Грегори Робертс - Тень горы
Я сел рядом. Люди снова зашептались.
Говорили они по-тамильски, я не понимал ни слова. Тихие голоса обволакивали коконом, нежные звуки тенями скользили по выкрашенной стальной палубе.
Ко мне подошел кто-то, неразличимый в темноте, присел на корточки: Мехмуд, которого все звали Мехму, мой связной на судне.
– Война молодых, – негромко произнес он, глядя на тамилов. – Независимое тамильское государство на Шри-Ланке – идея старая, но умирают за нее юнцы. Пойдем?
– Да.
Я последовал за ним на ют.
– Они тебе не доверяют. – Мехму прикурил две сигареты, вручил одну мне. – Ничего личного. Тебя не знают, зачем ты здесь – непонятно. Положение у них тяжелое и становится еще тяжелее, поэтому подозревают всех, даже друзей.
– Ты в каждое плавание на этом корабле выходишь?
– Да. Выгружаем законный товар, а потом я возвращаюсь в Мадрас.
– Нет, каждый месяц я к такому не готов. Здесь патрульные катера постоянно шныряют, с серьезными пушками.
Он еле слышно рассмеялся:
– Что ты знаешь о тамилах-мусульманах на Шри-Ланке?
– Почти ничего.
– Погромы. Почитай на досуге.
На этот раз в его смехе сквозила печаль. Мехму выпрямился.
– Твое золото и паспорта помогут, – объяснил он. – Мы вызволяем людей из тюрьмы, вывозим их с Шри-Ланки, чтобы они поведали всему миру о том, что происходит. Для посторонних это всего-навсего еще одна гражданская война. Для нас это война, которую начали другие, но сражаться приходится нам. Для нас дело не в национальной принадлежности, а в вере.
И снова вера… Я занимался контрабандой не из-за идеи и не из благородных побуждений, а из корысти. О своей цели я думал со стыдом, ведь человек рядом со мной рисковал жизнью ради своих убеждений.
Я вез стограммовые золотые слитки, переплавленные из украшений, – Компания Санджая завладела ими обманом и вымогательством. На слитках – и на мне – лежал кровавый отпечаток насилия: ничего благородного, ничего чистого.
И все же во мне оставался хрустальный, хотя и запятнанный, осколок веры. Я не считал задание священной миссией, но темное судно несло нас с Мехмудом к одной и той же темной войне. Для меня это была война одиночки – борьба за свободу от бандитов, которых я когда-то считал братьями.
Вера – это бесстрашное убеждение; свобода – высшая ступень веры. На душной палубе, под обжигающе-яркими звездами, слушая молитвы – на арабском, на хинди, на английском, сингальском и тамильском, – я уверовал в освобождение.
– Дай мне пистолет, Мехму, – попросил я.
Он, задрав свитер, показал пистолет за поясом – «браунинг хай-пауэр», стандартное оружие офицеров индийской армии. Продажа этих пистолетов строго запрещалась, поэтому за них приходилось платить втридорога.
Мне очень хотелось, чтобы тридцатилетний Мехму, ловкий, смышленый и свободно говоривший на шести языках, поехал со мной на Шри-Ланку. Меня прельщала его уверенность, но совершенно не прельщало его оружие.
– Ну у тебя и пушка!
– Да, несколько вызывающе, – признал он, огляделся и протянул мне пистолет и обойму патронов.
– Несколько вызывающе? Выпирает, как зебра в табуне лошадей.
Я осмотрел пистолет и поставил его на предохранитель.
– Если попадешься с оружием, то лучше уж с этим, – объяснил Мехму. – Любой другой пистолет – и тебя запытают, а потом сбросят в море с вертолета. Кстати, примерно в этих краях.
– А в чем разница?
– Этот пистолет дает тебе шанс. Индийские военные держат остров под контролем. Там сейчас много наемников – американцы, израильтяне, южноафриканцы, все под прикрытием индийской контрразведки, Отдела исследований и анализа. Если тебя схватят военные, всегда можно выдать себя за агента спецслужб. Гарантии нет, конечно, но многим удается выкрутиться. Ну, дикий Восток, сам понимаешь.
– Значит, я обзаведусь пушкой, чтобы ее наверняка заметили, а потом прикинусь, что я на их стороне, и, в сущности, начну работать на них, если меня оставят в живых?
– А что, бывает и такое, – пожал плечами он. – Часто.
– Мехму, дай мне ствол поменьше. Я не на антилоп буду охотиться. Главное – шуму побольше наделать и сбежать поскорее. Если поймают, пистолет выброшу и признаваться не стану. Лучше так, чем на них работать.
