Олег Гор - Просветленные не ходят на работу
Но несмотря на его последнюю фразу, я чувствовал себя так, словно меня отшили. Да и история с Буддой выглядела так, будто тот отыскал для себя и своих последователей удачную отговорку – не хочу, мол, говорить, о том, что якобы бесполезно.
А если он и вправду не знал?
С поднятой для благословения рукой одного из бодхисаттв я промучился битый час. Заработал пару порезов, и это притом что еще старые не успели зажить, а потом неосторожным движением испортил все: отколупнул кусок древесины от почти законченного предплечья.
Захотелось облегчить душу с помощью крепких слов, но я сдержался, помня о том, что в окрестностях вата Тхам Пу даже обезьяны и муравьи понимают и принимают близко к сердцу русские ругательства.
Я повертел заготовку, над которой трудился второй день, и выбросил в угол, туда, где уже лежали три другие.
Если так дело пойдет, то скоро придется снова идти в джунгли.
Я взял новый кусок дерева, посмотрел на прислоненный к стене образец, тот ответил мягкой улыбкой просветленного.
– Твое раздражение грохочет так, что доносится и до моей пустоты, – брат Пон возник на пороге, бесшумно открыв дверь, висевшую на ржавых, скрипучих петлях. – Невозможно заснуть.
– Прошу прощения, – сказал я. – Но думаю, что эта задача мне просто не по плечу. У меня нет даже намека на талант.
– Это само собой, что нет, – монах сделал шаг внутрь и легко опустился на пол. – Только вот и без него можно многое сделать… А ну-ка, покажи, как ты работаешь…
Я поколебался, обмеривая заготовку взглядом, и осторожно вонзил в нее нож. Отнять вот тут и вот тут, чтобы наметить контуры тела, и можно будет заняться перекрещенными ногами.
– Стоп-стоп, – брат Пон вскинул руку, и я замер. – Так у тебя ничего не получится.
Я ожидал, что он заберет у меня нож, покажет, как правильно его держать, или поделится еще каким секретом мастерства, но монах неожиданно велел мне отложить инструмент.
– Осмотрись вокруг, – приказал он. – Где ты? Что делаешь? Какой сейчас момент?
Я послушно закрутил головой: лампа на крюке, зубная паста и щетка в пластиковом стакане, что стоит на крохотной тумбочке из неошкуренных досок, которую сделал я сам, брошенное на подушку полотенце.
– Вечер, я у себя в жилище. Работаю над статуэткой Вайрочаны.
– На самом деле ты пребываешь здесь и сейчас очень мало. Пять минут в час. Большую часть времени мотаешься где угодно. Прошлое лето, завтрашнее утро, детство. Большой город под снегом, острова посреди океана, внутренности самолета… все подряд.
Брат Пон снова непонятным образом почти читал мои мысли, ведь я только что вспоминал Москву, затем подумал о Мальдивах, где лет пять назад довелось отдыхать.
– И как ты надеешься преуспеть, если твои руки с ножом тут, а осознание – неведомо где?
Монах замолчал и сердито оглядел меня.
– Забудь о том, что ты бывал где-то, кроме этой хижины! – продолжил он, убедившись, что я не «уплыл» никуда в пространстве и времени. – Выкини из головы прошлое! Перестань размышлять о будущем, запри свой ум в отсеке этого самого момента. Если он будет пытаться – а он будет – уйти прочь, возвращай его силой к тому, что ты делаешь. Давай, попробуй, а я посмотрю, что у тебя получится… Вперед!
Лишний раз показывать свою неловкость не хотелось, но путей для отступления наставник мне не оставил.
Поэтому я несколько раз глубоко вздохнул и поднес нож к чурбаку.
– Осознавай каждое движение твоих рук, напряжение мышц спины, – брат Пон заговорил на полтона ниже. – Вглядывайся в структуру древесины, позволь глазам подсказать тебе, куда идут волокна, не забывай и о запахах, о керосине, о сырой земле…
Обоняние словно проснулось, я уловил даже смрад выгребной ямы, что находилась от моего жилища метрах в тридцати. Тут же пришло воспоминание о годах, проведенных в общаге, когда толчок на нашем этаже постоянно ломался, и «аромат» фекалий царил в коридоре, заползал в комнаты.
Я усилием воли вернул себя в настоящее.
Осторожно надрезал кусок дерева, который держал в руках, не отколупал щепку, как раньше, а снял лишнее. Осознал, с каким звуком она отделилась, услышал шорох ее падения на пол, уловил дрожание рукояти в моих пальцах и поспешно ухватил нож покрепче.
