Томас Пинчон - Край навылет
– Объект, о котором вы осведомлялись? Мне очень жаль. Дальше я заниматься этим не очень смогу.
Ага, дай-ка достану свой Окружно-английский разговорник…
– Вам приказали держаться подальше, верно?
– Эта личность была темой внутреннего меморандума, вообще-то нескольких. Больше ничего сказать не могу.
– Вы, вероятно, уже слышали, но вчера нас с Виндустом обстреляли.
– Его жена, – лишь чуть-чуть здесь развлекаясь, – или ваш муж?
– Я это воспринимаю как «Слава богу, что вы оба живы» по-басповски.
Приглушенный пассаж у микрофона.
– Постойте, извините, это серьезное происшествие, конечно. Мы уже им занимаемся. – Такт молчания, который по анализатору напряженности Ави явно регистрируется далеко в диапазоне Врет И Не Краснеет. – У кого-либо из вас есть какие-то теории касаемо личности стрелявшего?
– Из всех врагов, которых Виндуст себе нажил за долгую карьеру, разгребая говно своей страны, едрить, Ллойд, лично, любая мысль об этом уже будь здоров какая работенка.
Снова приглушенное болботанье.
– Не проблема. Если у вас есть какой-то контакт с объектом, сколь угодно косвенный, мы бы сильно не рекомендовали его продолжать. – Дисплей на приблуде Ави теперь облекся в пылкий кадмиево-красный и замигал.
– Потому что они не хотят, чтобы я лезла в дела Агентства, или что-то еще?
– Что-то еще, – шепчет Ллойд.
Фоновый звук меняется – это сняли отводную трубку, и другой голос, такого она раньше никогда не слышала – по крайней мере в бодрствующем мире, – советует:
– Он имеет в виду вашу личную безопасность, мисс Лёффлер. Мнение о Брате Виндусте здесь таково, что он – высокообразованный актив, но всего не знает. Ллойд, на этом всё, теперь можете сойти с линии. – Связь умирает.
36
Когда-нибудь, в какой-нибудь праздничный сезон, Максин хотелось бы найти по ящику ревизионистскую «Рождественскую песнь», где Скряг для разнообразия хороший парень. Викторианский капитализм за годы борьбы за его душу потрепал его, превратив из невинной детки базового уровня в мерзкого старика, который смотрит на всех, как на говно, ничуть не хуже его якобы честного счетовода Боба Крэтчита, который в реале систематически обдирает несчастного обеспокоенного и уязвимого Скряга, стряпает бухгалтерию и периодически улепетывает в Париж проматывать украденное на шампань, карты и девочек из канкана, а Крошку Тима и семью бросает в Лондоне голодать. В конце не Боб становится инструментом искупления Скряга, а выясняется, что посредством Скряга Боб снова выкупается на сторону человеческого.
Каждый год, когда накатывают Рождество и Ханукка, эта история кляксой наползает на дела. Максин ловит себя на реверсировании полярности, не замечая очевидных Скрягов и трансфокусируясь на втайне грешных Крэтчитах. Невинные виновны, виновные безнадежны, все вверх тормашками, это «Двенадцатая ночь» противоречий позднего капитализма, и не особо расслабляет.
Прослушав через окно все то же прочувствованное исполнение «Рудолфа, Красноносого Оленя» для уличной трубы в тысячный раз, каждая версия идентична предыдущей, нота в ноту, и наконец признав, что это, как говорится, – охуенно утомительно, Максин, Хорст и мальчишки решают вместе устроить перерыв и пару раз катнуть шары на автостанции Портоуправления, где размещается последний неяппифицированный кегельбан в городе.
На станции, по пути наверх, среди роев путешествующих, ловкачей, заплечных сёрферов и копов под прикрытием, Максин замечает бодрую фигуру под гигантским рюкзаком, возможно, держащую путь к неким местам, откуда, по его мнению, нет экстрадиции в США.
– Сейчас вернусь к вам, парни. – Она пробирается сквозь пешеходное движение и выхватывает общительную улыбку. – Никак Феликс Бойнгё, ça va, направляемся обратно в Монреаль, а?
– В это время года, ты с ума сошла? Я к солнышку, к тропическим ветеркам, малышкам в бикини.
– Какая-то дружественная карибская юрисдикция, несомненно.
– Всего лишь до Флориды, спасибо, и я знаю, о чем ты думаешь, но все это в прошлом, э? Я сейчас уважаемый бизнесмен, плачу за страхование здоровья сотрудников и все прочее.
– Слыхала про твой кредитный мостик от Роки, поздравляю. Мы не виделись с Гикова Котильона, помню, ты тогда очень вдумчиво что-то обсуждал с Гейбриэлом Мрозом. Удалось какой-то бизнес выколотить?
– Разве что немного консультаций. – Никакого стыда. Феликс теперь – счет к оплате парнем, который мог ухлопать его бывшего партнера. Может, и всю дорогу им был.
