Эльга Мира - Улитка
Отсутствие физической близости между нами в тот период виделось лишь логическим завершением цепи вечных разочарований в объекте вожделения.
Мне, обескровленной очередным бурным романом, хотелось только одного – закрывшись в уютном футляре бездействия, просто созерцать тлеющий между мужчиной и женщиной уголек преданности и глубокой симпатии. Джудит дал мне все это, он дал мне даже больше. Казалось, ни одна любовная связь не сможет заменить или восполнить такую дружбу.
И все же тоска настигала, особенно вот в такие осенние дни, раздражая по утрам, когда иллюзия созданной идиллии рассеивалась, неумолимо напоминая об одиночестве холодной постелью и жестокой бессонницей по ночам…
Постучала в стену. В ответ – тишина. Джу снова не ночевал дома. Ему безразлично, что мы все еще в соре.
Как заставить себя реагировать без крайней досады на ту часть жизни близкого, которая с тобой не связана? Как научиться делить мир пополам, не перетягивая на себя одеяло, или скорее научиться делить Джудит с миром, отбросив прочь чувство ревнивого собственничества?
Да никак! Потому что тогда в твоем долбанном существовании, где напрочь потеряны какие-либо ориентиры, вовсе ничего не останется.
Застелив на скорую руку кровать, я отправилась на кухню, где Стефания внимательно следила за детьми, увлеченно уплетающими аппетитный завтрак.
– Садись быстрее, еда остывает, – пригласила меня к столу хозяйка.
– Сейчас, только умоюсь.
В ванной комнате, долго всматриваясь в черноту под глазами, в бледность осунувшегося лица, я невольно застонала, да так громко, что, испугавшись, прикрыла рот рукой.
Что со мной происходит? Куда я качусь? Бывшая выпускница Лозаннского университета, в совершенстве владеющая немецким и английским языками, еще недавно с улыбкой смотрящая в будущее, сегодня в очередной раз сядет меж стеклянных перегородок редакции литературного журнала и будет делать вид, будто пытается осчастливить мир открытием нового гения. На всех колоссальных усилиях прошлого поставлен жирный крест. Только собственное самолюбие не позволяло прокричать во все горло: «Привет, неудачница!»
За два с лишним года жизни в Вене сделать карьеру мне так и не удалось. Круговорот любовных страстей, путешествия, праздная суета… Когда тут подумать о перспективах! Я устроилась в редакцию скорее ради шутки, дабы пресечь поток родительских истерик, нежели из жизненной нужды. Мне пришлось пойти на компромисс. Хотите, чтобы у меня была работа? Да пожалуйста! Теперь я трудящийся элемент! Моя профессия не по чину магистру наук?! Ну извините! Сами учили: «Все профессии нужны, все профессии важны!» Ха! Съели?!
Они, конечно, съели и долго, сцепив зубы, помалкивали, лелея надежду на то, что их в очередной раз слетевшая с катушек дочь все же одумается и, наконец, выйдет замуж за человека своего круга. Хотя братца Сиси они не сильно-то жаловали.
Но даже в этом я не оправдала их надежд!
С Робертом серьезных отношений не вышло по многим причинам. О них еще предстоит рассказать. Зато мое «беспринципное сожительство с гомиком» добило родителей окончательно. Мамины постоянные звонки с просьбой вернуться домой, папины гневные речи – все оставалось без ответа. Легко показывать норов и заносчиво пренебрегать советами старшего поколения, когда на твой счет каждый месяц перекидывают пару тысяч евро! В итоге они не выдержали и нанесли сокрушительный удар, беспощадно заблокировав кредитку. Помню, в тот день в телефоне затрещала СМС отца с грубыми словами и ультимативными угрозами – «если», «гребаный пидор», «как шалава». Этикет отошел в сторону, уступив место давно сдерживаемому гневу и призрению.
На мою голову словно вылили ковш раскаленного олова. В глазах потемнело от бессилия и злобы. Ах вот вы как! Я ведь не нюхаю кокс и не колюсь под забором, чтобы со мной поступать подобным образом. Ничего, проживу и без ваших бабок. «Грязь словесная идет от грязи душевной!» – революционный протест в ответ и больше ни одного звонка домой долгие месяцы. В молодости, с большим трагизмом мусоля свою боль, мы не слишком-то задумываемся о чужой…
Чтобы оставаться на плаву, я продала машину и положила деньги в банк. Каждый месяц мне стали выплачивать неплохие дивиденды плюс жалование в редакции. Оказалось, существовать с меньшими затратами не так уж сложно. Конечно, потребовалось достаточно усилий, чтобы на смену капризной переборчивости, а точнее неразборчивости, пришел здравый смысл и выбор приобрел реалистично-избирательный характер. Но только перестаешь мыслить категориями «неважно, сколько это стоит», как неуемная жажда к вещам, кажущимся на первый взгляд потенциально необходимыми, чья ценность, по сути, лишь в шумихе вокруг них, пропадает сама собой. Так что безденежная жизнь, к удивлению, не стала катастрофой, скорее досадным неудобством и мерилом нового сознания. Другой вопрос – отсутствие средств, безусловно, уменьшило зону комфорта, то, что принято цинично называть свободой, но и к этому можно привыкнуть при желании.
