Владимир Шмаков - ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Как ребенок или житель первобытных пещер помощью нескольких кружков и черточек рисует людей и животных, так и низший разум, гордый своей бесстыдной нищетой, преклоняется пред своими схемами и формулами, почитает их более совершенными, чем сама жизнь. Безмерно обедняя окружающий мир, низший разум так же безмерно уничижает достоинство и призвание человека. Он видит в нем лишь машину мышления, лишь аппарат, конструирующий и манипулирующий схемами, лишенный всякой особой лично ему присущей ценности, ибо все мыслящие человеческие машины — только в различной степени удавшиеся оттиски одного и того же штампа. Претендующие на всеобщность схемы низшего разума лишены всякого протяжения глубины, внутренней иерархической перспективы. Они пытаются воссоздать эту всеобщность извне исчерпывающим перечислением основных объективных характеристик, а потому внесение в них хотя бы малейших признаков субъективности есть нарушение основного принципа построения, есть неудача в достижении поставленной цели.
В высшем разуме приближение к безусловному осуществляется только через развитие индивидуальности, ибо только в ее крайнем напряжении часть, отражающая в себе все целое, получает впервые возможность осознать это отражение целого и сопричисляться к его всеобщности. Пафос низшего разума полярно противоположен: он стремится уничтожить всякую индивидуальную самобытность и через это достигнуть всеобщности. Низший разум раскрывается в своей чистой природе лишь в удалении актуального сознания от индивидуального Я, в угашении своей самобытности. Отрывая человека от органического общения с окружающей феноменальной средой, он низводит его сознание в холодные пустоты отвлеченного. Человек делается способным к одностороннему познанию в низшем разуме лишь поскольку он под его влиянием отрывается от своей личности, погружается в стихию окостенения, сливается с холодом ее острых кристаллов и будет жить лишь ее замирающей жизнью. Поэтому низший разум есть выпад из мира торжествующей красоты, есть оживление собственной кровью изжитых теней и застывших мгновений, есть вызов радостной роскоши жизни, есть стремление быть вне бытия, дать победу его изнанке, сделать жизнь отражением тени. Выпад из бытия есть провал в небытие, есть экстаз растраты сил и умирания, есть погружение в абсолютное ничто, в ovkov. Только абсолютное ничто совпадает со стихией низшего разума, только оно есть тот абсолютный предел, который включает в Себя Абсолютное Бытие, чтобы творить, и обратно — низший разум есть стихия абсолютного умирания. Низший разум есть первейшее откровение имманентной среды, ее изначальной множественности застывших в недвижности атомных кристаллических форм, есть ее сущность, есть ее основной предикат, есть глубинная связь Небытия, Абсолютной Иллюзии с миром становящихся форм и перемежающихся явлений. Низший разум есть естественная скрижаль Смерти, безмерной тоски навеки отлетающей жизни и угасания в пучинах Пустоты. Его мрачный культ возник лишь в наше время. Это закон большинства и тирании коллективов, это преклонение пред фетишами схемы и дерзновенное попрание свободы и порывов многообразности действительной жизни, это торжество пошлости и подведение всего под штамп, это обезличение народов, их культур и быта, это неустанный триумф «среднего» человека, лишенного связей и с Горним, и с дольним, а потому и с собственным началом самобытности. Этот культ несет глубочайшее искривление и вырождение сознания, где оно начинает искать схемы жизни и ими довольствоваться, утрачивает способность внедряться в ее творческий поток и собственную бездеятельность прикрывает мельканием периферических чувств, мыслей и золений. Низший разум — это искусственный путь отрыва от жизни, к отрешению от ее бурь и столкновений, к иллюзорной победе над ее стихийным простором в отмежеванности от ее волн; низший разум развертывается в пустыне духа, и только он способен отстранить человека от жизни, дать спокойствие одиночества, затушить опасные порывы в разреженном воздухе отвлеченности.