– Живи здесь и сейчас, в данном моменте, – продолжал шептать монах. – Воспринимай с той полнотой, что тебе отпущена, не вспоминай, что тебе нужен какой-то результат, отдайся процессу целиком…
На миг у меня получилось, я ощутил странное единство, словно тело от кончиков пальцев ног до зажатой в руке заготовки стало каплей жидкости, двигающейся как единое целое. Сгинуло все, что находилось за стенами, остался лишь круг света от керосиновой лампы, блики на поверхности дерева.
Я смотрел на образец и резал так, чтобы создать нечто похожее.
Ясно, что подобной красоты мне не сделать… стоп, это уже о будущем!
В голову лезли воспоминания, лица друзей, полуоформленные планы того, что я буду делать, вернувшись к цивилизации. Я отгонял их прочь, напрягаясь так, что начал потеть, и резал, резал, пользуясь мгновением податливой текучести, овладевшей моими конечностями.
– Теперь посмотри, что у тебя получилось, – напомнил о себе брат Пон.
Я вздрогнул и словно проснулся.
Удивительно, но мне удалось вырезать нечто похожее на сидящую человеческую фигурку – не шедевр, конечно, но по сравнению с предыдущими попытками настоящий идеал, а если продолжить в том же духе, то есть шансы, что получится узнаваемый Вайрочана с колесом учения на коленях.
– Ну вот, – монах поднялся. – Практикуй такой подход каждый день, в любом деле. Увидишь, как изменится твоя жизнь.
Через мгновение я остался один под благосклонным взглядом бодхисаттвы.
Проснувшись, я несколько мгновений позволил себе полежать в блаженной полудреме.
Но затем, вскочив, принялся одеваться, причем так, чтобы производить как можно меньше шума. Приоткрытая дверь чуть заметно скрипнула, и я окунулся в предрассветный сумрак, в наползший с Меконга туман.
Очень хорошо, благодаря ему меня не увидит никто из обитателей Тхам Пу, даже если они уже и встали…
Крадучись, я двинулся прочь от храма, в сторону той тропы, по которой некогда пришел в ват. Сегодня я докажу брату Пону, что нет никакой предопределенности, что мы можем изменять ход событий по собственной воле, а не изображать марионеток на кармических ниточках.
В душе моей нарастало ликование.
Вот смеху будет, когда монахи осознают, что я сгинул неизвестно куда, даже не попытавшись забрать вещи! Ну а я доберусь до Нонгкхая, и там сяду в автобус до Чиангмая, изображая немого служителя Будды, благо одеяние и даже сумка для подаяний у меня есть и свежевыбритая голова блестит как днище котелка.
Почему я выбрал именно этот город, я не знал, а вообще мысль о побеге явилась вчера вечером…
Увлекшись мечтаниями, я едва не налетел на явившееся из тумана дерево. Остановившись, завертел головой – отлично, ват остался за спиной, тропа лежит у меня под ногами.
Я приободрился и зашагал быстрее, улыбаясь все шире и шире.
Тропка неожиданно свернула налево, хотя я такого изгиба не помнил, и почти тут же закончилась. Я уперся в непролазные заросли, ощетинившиеся таким количеством шипов, что их хватило бы на миллион алых роз.
Неужели в тумане ушлепал куда-то не туда?
Я развернулся и двинулся обратно, выглядывая то место, где ошибся с направлением. В крайнем случае минут через десять взойдет солнце, и тогда нужно топать прямиком на него, на восток.
Тропа закончилась, уткнувшись в грандиозное дерево, чей ствол терялся в дымке наверху, а ветки торчали в стороны подобно раскинутым для объятия ручищам великана.
Но как это возможно? Я же только что проходил тут!
Да и дерева такого в окрестностях вата я не помнил, хотя излазил джунгли вдоль и поперек.
Солнце выбрало этот момент, чтобы явить свой лик, обозначилось розовым пятном в тумане. Я вздохнул с облегчением и зашагал в его сторону, ломясь прямиком через густые заросли.
Что мне та тропа?
Лес на берегу Меконга не такой, чтобы не пройти напрямик, да и расстояние не больше километра.
Туман поднялся, исчез в один миг, и я понял, что иду по совершенно незнакомым местам: округлые пригорки, заросшие высоченными пальмами, пожухлый кустарник, украшенный ярко-алыми цветами, островки густой травы, бурая почва, испещренная канавами и бороздами.
Ничего подобного я в жизни не видел!
Я оглянулся, надеясь разглядеть колоссальное дерево, которое должно вздыматься над соседями, но густые кроны закрывали обзор. Перешел на бег, ожидая, что вот-вот выскочу на дорогу, затем остановился и повернул на север – там должен быть Меконг, уж мимо него я не промахнусь.
Когда я уперся в стену из черных утесов, что вздымались из зарослей, как из зеленого моря, я понял, что схожу с ума: такому пейзажу просто неоткуда взяться в ближних окрестностях Нонгкхая!
