Освобождение. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
Поверьте, я почувствовал облегчение.
Мы разделились на две чётких сектора. Я организовывал братьев, которых мне предстояло видеть на собрании; но так как страждущие всё прибывали и прибывали, то надо было готовить новые места в большой группе слушателей.
Снаружи множество расстроенных сущностей требовали доступа внутрь дома с трогательными просьбами; но ориентер посоветовал нам впускать только Духов, которые осознают свои собственные потребности.
Я давно знал, что большая боль всегда утешает малую, и ограничивался произнесением коротких фраз, чтобы несчастные, находящиеся здесь, один за другим встречали утешение без моего обращения к духовному просвещению.
Ведя себя таким образом, я попросил у одной из присутствовавших сестёр, у которых перисприт был в жалком состоянии, объяснить нам свой опыт, объектом которого она стала.
Несчастная привлекла внимание всех своими большими ранами, которые пересекали её лицо, теперь поднятое нам навстречу.
— Бедная я, бедная! — с трудом начала она, — страсть ослепила и поразила меня, доведя до самоубийства. Мать двух детей, я не вынесла одиночества, которое мир наложил на меня со смертью моего туберкулёзного мужа. Я отвратила глаза от своих обязательств, приглашавших меня к пониманию, и подавила в себе размышления о приближающемся будущем. Я забыла о семейном очаге, о детях, о принятых на себя обязательствах, и бросилась в глубокую долину невысказанных страданий. Уже ровно пятнадцать лет, как я блуждаю, не имея точки привязанности, словно неразумная птица, разрушившая своё гнездо… Какой я была неосмотрительной! Когда я увидела, что я одна и, как мне казалось, всеми брошена, я доверила своих бедных детей приёмным родителям и, безумная, выпила яду, который разрушил презираемое мной тело. Я воображала, что найду своего любимого супруга или паду в бездну небытия; но ни одной из этих ситуаций не испытала моя душа. Я пробудилась густом тумане грязи и пепла. И напрасно я взывала к помощи от удушающих меня страданий. Покрытая ранами, как если бы смертельный яд достиг самых тонких тканей моей души, я кричала наугад!
В этот момент я вмешался, так как эмоции перехватили ей горло. Я спросил, словно сам хотел получить урок:
— И вам не удалось вернуться к семейному алтарь?
— А, да! Я была там, — сказала нам она, пытаясь взять себя в руки, — но только добавила себе тревоги, так как близость моей нежности к горячо любимым детям, которых я доверила близким родственникам, вызывала у них скорбь и печаль. Излучения моей боли достигали их нежных тел, отравляя их нежную кожу своим дыханием. Когда я поняла, что моё присутствие передаёт им ужасный «флюидический вирус», я в страхе бежала от них. Лучше уж я буду сносить наказание своей собственной заблудшей совести, чем накладывать на них страдание без причины! Я испытала страх и ужас от самой себя. С тех пор, я брожу безутешно и бесцельно. И потому я пришла сюда, моля об облегчении и безопасности. Я так устала…
— Будьте уверены, что посредством молитвы получите помощь, о которой просите, — объяснил я, обещая ей эффективную помощь Губио.
Бедная женщина, немного успокоившись, села на своё место. Видя, как один из присутствовавших братьев делает мне знаки с целью рассказать об опыте, жертвой которого он стал, я обратил своё внимание на слова, которые он собирался произнести.
С выражением, типичным для хронического безумца, он скорбно сказал:
— Вы позволите задать вам вопрос?
— Конечно, — удивлённо сказал я.
— Что такое мысль?
Я не ожидал подобного вопроса, но, сконцентрировав свою возможность приёма с целью успешно ответить, я, как мог, объяснил:
— Мысль, разумеется, — это созидательная сила, исходящая из нашей собственной души, и, следовательно, продолжение нашей личности. Через неё мы влияем на среду, в которой живём и действуем, устанавливая уровень своего влияния в добре и во зле.
— А! — сказал этот странный, немного измученный человек, — объяснение означает, что наши мысли, выходя на свет, создают такие живые образы, как мы того желаем?
— Бесспорно.
— Тогда, если мы ошибочно вмешиваемся в ментальную жизнь других, что нужно сделать, чтобы разрушить свои собственные творения?
— Помогите нам понять ваш случай и расскажите что- нибудь из вашего опыта, — с братским интересом попросил я.
Возможно, тронутый тоном моей чувственной просьбы, собеседник изложил нам те расстройства, которые внутренне мучили его, резкими фразами, наполненными искренности и боли:
— Я был писателем, и никогда не интересовался серьёзными сторонами жизни. Я культивировал в себе хитрую шутливость, и вместе с ней вкус к сладострастию, простирая свои создания на молодёжь моего времени. Я не достиг высокого положения среди знаменитостей, но более, чем я думал, я разрушительно влиял на юношеские умы, приводя их к опасным мыслям. После моей кончины меня постоянно разыскивали жертвы моих утончённых инсинуаций, они не оставляют меня в покое. И пока всё это происходит, другие сущности ищут меня, чтобы сформулировать распоряжения и предложения недостойных деяний, которые я не могу принять. Я понял, что оказался связанным, начиная с земного существования, с огромной бандой извращённых Духов- насмешников, которые использовали меня как инструмент для своих нежелательных проявлений, оставленный без надзора. В глубине души, в своём собственном разуме я сохранял достаточное количество неосмотрительности и хитрости, широко ими использовавшиеся, добавляя к своим ошибкам более важные и крупные, которые они безуспешно старались использовать без моей активной помощи. Но вот случилось так, что, открыв глаза перед истиной, в сфере, где мы сегодня обитаем, я напрасно стараюсь адаптироваться к более благородным процессам жизни. Если меня не мучают мужчины и женщины, называющие себя жертвами тех идей, что я им навеял во время земного паломничества, то мой внутренний мир тревожат определённые странные формы, словно внедрённые в моё собственное воображение. Они соединяются с автономными личностями, которые видны лишь моим глазам. Они говорят, жестикулируют, обвиняют меня и насмехаются надо мной. Я без труда узнаю их. Это живые облака всего того, что моя мысль и рука писателя создали, чтобы убаюкивать себе подобных. Они нападают на меня, осмеивают и оскорбляют мою честь, словно дети, восставшие против собственного преступного отца. Я прожил, словно безумец, которого никто не понимает! Но как толковать те кошмары, которые осаждают меня? Неужели мы — живое прибежище мыслей, которые мы сами создаём, или идеи являются точками опоры и проявлением добрых или злых Духов, которые входят в резонанс с нами?
Среди слушателей было многозначительное внимание, несмотря на царивший здесь покой.
В нерешительности несчастный умолк. Он казался измученным