– Ствол поменьше, говоришь… – задумчиво произнес он. – Знаешь, если остановить противника можно только выстрелом прямо в глаз, то как-то ненадежно.
Я молча уставился на него.
– Ствол поменьше… – повторил он и шмыгнул носом. – Из ствола поменьше только прямо в глаз, дружище, иначе нельзя. Толку будет как от щебня.
– Да что ты говоришь.
– А вот и говорю. Бывает и такое. Часто.
– У тебя есть что поменьше или нет?
– Есть, – протянул он. – Готов меняться?
– Сначала покажи.
Он достал из кармана коробку патронов и автоматический пистолет двадцать второго калибра – оружие, которому самое место в женской сумочке, рядом с тюбиком помады, флаконом духов и кредитной картой. Дамский пистолетик.
– Сгодится.
Мы обменялись пистолетами. Я проверил свой и уложил в карман куртки.
– Обмотай полиэтиленом, – посоветовал Мехму, засовывая браунинг за пояс штанов. – И изолентой закрепи.
– Чтобы не промокло?
– Бывает и такое. Часто.
– Да неужели?
– Ты что, первый раз контрабанду гонишь?
Я нелегально провозил паспорта и золото в девять стран, но прежде всегда самолетами «Чехословацких авиалиний» – они единственные в Бомбее продавали билеты за рупии, а досматривали только на наличие оружия. Все остальное – от золотых слитков до пачек наличных – их не интересовало. Самолеты «Чехословацких авиалиний» возвращали граждан Чехословакии на социалистическую родину, а до транзитных пассажиров никому дела не было.
– Раньше я летал – туда-обратно за трое суток оборачивался. На кораблях мне не с руки.
– Не любишь корабли?
– Я власть не люблю, на море или на суше.
– Власть?
– Власть. Абсолютную власть. Закон моря.
– Капитана, что ли?
– Знаешь, последним по-настоящему свободным кораблем был «Баунти»[64].
Из-за тюков на палубе доносился хриплый шепот. Люди поднимались, шевелились между сгустками тени.
– Что это они?
– Раздают желающим капсулы с цианидом.
– Правда, что ли?
– Бывает и такое. Часто.
– Эх, Мехму, умеешь ты тоску нагонять!
– Тебе взять капсулу, пока не кончились?
– Твое предложение весьма обнадеживает.
– Так взять или нет?
– Спасибо, не надо. Я предпочитаю отбиваться до последнего.
Суматоха на палубе усилилась. Старпом с матросами-филиппинцами вышел на бакборт. Матросы сдернули брезент с бухт каната и веревочных трапов, начали спускать их за борт.
– Иди в каюту, собери вещи, – велел Мехму. – Я тебя у трапа подожду.
По сравнительно пустому правому борту я пробрался в каюту экипажа к своей койке, засунул крошечный пистолетик и коробку патронов в полиэтиленовый мешок, прочно обернул его изолентой и уложил в рюкзак. Потом стянул куртку и свитер, нацепил тяжелый жилет и снова оделся.
В жилет были зашиты двадцать килограммов золотых слитков и двадцать восемь незаполненных паспортов. Я с усилием застегнул молнию на куртке и стал расхаживать по каюте, приноравливаясь к излишнему весу.
На койке лежал раскрытый блокнот – свидетельство безуспешных попыток написать рассказ. Я поставил себе трудную задачу: написать о счастливых, добрых людях в счастливом, добром мире, совершающих счастливые, добрые дела. Рассказ не удавался.
Я сгреб блокнот, ручку и все остальное, запихнул в рюкзак и направился к выходу. У порога я потянулся к выключателю и краем глаза заметил свое отражение в зеркале на двери.
Неприкрытая правда о путешествиях по дальним странам и континентам, разительно отличающимся от твоей родины, состоит в том, что иногда приходится действовать по наитию. Судьба, ненадежный проводник, в любой момент может завести путника в запутанный лабиринт познания и любви, в длинный туннель опасных приключений. Путешественникам хорошо известен этот последний миг перед дорогой, последний долгий взгляд в зеркало: «Ну что, поехали?!»
Я выключил свет и вышел на палубу.
Люди рядами выстроились у трапов. Старпом хриплым шепотом отдал команду, и нелегалы стали сходить за борт.
Я пристроился в конец очереди и зашаркал вперед. Один из матросов раздавал спасательные жилеты, помогал надеть и закрепить их.
Рядом с ним стоял Мехму.
– Мой тоже возьми, – сказал он мне, дождавшись, пока матрос не наденет на меня жилет.
Наши глаза встретились. Мехму знал, что меня и двадцать килограммов золота один спасательный жилет на воде не удержит. Матрос протянул мне второй жилет, вручил небольшую металлическую вещицу и подтолкнул вперед.
