Томас Пинчон - Край навылет
«Уже как-то странно, – признает она в одном своем посте веб-лога. – Я пока держусь на шаг-другой впереди, но никогда не знаешь, что у них есть, насколько передовым оно может оказаться, кто на них работает, а кто нет. Не поймите меня неверно, я нёрдов люблю, в иной жизни была бы фанаткой нёрдов, но даже их можно купить и продать, почти как будто времена великого идеализма несут в себе равные шансы на великую продажность».
«После атаки 11 сентября, – излагает однажды утром в редакционной статье Марка, – среди всего этого хаоса и смятенья, в американской истории тихонько разверзлась дыра, вакуум подотчетности, где стали пропадать активы как человеческие, так и финансовые. Еще во дни хиппейской простоты людям нравилось винить «ЦРУ» или «тайную организацию-изгой». Но тут у нас новый враг, неназываемый, не помещаемый ни в одну органограмму или строку бюджета, кто знает, может, даже ЦРУ их боится.
Может, он непобедим, может, есть способы давать сдачи. Здесь могут потребоваться преданные кадры воинов, готовых жертвовать временем, доходом, личной безопасностью, братство/сестринство, посвященное неопределенной борьбе, что может длиться не одно поколение и, невзирая ни на что, окончиться тотальным разгромом».
Она сходит с ума, думает Максин, это ж джедайские разговоры. А может, актовая речь минувшим летом в Кугельблице на самом деле была пророчеством, и оно теперь сбывается. Как знать, считает Максин, Марка сейчас может ночевать и в парке, все имущество ее в пакетах «Забара», волосы отросли буйно и седо, никаких тебе горячих ванн, а душ случается только с зимними дождями. Насколько виновной должна себя чувствовать Максин из-за того, что передала ей видео Реджа?
Однажды утром, сбросив детей в школу, заходит Вырва. Дело не совсем уж в том, что между ними с Максин отросла какая-то прохладца. Среди подразумеваемых правил вселенной расследования мошенничеств есть и то, что в любой данный субботний вечер любой может играть в канасту с любым, кто, в частности, редко бывает столь же важен, как то, что в таблице подсчета очков.
Носом в кофейную чашку, Вырва объявляет:
– Это наконец случилось. Он меня бросил.
– Вот же крысеныш.
– Ну… я как бы спровоцировала?
– А он не…
– …мстил, потому что ПодБытие открыло исходники? Еще как нет, он на седьмом небе, это значит, что ему все достанется бесплатно, экономит ему покупную цену, которая разместила бы Фиону, Дастина и меня в любом двенадцатикомнатном пентхаусе в городе.
– О? – Недвижимость, теперь у нас возврат к душевному здравию. – А вы, ребята, себе подыскивали?
– Я. Все еще предстоит уговорить Дастина, канеш, он скучает по дому в Калифорнии.
– А ты нет.
– Помнишь кино «Лоренс Аравийский» (1962), парень из Англии выезжает в пустыню, вдруг осознает, что он дома?
– Помнишь кино «Волшебник Страны Оз» (1939), где…
– Хорошо, хорошо. Но это та версия, где Дороти по-тяжелой вгружается в жилую недвижимость Изумрудного города?
– После неуместных отношений с Волшебником.
– Который со мной покончил в любом случае, отшвырнул меня в сторону, падшая женщина, но я живу со своими муками совести, да, я свободна, свободна, говорю тебе.
– Так с чего бы лицо? – Максин позволяет себе раз в год изобразить Хауарда Коселла, и сегодня тот самый день. – Вырва, ты погрязаешь в плаксивости.
– Ох, Макси, меня словно тотально, типа, использовали?
– Чего, ты довольно пристойная на вид телка, по крайней мере, когда не воешь, что, если то была не только деловая интрига, что, если он реально ощущал похоть, – она и впрямь это говорит? – подлинную и простую похоть, всю дорогу.
Что откручивает кран на всю мощь.
– Такой миленький парнишка! Я ему сказала просто, пошел нахуй, я его ранила, я такая сука…
– Вот, подсказка. – Пододвигая рулон бумажных полотенец. – От той, кто там бывала. Впитывает лучше бумажных платков, кубических футов нужно меньше, потом меньше убирать.
Дейтона, как будто бы приняв какое-то концегодовое решение, на минутку приостанавливает свои прихваты комической негритянки.
– Миссис Лёффлер?
– О-ёй. – Проверив окрестность на предмет взыскующих мести, сборщиков долгов, копов.
– Нет, я всего-то про ярлык Эблера-Коэна? С чересчур умным пенсионным планом с фиксированными выплатами? Они его прятали в электронных таблицах. Смотрите.
Максин смотрит.
– Как тебе…
– Повезло, на самом деле, я случайно сняла очки для чтения, как вдруг хоть и размыто, но вот он, паттерн. Просто слишком много этих чертовых пустых ячеек.