– Так тебе скажу, достань уиджу и спроси у Лестера Трюхса, что он обо всем этом думает. Ты мне как-то сам говорил, что крепко подразумеваешь, будто тебе известно, кто прикончил Лестера…
– Никаких имен, – с нервным видом. – Ты хочешь, чтобы все было несложно, но оно не оно.
– Только одно – тотальная честность, ОК? – Присматриваясь к бегающим глазным яблокам в ответ на это, не стоит и думать. – После того как Лестера потемнили – у тебя были какие-то резоны думать, что и за тобой кто-то охотится?
Хитрый вопросец. Отвечая нет, Феликс признает, что его защищают, что создает следующий вопрос «Кто?» Ответ «да» оставляет открытой возможность, что Феликс извлечет на свет документацию, сколь постыдной та б ни была, если его устроит цена. Он стоит, все это обрабатывая, невозмутимый, как упаковка путэна навынос, посреди роя путешествующих отпускников, липовых Сант, детей на поводках, бухих жертв обеденных вечеринок в конторе, маятниковых мигрантов, опаздывающих на много часов и прибывающих раньше на много дней:
– Когда-нибудь мы станем друзьями, – Феликс, перемещая рюкзак на плече, – честное слово.
– С нетерпением этого жду. Bon voyage[121]. Выпей мерзлого май-тая в память о Лестере.
– Кто это был, мам?
– Тот? Э, один из эльфов Санты, тут в командировке из Монреаля, который что-то вроде регионального хаба для всей работы на Северном полюсе, те же погодные условия и прочее?
– Эльфов Санты не бывает, – провозглашает Зигги. – Фактически…
– Закрой варежку, дитя, – ворчит Максин, примерно в то же время, когда Хорст ворчит:
– Хватит уже.
Похоже, разнообразные мелкие всезнайки ГНЙ, знакомые Отиса и Зигги, распространяют россказни о том, что Санты не бывает.
– Они сами не знают, о чем говорят, – грит Хорст.
Мальчишки прищуриваются отцу, в сомнении.
– Тебе сколько, сорок, пятьдесят лет, и ты веришь в Санта-Клауса?
– И еще как верю, а если этот жалкий город поумнел до того, что не может с этим жить, пусть засунет себе куда надо, – театрально озираясь, – в попу, которая, когда я проверял в последний раз, находилась где-то в Верхнем Ист-Сайде.
Пока они регистрируются в «Дорожках Досуга», берут обувь для боулинга, изучают опись жареной еды, тип-того, Хорст и дальше объясняет, что, подобно клонам Санты на перекрестках, родители – тоже его агенты, действуют in loco Santaclausis[122]:
– Вообще-то чем ближе к Рождеству – просто loco[123]. Понимаете, Северный Полюс сейчас уже не столько производит, эльфы постепенно сместились из мастерской в исполнение и доставку, а там им некогда, они аутсорсят и маршрутизируют запросы на игрушки. Почти все в наше время делается через Сантанет.
– Через что? – вопрошают Зигги и Отис.
– Эй. В интернет все верят запросто, правильно, а это на самом деле волшебство. Так в чем тогда проблема поверить в виртуальную частную сеть для бизнеса Санты? Результат – реальные игрушки, реальные подарки, доставляемые к утру Рождества, какая разница?
– Сани, – проворно Отис. – Олени.
– Рентабельно только в регионах со снеговым покрытием. По мере того как планета нагревается, а рынки третьего мира становятся все важней, штаб-квартира на Северном полюсе вынуждена нанимать субподрядчиков по доставке среди местных компаний.
– Так этот Сантанет, – Зигги неуклонно, – там пароли есть?
– Детям не разрешают, – Хорст уже за гранью готовности сменить тему, – как вам не разрешают, парни, смотреть и кино про пиратов?
– Чего?
– Про пиратов? Почему нельзя?
– Птушта у них рейтинг Беээээ. Слушайте, кто-нибудь мне поможет запрограммировать это табло, я что-то запутался…
Они с радостью бросаются на выручку, но Максин понимает, с эдаким болезненным уколом сезонных радостей, что как отсрочка это слишком уж временно.
Марку Келлехер меж тем отловить стало еще проблематичнее. Никто из привратного персонала в «Св. Арнольде» теперь про нее и слыхом не слыхивал, ни один из ее телефонов уже даже не откатывается к автоответчику, а просто звонит и звонит в загадочной тишине. По утверждению ее веб-лога, внимание от копов и причастной к ним публики достигло тревожных уровней, что вынудило ее каждое утро скатывать футон, вскакивать на велик и перемещаться куда-нибудь в новое место, стараясь слишком много раз подряд даже не оставаться на прежней ночевке. У нее есть сеть друзей, которые на боевых великах гоняют по городу с компактными ПК и обеспечивают ее растущим списком бесплатных точек беспроводного доступа, и каждой она тоже старается пользоваться не слишком часто. Она возит с собой «айбук»-раскладушку оттенка, известного как «ки-лаймовый», и логинится отовсюду, где может найти незапароленный вход в сеть.
