Андрей Шамин - Танец на лезвии бритвы
— Всё равно к попам не пойду.
— Вольному воля. В какой то мере правильно — Чем больше знаешь, тем больше начинаешь понимать, что ничего не знаешь и не хочешь знать. Семижды семь прав Соломон, когда сказал "Во многой мудрости много и печали"
"Золитуде. Накошас станцияс "Иманта", — объявил дребезжащий голос.
— Ой. Мне пора. Спасибо за беседу. Счастливо добраться.
Я прошёл пару сотен метров, и духота разразилась ливнем. Пока бежал промок до нитки. Открыл дверь, чайник на плиту, водку из холодильника, из шкафчика мёд и лимон. Смешал, запил чаем. Одежду в ванну — будет день, будет и стирка. И на боковую.
Глава 6. Дороги мертвых
— Падение с такой высоты чревато прямой дорогой на тот свет.
Шныга хмыкнул.
— Ну, на крайняк — долетел и в лепёшку. Только брызги посыпятся.
Шныга рассмеялся.
— Чего ржёшь? — спросил Вася недовольно.
— Понимаешь — мы уже на том свете… — я оборвал фразу и впился глазами в сумерки. — Это всего лишь туман.
— Это не всего лишь туман! Это — мара.
Домовой явно забеспокоился.
— Шмара?
Шныга уничтожающе глянул на Василия.
— Для особо умных — мара есть субстанция, как…
— Вода? — предположил я
— Точно! И вот как в воде есть рыбы, так и в маре есть твари. Им сумерки — как воздух, а в маре по кайфу.
— Понял? — строго спросил я.
— А очень страшные? — ухмыльнулся напарник.
— Да нет. Страшное дело — вырвать зуб. — Шныга поднял руки вверх ладонями наружу и прислушался.
— Дорога немного влево. Двигаем. Только тихо.
Домовой бесшумно скользнул мимо мары, следом я; Вася шёл замыкающим. Клочков становилось всё больше и больше. Один коснулся моей руки, и я вздрогнул — действительно как вода. Сзади пыхтел как паровоз господин сантехник.
— Куда он нас ведёт? — шепнул он, постукивая зубами.
— Куда надо, — отрезал я — И прекрати болтать, а то нарвёмся на неприятности.
Впереди забрезжил слабый свет. Все вздохнули с облегчением.
— Почти на месте. — Шныга обернулся — Вот только Дорог то много, до утрянки не успеем все прокнайсать.[48]
— Мы пойдём другим путём, — сурово отчеканил я — Помнишь?
Вася кивнул.
— Пробуем?
— Пробуем.
Скоро показалась Дорога. Выглядела она как обычная грунтовая дорога в июньскую полночь. Я даже ощутил разочарование. Василий, тот вообще несколько раз подпрыгнул, подняв облачко пыли.
— Ух, ты! Как настоящая, ебать-копать!
И провалился почти по колено.
— А чёрт!
И осел по бедро.
— Говорил я — тяжелы души, — вздохнул Шныга.
— Шныга, миленький, что же делать — ведь совсем провалится, — воскликнул я жалобно.
— Пускай успокоится, и тяжёлые мысли перестанет призывать.
— Легко сказать! — буркнул Вася — Я уже с пелёнок ругаюсь!
— Не ври. Лучше вспомни что-нибудь хорошее.
Вася умолк и сосредоточился. Я заметил, что мал помалу он снова оказывается на Дороге.
— Теперь то понял что это — Дорога?
— Ага.
— Выходит: злоречивые и болтливые здесь идти не могут?
— Почему не могут. — Шныга показал на нас — Как видишь — могут.
— А нечестивые? — спросил Василий.
— А нечестивые и злобой поражённые туда, — я показал под ноги. Шныга утвердительно кивнул.
— Но ты то не провалился, вот и радуйся.
Вася опять что-то буркнул и осел по щиколотку.
— Вот в этом ты весь. Идём, — я уверенно зашагал впереди.
Сколько мы отмахали не считал. Пару раз делали привалы. Наконец мы вышли к перекрёстку.
— Ну а теперь куда? — Вася сел прямо на дорогу.
— Теперь сделаем то, что хотели. — Я тоже сел в красный песок. — Помнишь?
— Такое не забывается.
— Тогда приступим.
Мы закрыли глаза и сосредоточились.
— Интересно — во сне увидеть сон, в котором ты видишь себя во сне…
Больше я ни о чём не успел подумать, так как вместо прохладного песка почувствовал под собою нечто колючее. Терпкий аромат хлынул в ноздри. Такого сна у меня ещё не было!
Я медленно открыл глаза. Напротив сидел на корточках Василий, Шныги нигде не было. Я легонько толкнул напарника. Он осмотрелся, и глаза полезли на лоб.
— Слушай, где мы?
— По-моему на Дороге. Его дороге.
