Томас Пинчон - Край навылет
– Нет, я в смысле «Дезэрета», у меня много лет ушло на то, чтоб проникнуть к ним через главный вход, а тут целый ракетный расчет с песнями и плясками выбирается прямо на крышу.
– Без толку просить ее убрать видео, полагаю?
– Там уже миллион копий.
– Тут пошло говно по трубам. Я сам налетел на эпизод неудобства, по сути, сейчас в бегах, к себе домой могу проникать только украдкой и так же выходить, от Дотти последние известия были среди ночи, сообщала о фургонах без маркировки перед домом, а теперь совсем в оффлайн ушла, и кто знает, когда мы с ней снова увидимся…
– Откуда вы звоните, я фоном все время китайский слышу…
– Из Китай-города.
– А.
– Я не думаю, что вы сможете здесь со мной встретиться.
– Нет? – Каковахуя. – В смысле, зачем?
– Ни одна из моих карточек к банкоматам, похоже, не работает.
– И, прошу прощения, вы хотите занять денег? У меня?
– Я бы не сказал «занять», потому что это подразумевает будущее, в котором я смогу их вам вернуть.
– Вы начинаете немного меня пугать.
– Хорошо. Можете принести, аккурат чтобы мне хватило обратно до О.К.?
– Ага, я видела это кино, по-моему, вас играла Элизабет Тейлор?
– Так и знал, что это всплывет.
Сегодня, напоминает она себе, направляясь к центру города, все печеньки с предсказаниями голосят: «Нипочем не будь шмуком!» Этот человек не заслуживает милосердия, Максин, для тебя лучший образ действий – пусть сам идет нахуй. Налички ему не хватает, оё-ёй, с его комплектом-то навыков, обчистить ночной магазин ему немного труда составит, желательно где-нибудь в Нью-Джёрзи, он уже на полпути к О.К. Поэтому она, разумеется, спешит к нему с чемоданом зеленых. Однако к очевидным причине и следствию тут, может быть, стоит приглядеться. Марка постит съемку, Виндуст вынужден спасаться бегством, а его денежный запас заморожен. Связующим звеньям здесь трудно противостоять – Виндуст, если не тянул на себе всю эту операцию на крыше «Дезэрета», по меньше мере наверняка заведовал охраной – и все проебал. Любой, подключенный к интернету, любой блеющий гражданский баран, теперь может видеть то, что работа Виндуста должна была скрыть. Стало быть, вот так сюрприз, что санкции окажутся серьезными, а то и крайними?
Она сидит на заднем сиденье и смотрит на видеодисплее, как они улиточье ползут по улицам Манхэттена, это отслеживается ГСП, и Максин дрейфует в невыгодные мысли. Об этом ли проклятье американских индейцев, если спасешь кому-то жизнь, с тех пор и дальше отвечаешь за все, что с этим человеком произойдет? Отставив в сторону маргинальные теории о том, что индейцы – потерянные колена Израилевы и тому подобное, не спасла ли она когда-то давным-давно жизнь Виндусту, сама о том не ведая, а теперь незримая кармическая бюрократия передает ей эти записки – он тебя хочет, иди давай!
Виндуста она обнаруживает под навесом с некоторым числом китайского народу, в ожидании автобуса, поблизости высится Манхэттенский мост. Понаблюдав с минуту с другой стороны улицы, Максин осознает, что люди по бокам от Виндуста разговаривают друг с другом не прямо, а через него. Как обычно умник, он, похоже, переводит взад-вперед с одного сорта китайского на другой. Засекает, как она смотрит на него, кивает, жестом показывает. Стойте где стоите, пробирается к ней, петляя. Выглядит не то чтоб очень. Да прямо человек на самом краю.
– Вовремя вы. Только что потратил свой последний доллар на автобус до О.К.
– Тут есть автостанция?
– Уличная посадка, сбережения передаются клиенту, выгода столетия, вы еврейка, меня удивляет, что вы об этом не слышали.
– Ваш конверт.
Вместо пересчета купюр, как поступил бы нормальный человек, Виндуст мелким движением натренированной руки взвешивает конверт, такое со временем, у карьерного мешочника, становится машинальным.
– Спасибо, ангел. Не знаю, когда…
– Вернете, когда сможете, мне такое не нужно заявлять как доход. Может, с уличного этажа в «Тиффани»… нет, постойте, как ее зовут, Дотти? Не-е, вам не надо, чтоб она об этом узнала.
Он рассматривает ее лицо.
– Серьги. Простые гво́здики с алмазами. Если вам подобрать волосы…
– Вообще-то я как девочка склонна к европроволоке. – Ей едва хватает времени подумать о том, чтобы добавить: «Ну не убожество ли?» – когда прилетает пуля, незримая, безмолвная, пока не ударяется в кусок стены, после чего обретает голос и рикошетом уносится, бодро ноя, куда-то в Китай-город, к коему моменту Виндуст уже схватил Максин и втащил ее за скип, набитый строительным мусором.