Как каждая низшая ступень иерархии получает смысл и оправдание своему бытию лишь в подчинении высшим, так и низший разум делается могучим и прекрасным, когда он есть вызов, реализация и завершение разума высшего. Здесь он становится исполнителем горнего закона, видимым символом и прообразом его естества, его феноменальным орудием, методом и опорой, его конечной конкретной реализацией. Во всяком бинере первого вида тезис онтологически предшествует антитезису, но раскрывается и достигает актуальной конкретности только в эволютивной деятельности последнего. Эта доктрина, в частности, прекрасно выражена В. С. Соловьевым4.— «Высшие, более положительные и полные образы и состояния бытия существуют (метафизически) первее низших, хотя являются или открываются после них. Этим не отрицается эволюция; ее нельзя отрицать — она есть факт. Но утверждать, что эволюция создает высшие формы всецело из низших, т. е. окончательно из ничего, значит под факт подставлять логическую нелепость. Эволюция низших типов бытия не может сама по себе создавать высших, но она производит материальные условия или дает соответствующую среду для проявления или откровения высшего типа». В этом именно создании материальных условий, т. е. в начальной подготовительной организации множественности познаваемого, и заключается истинное призвание низшего разума. Он остается и здесь лишь орудием образования схем, он так же и здесь переводит неиссякаемую сочность жизни на язык абстрактных соотношений, он так же замещает здесь вечно трепещущий и переливающийся ее поток недвижными формами отвлеченных начал и их механически довлеющей феноменологией, наконец, он так же устраняет здесь самодеятельность и многообразие индивидуальных деятелей и раскрывает зияние Пустоты, но мощные веяния горнего разума, животворящие дары духа, несомые Логосом, вновь приобщают абстрактные порождения к Жизни, включают их в стихию творческого самосознания. Периферия, сопряженная с Центром, перестает быть обособленной и безжизненной. В единении с ним она проникается реальностью его бытия, включает его во все свои членения, ответствует ему и органически отражает его. Здесь периферия становится инобытием центра, его модусом; ее множественность пронизывается единством и соподчиняется ему, а единство центра начинает актуально включать в себя свою многообразность. Здесь вся периферия есть только дифференцировавшийся, но и оставшийся единым центр, а центр есть осознавшая свое единство периферия. Так низший разум на гармоническом пути делается только порогом к разуму высшему; экстаз абстрактной схемы, влекущий к угасанию в Пустоте, под всевоскрешающей благодатью Логоса катастрофически перерождается5 в экстаз органического разума осознающей себя жизни, а процесс познания претворяется в «Великое Делание», в таинство культа, в теургическое самосоздание индивидуального существа.
Совсем иной низший разум в себе замкнувшийся; здесь есть только отрешение от действительности и уход в мир причудливых изгибов отвлеченного. Живя в природе и черпая все силы и возможности своего бытия из Всеобщего, человек строит в своем сознании совершенно особый мир, одному ему принадлежащий. Обычно он даже весьма мало это и сознает, ибо, постепенно утрачивая дар непосредственного общения с живой сущностью окружающего, он утрачивает и способность безотносительной самооценки. Человек есть завершающее звено космического процесса; являясь высшей ступенью органической эволюции, он в то же время есть последняя ступень нисхождения духа в его горнем естестве. Его призвание состоит в осуществлении актуального единства горнего с дольним, в конкретной актуализации первого и в победном просветлении второго. Человек есть истинный центр проявленного мира и ось его жизни и эволюции; именно в нем воссоздается синархический закон, ибо он проникает своим единством все ступени всех иерархий и вновь воссоединяет их в своем синтетическом единстве,
Энтелехия пути человека может быть адекватно определена как достижение полной имманентности с космосом, целокупное творческое слияние с ним в целом и членениях, и в наивысшем развитии индивидуальности — осознание себя самобытной осью всеобщего, свободно гармонирующего со всеобъемлемостью Абсолютного. Здесь индивидуальное не растворяется в безбрежности Всеобщего, но и не замыкается в себе; утверждая свою самобытность, оно органически сопрягается со всем, и все отражает в себе, и воссоздает в себе все. Низший разум есть абсолютная карикатура своей энтелехии — высшего разума, а потому характеризуется полярно-противоположными свойствами. Эволюция в категории разума, долженствующая на своей высшей ступени привести к имманентному слиянию с космосом, начинается со всевозрастающим развитием полной от него отчужденности человека. Если энтелехия пути состоит в высочайшем утверждении индивидуальной самобытности, то его первые звенья влекут не только к утрате первородного воспоминания об индивидуальности, но и к распылению субъективных качествований феноменальной личности. Периферичность всех форм и построений низшего разума глубочайшим образом перерождает примитивное сознание. Вначале в человеке пробуждается категория мистики, и вся его жизнь, познание, деятельность и стремления определяются инстинктами. Здесь человек есть истинное «дитя природы», ибо мистичность Tovot 'a его бытия обусловливает его начальный бессознательный имманентизм с природой.
