней на помощь.
Погружённая в серьёзные раздумья, она вернулась к себе, смертельно уставшая. Как это было однажды и с Мадлен, Алкиона, чтобы успокоить материнский разум, вынуждена была скрыть жёсткую действительность.
С глазами, полными надежды, жена Сирила озабоченно спросила:
— Ну, как работа?
Изобразив на лице умиротворяющую улыбку, девушка ответила:
— Скоро мастерская предложит мне работу.
Мадам Виламиль облегчённо вздохнула и сказала:
— Слава Богу! Что ты можешь сказать мне о мадам Полетте? Это солидная особа?
— Мы говорили довольно не долго, но мне она показалась довольно почтенной и достойной особой.
— К счастью! — воскликнула успокоенная мать. — Я опасалась, потому что мне много говорили о некоторых парижских злоупотреблениях. Не все портнихи одинаково преданы семье.
— Можешь быть спокойна, мама, — заявила девушка, чтобы развеять материнские опасения, — в любом случае я не забуду твои добрые примеры.
Мадлен Виламиль окутала её взглядом, полным любви, в котором мелькала боль от того, что сама она не могла передвигаться и работать. Ещё более взволнованная, после долгой паузы она сказала:
— По своему опыту я знаю, что означает просить что-то в этом Париже. Ещё до твоего рождения моя мать слегла надолго в постель. Ежедневные нужды становились всё более настоятельными, и я вынуждена была выходить в поисках помощи, с той лишь разницей, что я молила о милостыне, а ты просишь работы.
Размеренным голосом она принялась рассказывать свои старые воспоминания, живым голосом описывая картину фальшивых подруг доньи Маргариты, когда они бросали ей в лицо определённые жестокие и ироничные замечания.
Закончив рассказ, она сильно расплакалась, но Алкиона взяла в свои ладони её лицо и нежно поцеловала, сказав при этом:
— Забудем об этом, мама! Зачем вспоминать о грустном? Бог не оставляет своих детей. Я уверена, что у нас всегда будут средства и поддержка!… Скоро я буду работать и получать жалованье, которое покроет наши нужды. К тому же, как только отец Дамиан выздоровеет, он устроит Робби в церковь на музыкальное служение. Затем тебе станет лучше, и мы найдём работу по шитью на дому. Не правда ли, у нас целый мир надежд впереди?
Больная, казалось, получила новый заряд энтузиазма.
— Твой оптимизм заразителен, — спокойно сказала она, — однако, что касается отца Дамиана, у меня для тебя печальные вести. В твоё отсутствие сюда приезжал преподобный отец Аманс и сообщил нам о состоянии его здоровья. Врач уже утратил всякую надежду, он утверждает, что наш старый друг болен чахоткой, и ему остаётся жить не более нескольких месяцев.
Девушка слушала мать, не скрывая своей боли. Мадлен же печальным тоном продолжила:
— Ко всему этому прибавляется ещё дна серьёзная вещь — по словам отца Аманса, наш благодетель теперь остался практически без денег. Я заметила, что он очень встревожен ситуацией священника, который, по его словам, очень нуждается в определённой сумме, чтобы, например, оплатить служанку или приобрести некоторые инструменты для частного пользования, поскольку должен будет остаться у себя в доме, чтобы не заразить своей болезнью других.
— А что, отец Малузек в этом не может ему помочь? — печально и озабоченно спросила Алкиона.
— Мне кажется, он не очень-то склонен делать это.
— И что ты ему сказала?
— Я дала ему понять, что наши нужды также настоятельны после шести месяцев без работы, но даже в таком состоянии мы предоставляем наш домик в распоряжение больного. Моё заявление слегка озадачило его практичный ум, но я всё же обеспокоена.
— Мы найдём деньги, — решительно заявила девушка.
— Как? — удивлённо спросила Мадлен, — если нам нужно как минимум двести-триста франков на расходы по перемещению больного в отдельный небольшой павильон.
— Я уверена, что эту сумма будет у нас, — подтвердила Алкиона. — Завтра рано утром я пойду утешить его и поговорю на эту тему.
— Ввиду наших теперешних трудностей, — добавила Мадлен, — думаю, что планы путешествия в Америку аннулируются.
— Не говори так, мама! В самые мрачные ночи надежда ярче светит.
Пытаясь утешить друг друга, они продолжали свою беседу.
На следующий день, несмотря на недавнюю неудачу, около девяти часов утра девушка отправилась к больному. Она не виделась с ним три дня. И она нашла его лицо слегка обезображенным болезнью, он был крайне бледен, с впалыми глазами. Очень тихо она толкнула приоткрытую дверь, чтобы удивить его своим появлением. Она заметила его измождённое лицо и воздержалась от замечаний о здоровье. Действительно, его состояние значительно ухудшилось. Его руки, державшие толстую книгу, которую он внимательно читал, казались восковой бледности. Его дыхание было прерывистым и быстрым. Алкиона сдержала тягостные чувства и, преодолевая волнение, с улыбкой воскликнула:
— Вы читаете Библию?
Дамиан жестом выразил огромную радость, с нежностью приветствуя её. Она обняла его и, взяв из его рук книгу, хотела посмотреть, какие вопросы он задавал себе в этот момент. Это была выдержка из Экклезиаста: — «Каждая вещь имеет свою причину, и каждому делу под небом своё время. Есть время рождаться, и есть время умирать[11]».
— Не могу поверить, — мягко сказала она, — что вы, в таком хрупком состоянии, читаете эти печальные вещи.
Священник слегка