– Святый блин. Вы…
– Подождите, – советует он, – одну минутку, я не уверен, под каким углом, могла откуда угодно. Сверху с любого, – головой показав на верхние этажи, окружающие их. Они наблюдают за фрагментом мостовой, который постепенно мутирует в то, что впоследствии примут за еще несколько лишних городских выбоин. Люди через дорогу, похоже, не замечают. Со входящим ветерком, отдаленное медленное заиканье. – Я отчего-то ждал очередей по три. Это больше похоже на «АК». Сидите смирно.
– Так и знала, что сегодня стоило нарядиться в кевлар.
– У ваших друзей из русской мафии дистанция означает уважение, значит, покушение из «АК-47» нам следует считать за честь.
– Блин, вы, должно быть, видный дядя.
– Через пятнадцать секунд, – глянув на часы, – я планирую исчезнуть и продолжать дневные дела. Вам, вероятно, захочется ненадолго тут задержаться, а потом возобновить свои.
– Шикарно работаете, я прикидывала, что вы схватите меня за руку и мы куда-нибудь побежим, как в кино? Китайцы будут разбегаться от нас? Или я должна быть блондинкой? – Меж тем сканируя верхние окна, суя руку в сумочку, вынимая «беретту», отщелкивая большим пальцем предохранитель.
– Хорошо, – Виндуст, кивнув, как будто пора. – Можете меня прикрыть.
– Вон то вон, открытое, вам оно нравится? – Нет ответа. Уже, как говорят «Орлы», пропал. Она по-крабьи все равно выбирается из-за скипа и выпускает пару двойных касаний в окно, оря: – Ебвашумать!
Боже праведный, Максин, а это-то откуда? Ответного огня ни от кого не следует. Люди, ждущие автобуса, начинают показывать пальцами и отпускать замечания. Не отрывая взгляда от уличного движения, она ждет достаточно высокого транспортного средства, чтобы за ним укрыться, им оказывается мебельный фургон с надписью «ПЕРЕВОЗЧИКИ МИЦВА» псевдоивритскими буквами и карикатурой, похожей на безумного ребе с пианино на горбу, и с ним она покидает территорию.
Ну, как всегда грит Уинстон Чёрчилл, ничто так не бодрит, как стрельба по тебе без результата, хотя для Максин тут присутствует и оборотная сторона, сиречь расплата, коя настает несколько часов спустя, на послешкольном крылечке Кугельблица, перед ассортиментом верхне-уэст-сайдских мамаш, в чьи житейские навыки входит глаз на легчайший всплеск в тревожности окружающих, не то чтоб Максин прямо обмирала в слезах, хоть колени у нее и ощущаются ненадежными, и она, не исключено, переживает определенную легкость в голове…
– Все в порядке, Максин? выглядите вы так… необъяснимо.
– Один из тех моментов всего-и-сразу, Робин, а сами?
– С ума схожу с бар-мицвой Скотта, вы себе не представляете, столько работы, обслуга и поставщики, диджей, приглашения. И Скотт, его алия, он еще старается все выучить наизусть, а иврит в обратную сторону бежит, мы переживаем, не станет ли он от этого дислексиком?
– Ну, – самым рациональным голосом из ныне ей доступных, – а чего не отойти от Торы и не выбрать отрывок из, я не знаю, Тома Клэнси? не сильно в традиции, что есть, то есть, и он даже, догадываюсь, не еврей, но что-нибудь, знаете, может, с Дингом Чавесом? – заметив совсем немного погодя, что Робин странно смотрит на нее, а люди начинают от них как-то пятиться. По удачному стечению обстоятельств, в этот миг все дети вываливают из вестибюля и на крыльцо, и включаются родительские подпрограммы, унося ее, Зигги и Отиса вниз по ступеням и на улицу, где она замечает, что Найджел Шапиро деловито тычет маленьким стилом в крохотную клавиатуру зелено-пурпурного приборчика волнистой формы и карманного размера. На «Гейм-Боя» не похоже.
– Найджел, что это?
Подняв немного погодя голову:
– Это? это «Сайбико», мне сестра дала погонять, в «Ла-Гуардии» они у всех, большой плюс продаж – они бесшумные. Беспроводной, видите, можно текстовые сообщения туда-сюда слать на уроке, и тебя никто не слышит.
– Значит, если у меня и Зигги по такому будет, мы можем с ним переписываться?
– Если в зоне действия, а она всего где-то квартал с половиной. Но чесслово, миззус Лёффлер, это вална бующева.
– Ты такой себе тоже хочешь, Зигги, воображаю.
– У меня уже есть, мам. – И кто знает, у кого еще. С Максин случается миг бровной осцилляции. Вот и говори теперь о частных сетях.
Конторский телефон срывается с цепи своей вкрадчивой роботической темой, и Максин снимает трубку. Это Ллойд Трубуэлл, в некоторой ажитации.