В моем случае нужды в безумном отречении от родительской помощи, кроме упрямого желания настоять на своем, не было. Так какого черта я продолжаю сопротивляться судьбе, предоставившей мне карт-бланш, сижу и вычитываю синопсисы?! Подними трубку! Позвони отцу! Униженно и пристыженно признай, что ты проиграла в извечной борьбе поколений, и тут же без особого труда тебя переместят в число лучших работников любой корпорации.
Я бросила угрюмый взгляд на отражение в зеркале.
Не дождетесь вы моего покаяния…
Туго собрав волосы в хвост, вышла в коридор. Гретта, держа в руках сумку брата, стояла у двери, нетерпеливо постукивая пальцами по телефонному столику. Сколько недетской строгости и ума в этом взгляде! Эдакая маленькая училка – внешностью похожая на мать, а натурой и манерами – в бабушку. Хотя можно ли точно утверждать в период полового созревания подростка, чью внешность и темперамент он перенял?! В считанные дни его облик может измениться до неузнаваемости, а уж о непостоянстве нрава вообще лучше помолчать. Колебания настроения от нервозно-приподнятого до трагичносуицидального наполняют характер то излишней манерностью, то беспринципным нигилизмом. Бушующие гормоны превращают жизнь в культ Фатального Поражения, нередко оставляя на память шрамы от лезвий на запястьях…
…Когда мне стукнуло четырнадцать, я, девчонка из элитной спецшколы, взяла и «ушла на улицу». С замирающим сердцем влилась в огромное море неприкаянных малолеток, проповедующих романтику чердаков и подвалов, фанатично, как подобает возрасту, уверовала в религию дворовой свободы.
Я была безрассудной, порывистой, упрямой и немного по-хорошему чокнутой. Я жаждала любви безграничной, искренней, способной изменить мир, верила в смелость друзей, хрипло вопящих: «Перемен требуют наши сердца», в силу чувств Последних героев. Увы, девочки подыскивают мужей по образу и подобию своих отцов лишь после того, как сильно обожгутся на бродягах. Да и дерзкие смельчаки становятся неудачниками тоже не сразу. А впрочем, есть ли разница, каким будет плавание твоего корабля – славным или бесславным? Все мы начинаем одинаково – выпадаем росой на траве по утру – и кончаем так же. Лишь почувствуешь это нутром, сразу примиряешься с прошлыми ошибками, прощая по дороге «презренных».
При моем первом появлении в школе с железной серьгой-крестом и в кожаном напульснике наша классная дама тихонько попросила меня снять порочащие ученическую форму элементы. После выбритого затылка и черной помады на губах меня час обрабатывали на ковре у завуча-заики. Но когда на уроке психологии я изложила теорию «наркотики как средство влияния на толпу», моих родителей немедленно вызвали к директору. Нотации и стенания Ивана Андреевича продолжались больше часа. С безжалостным равнодушием юности я наблюдала за нарастающим напряжением внутри небольшого кабинета, где между окном и старым учительским столом метался высокий худой человек с первичными признаками купероза на лице.
– Наше учебное заведение, которое, как вам хорошо известно, скоро отметит столетний юбилей, не выдержит наступления неформалов. Если Свята продолжит нарушать дисциплину, сами понимаете, придется поставить вопрос о ее отчислении. Правила и традиции нужно чтить и уважать, – резюмировал директор напоследок, ядовито покосившись в мою сторону.
Желание унизить меня граничило в нем с жаждой отмщения за всех павших в педагогических войнах. Его где-то можно было понять.
Отец угрюмо молчал, предоставив матери отдуваться за двоих. Мама, которая всегда старалась избегать конфронтации, глубоко вздохнула и, опустив глаза, произнесла:
– Иван Андреевич… Не то что бы я хотела оправдать поведение Святы, но… Короткая стрижка и нестандартное мышление – это еще не повод для клейма, ведь так? В стране перемены, молодежь это чувствует глубже нас.
