Ведьмина деревня - Татьяна Волхова
С этими словами Евдокия обустроила небольшой алтарь на столе, налила в чашу воды, приготовила воск.
— Вы будете отливку делать? — догадалась Алёна. — Я тоже её делала. Но вы же сказали, что нехорошо это.
— Так я не с дурными мыслями, как ты на обидчиков мужа колдовала, а на болезнь твою отливать буду, чтобы вывести её из тебя, — ответила ведунья.
Потом опять овеяла Алёну дымом тлеющих трав, пошептала что-то над воском, растопила его и начала медленно лить в воду. Попадая на холодную поверхность воды, воск будто шипел, пузырился и наконец застыл в виде странной фигурки, лишь отдалённо напоминающей человеческое тело.
Внизу у неё были короткие, кривые ноги, в середине — торчащая в разные стороны шерсть, сверху — непропорционально большая голова, похожая на звериную.
Внимательно взглянув на отливку, которую Евдокия щипцами вытащила из воды, Алёна замерла. Ей показалось, что она это уже где-то видела.
— Что ты отшатнулась и побледнела? — спросила ведунья. — Знаком тебе этот образ?
— Мне кажется, да, — проговорила Алёна, пытаясь справиться с дрожью, — когда я жила в нашем с Тимуром доме, я порой замечала у печки тень его бабки. А с некоторых пор за её спиной появился ещё один силуэт. И он очень похож на то, что получилось из воска.
— Ах, девочка, — покачала головой Евдокия. — Нехорошие это вести. Сильные у нас противники. Но ничего, справимся. Твоя бабка по отцу тоже непростой была, не даст она тебя в обиду, как уж ты к нам пришла… Как же так получилось, что в тебе всё это пересеклось, — помолчав, добавила она. — Со всех сторон к тебе ниточки идут да в разные стороны тебя тянут.
Алёна пожала плечами. Она и сама не понимала, как попала в такой переплёт. Вроде росла обычным ребёнком, ничего особого не делала. А потом как закрутила жизнь, да полетела судьба под гору, что до сих пор остановится не может. Кажется, что всё с большой скоростью несётся вниз, а там уже и камни острые видны…
— Ты только о плохом не думай, — прервала её мысли Евдокия, которая внимательно смотрела на свою подопечную. — Мысль тоже свою силу имеет. Одна улетит, а другая останется да в жизнь обратится. Так что переставай грустить, былого не вернёшь. Я сейчас схожу отливки схороню, в землю да воду твою хворь сброшу. А потом продолжим.
Ведунья погасила алтарь, убрала свои магические предметы и ушла, а Алёна прилегла.
Мыслей не было. В голове была странная пустота. Это было непривычно после постоянно роящихся мыслей, устраивающих ссоры и жаркие дискуссии. Девушке даже порой казалось, что внутри неё живёт несколько разных людей, которые диаметрально отличаются друг от друга своими мнениями.
Один голос принадлежал её маме, им Алёна всегда ругала и корила себя. Точнее, голос сам звенел в её голове, сообщая, что она «безмозглая, безрукая, ни на что не годная девчонка». И так было каждый раз при её малейшем проступке.
Другие голоса отличались тревожностью и постоянным ожиданием худшего. Например, если кто-то опаздывал, то Алёна сразу думала, что с ним что-то случилось. Более простой вариант она не рассматривала.
Среди обвинителей порой прорезывался голос её защитника, но он был такой злой и агрессивный, что Алёна сама пугалась. Результатом его выступлений была разборка с Аней или ритуал на возвращение Тимура: так что помощь этого голоса тоже была сомнительна.
И вот сейчас они все молчали. Девушка с удивлением почувствовала свои личные стремления, а хотела она тишины и уединения, хотела что-то делать руками. В этом плане её очень интересовали самодельные куколки, которые творила Евдокия. За время своего пребывания в доме ведуньи Алёна скрутила пару куколок, почувствовав успокоение на душе. Будто вся тяжесть накручивалась на нитки и уходила из неё.
Посреди тишины, что стояла сейчас в комнате сплошной стеной, вдруг раздались громкие голоса. Девушка резко поднялась на постели, почувствовав головокружение и слабость. Звуки доносились с улицы. Там ругались двое мужчин. Алёна узнала голос своего мужа и Степана.
Она быстро накинула тулуп, засунула ноги в стоящие на выходе ва́лёнки, что Евдокия уже приготовила к зиме, и вышла из дома. Искать свою одежду не было времени.
Картина, открывшаяся её глазам во дворе, не радовала. Её отец и Тимур стояли друг напротив друга. Танюша прижималась к деду и с испугом смотрела на отца.
— Отдай мне ребёнка, — зло говорил он, обращаясь к Степану, — нечего ей с вами в лесу делать, её здесь волки съедят.
— Среди людей волков больше, — как можно спокойнее ответил пожилой мужчина.
— Мамочка! — крикнула Танюшка и кинулась к Алёне.
Остальные повернули к ней голову.
— Вот, значит, как ты у отца живёшь? — ухмыляясь, спросила Тимур, — а сама, значит, в чужой избе ошиваешься? Даже одеться не успела? С кем ты там была?
Мужчина решительно отодвинул со своей дороги Алёну и прошёл в дом. Внутри раздался звук падающей мебели, девушка хотела зайти следом и остановить мужа от разрушения дома Евдокии. Но её сковал такой страх, что она осталась стоять неподвижно.
По взгляду Тимура она поняла, что лекарства, прописанные врачом, он не принимал с момента её ухода, значит, около трёх недель. А запах, исходивший от него, говорил о том, что он ещё и пил всё это время.
Наконец муж вышел на порог.
— Никого не нашёл? — спросил подошедший Степан.
— Наверное, спрятался, — ответил Тимур, — но ничего, я ещё его найду.
— Кого ты искать собрался? — спросила Евдокия, подошедшая к ним за это время со стороны леса. — Это мой дом, и кто тебе разрешал в него входить? А коли мужа моего ищешь — так не здесь он, а меж сосен в земле давно лежит.
— Кто ты такая? — спросил мужчина.
— Я живу здесь, твою жену пытаюсь от смерти спасти, а ты мне дом разгромил, — сказала ведунья.
— Ещё и не так сделаю, если дочь мне не отдадите. А Алёна следом за ней прибежит. А то нечего при живом муже по лесам шляться! — ответил Тимур.
— Зачем тебе дочь? — спросила девушка. — Ты ведь к ней и не подходил раньше. Боится она тебя. Пока лечиться не начнёшь, даже не думай о нашем возвращении.
— Не хочешь по-хорошему, я тебя силой заберу, — ответил он. — Вот приду с мужиками и уведу. Они мне давно говорили, что тебя в узде держать надо, а не в город учиться пускать, тогда посмотрим, как ты запоёшь… А то меня вся деревня высмеивает,