– Покажи мне шаг за шагом, как идиоту, пожалуйста, я с электронными таблицами безнадежна, люди говорят «Эксел», я думаю, они о размере футболок.
– Смотрите, выкатываете «Инструменты», кликаете на «Аудит», и оно вам показывает все, что входит в ячейки формул, и… зырьте.
– О. Ух ты. – Следуя по пятам: – Приятно. – Оценивающе кивая, как на кулинарной передаче. – Отличная попытка, я б такое ни за что не выловила.
– Ну, вы работали с чем-то другим, поэтому я взяла на себя смелость…
– Где ты всего этого набралась, если можно спросить?
– Вечерняя школа. Все то время, пока вы думали, что я на реабилитации? Ха, ха. Я на занятия для ДБР[124] ходила. Через месяц лицензию получать.
– Дейтона! Это же чудесно, зачем было держать в таком секрете?
– Не хотела, чтоб вы думали «Все про Еву» и прочую срань.
Рождество настает и отстает, и, может, праздники это и не для Максин, но для Хорста и детишек явно, а в этом году, похоже, ей потребно меньше усилий, чтоб быть человеком компанейским, хотя она предсказуемо оказывается накануне Рождества в «Мэйсиз», где отчаянно орет, мозг – обычный «Снеж-Рожок» с извилинами, в мезонине, отвергая один замысел подарка за другим, как вдруг ее тепло и дружелюбно постукивают по плечу – ааахх! Д-р Этощук! Ее стоматолог! Вот до чего все дошло!
Но где-то в мишурном блеске – еще и ароматы духовочных маневров, всю неделю, Хорст и его, возможно, токсичный рецепт Стародавнего Яичного Коктейля, приходы и уходы друзей и родни, включая дальнего свойственника, который всегда рано или поздно рассказывает анекдоты про мохелов, «Семейное Рождество с Битвами Зверей» в Мюзик-Холле Радио-Сити, где Оптимус Праймал, Райнокс, Читор и вся банда помогают средней школе поставить рождественскую мистерию – выступают в эпизодических ролях с пением как животные в яслях, мальчишки, чрезмерно избалованные излишествами, сидят посреди раннеутренней горы непригодных для повторного использования упаковочной бумаги и картона, из которой возникли игровые платформы, фигурки героев, дивиди, спортивный инвентарь, одежда, которую они, глядишь, поносят или нет.
Во время всего этого случаются разрозненные мгновенья филонства, предоставленные визитам более призрачным, тех, кто не может или не хочет даже быть здесь – среди них, с типично неловкой дистанцией от увеселений, Ник Виндуст, от которого ни слова за все это время, хотя с чего бы. Где-то там, в этом кочевническом поле безразличия, едет на китайском автобусе в будущность неточных расписаний и сокращенных возможностей. Сколько это уже продолжается?
– Ник.
Он молчит, где бы ни был. Теперь уж еще одна американская овца, чей след временно утеряли пастухи, где-то на высокогорье над этим часом разора, зацепился за скалу посреди бури.
В понедельник после праздников, Кугельблиц возобновляется, Хорст и Джейк Пименто в Нью-Джёрзи ищут помещение под контору, Максин бы надо либо попытаться еще часок посопеть, либо идти на работу, но она знает, где ей следует быть, и как только все выметаются из дому, она заваривает двенадцать чашек кофе, садится перед своим экраном, логинится и направляется в ПодБытие.
Открытый исходник определенно кое-что поменял. Ядро нынче кишит умниками, яппами, туристами и мудаками, пишущими код под все, что, по их мнению, им надо, и внедряющими его, пока какой-нибудь другой псих не отыскивает его и не сносит. Максин заходит без ясного представления о том, что там найдет.
На экран, соответственно, прыгает пустыня, поправка, не просто пустыня. Пустая настолько же, насколько железнодорожные вокзалы и терминалы космопортов более невинных времен – перенаселены. Никаких тебе коммунальных удобств для среднего класса, помимо стрелок, позволяющих сканировать горизонт. Тут края для тех, кто умеет выживать. Движения не смазаны, каждый пиксел работает как надо, радиация сверху спускает с цепи цвета, слишком небезопасные для шестнадцатеричного кода, саундтрек – пустынный ветер на уровне земли. Через вот это вот ей нужно перебраться, лозой прощупывая пустыню, которая не просто пустыня, выискивая ссылки незримые и неопределенные.
Покамест не в отчаянии, она отправляется, меняя фокус и направление, по дюнам и вади глубокой чистоты, тонко тронутых минеральными оттенками, под скалами и гребнями, пустые пределы, на которых Омар Шариф продолжает не выезжать верхом из миража. Это должна быть всего-навсего очередная видеоигра для подростков-социопатов, вот только она не стрелялка, пока, во всяком случае, здесь нет никакого сюжета, никаких подробностей о пункте назначения, не почитаешь никакое руководство, нет чит-листа. Кому-нибудь достаются лишние жизни? Досталась ли кому-нибудь хоть эта?