— Получилось, значит. — Вася почесал нос. — Как пахнет то — башку так и ведёт.
— Хорошо пахнет.
Я встал и окинул взглядом тёмное полотно Дороги. Возле нас оно было почти чёрным, а к горизонту светлело, становясь алым. Я переступил с ноги на ногу, и Дорога отозвалась приглушенным треском. Я нагнулся и поднял красивую розу. Цветок был сух, но выглядел как живой.
— Что это?
— Вся дорога усыпана розами, — ответил я.
— Вся дорога? — недоверчиво переспросил Вася.
— Думаю, что да. Пройдём — увидим.
Нам повезло. Не могу точно сказать, сколько времени мы шли, но явно немало — свечение усилилось и впереди сначала я, а потом и Вася увидели фигуру в белом. Фигура медленно двигалась, бережно держа что-то на руках. Вася хотел уже было заорать, но я накрыл его рот ладонью и прошипел в самое ухо — Ты что! Это тебе не город!
Ступая как можно тише мы нагнали фигуру. И всё-таки шагах в пяти от неё Василий запнулся и полетел лицом вниз, в последний момент выставив руки. Короткий вскрик сообщил о том, что они коснулись земли. Фигура обернулась. Я замер как вкопанный. Это был Юрис, и в то же время…
Вася со стоном поднялся. Из глубоких царапин на руках капала кровь. Юрис приложил палец к губам и Вася, тихо вздохнув, промолчал.
— Вижу, Юрис, не рад ты нам… — сказал я.
— Рад до… промолчу.
Отвечал Юрис странно — очень тихо и растягивая слова.
— Ну, как ты тут? — также тихо спросил Вася.
— Вот иду.
— Мы тоже идём по жизни…
— Когда знаешь куда идёшь, гораздо легче идти, чем просто брести неведомо куда. — Юрис печально смотрел на нас, и я понимал, что все те вопросы, которые я зубрил наизусть в надежде получить ответы будут здесь просто неуместны.
— А у нас CD твой выпустили. Ты теперь знаменитость…
— Знаменитость… вся слава закончилась с первым ударом по крышке гроба…
— Ты не прав — поэты остаются жить в своих стихах. Жаль, что в дневнике их нет.
— Разве он не сгорел?
— Сгорел, но не весь.
Юрис вздохнул и прижал ношу к груди. И только после его движения я обратил внимание на то, что он держал на руках.
— Извини, это она?
Юрис так же печально кивнул.
— Она устала и я устал…
— Не понимаю, как во сне можно устать, а… — Вася смущённо умолк.
— Можно. Посмотри на свои ноги.
Я тоже глянул вниз. Мои утопали в Дороге по щиколотки, Васины — на полголени. Я перевёл взгляд на юрисовы и тихо охнул — ступни почти не касались Дороги. И это ещё притом, что у него была на руках И.! Но охнул я не из-за этого — они были окровавлены и босы. Вася увидел лишь первое и восторженно произнёс. — Обалдеть, — и добавил с сожалением — А простые люди, как я, увязают в грехах и, таким образом, спускаются помаленьку в Ад…
— Глаза страшат — руки делают, — сказал я.
— Ноги идут, — заключил Юрис и повернулся.
Мы тяжело потопали вдогонку.
— Для вас идти дальше небезопасно.
— Подскажи, что нам делать? — умоляюще прошептал я.
— Боритесь за справедливость.
— Какая может быть борьба за справедливость, когда вокруг сплошная несправедливость! — прошипел Вася — Скажи, кто виновен, что ты здесь? Я клянусь — он или они жестоко поплатятся за это!
— Прощайте врагам вашим…
— Врагов не прощают — их наказывают! в этом и есть высшая справедливость!
Юрис остановился. Казалось, он борется с желанием обернуться — глаза быстро стрельнули над плечом, а одна нога отошла в сторону. Но он не обернулся, а сказал глухим голосом.
— Может же быть такое, что мы все просто один из бесконечных снов Бога, и, когда он проснётся, нашу вселенную постигнет участь всех сновидений?
— Ты о чём? — напарник казалось сейчас расплачется.
— Я понял, — быстро сказал я.
— Юрис остался там, — он покрепче прижал ношу к груди. — Помните — путь человека пролегает по очень тонкому мосту — тоньше лезвия бритвы.
Светлая фигурка почти потерялась на белой ленте и тогда до меня дошло — ведь путь впереди устлан розами. Белыми розами. И тогда я сделал нечто, совсем на меня не похожее — протянул руки ладонями вперёд и тихо сказал — Светлой дороги. И с радостью услышал Васин голос, произнесший те же слова и голос Юриса — И вам — Светлой Дороги.
Вернуться оказалось гораздо проще. Я представил перекрёсток и Шныгу. С перекрёстком вышло просто отлично, а вот домовой почему-то яростно чесал ухо. И когда мы возникли на месте я был капитально обложен хорошим русским матом.