Дональд Маккейг - Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл
– Папочка, можно задать тебе один вопрос?
– Нет, мисс Кэти, – ответил он с убийственной серьёзностью. – К господину Джеральду О’Хара нельзя приближаться!
Он рассмеялся и похлопал её по плечу.
– Ты же знаешь – я не могу устоять перед хорошенькой девушкой.
Напустив на себя невинный вид, который я заметила в отличие от отца, она спросила самым мягким голоском:
– Папа, некоторые глупые люди говорят, что я должна ездить с дамским седлом, а не как ты и мисс Беатрис. Когда я спрашиваю почему, они отмалчиваются или юлят вокруг да около. И всё же если я буду ездить верхом, то, когда выйду замуж, каким-то образом разочарую своего мужа. А я, может, не стану замужней. Может, я никогда не выйду замуж. Но, если это случится, мне бы очень не хотелось разочаровывать своего мужа. Что они имеют в виду? Точнее, как я могу разочаровать его?
Виски брызнуло изо рта у господина Джеральда, будто он проглотил мыло. Он закашлялся и, погасив сигару, продолжал кашлять так сильно, что мисс Кэти вскочила на ноги, чтобы похлопать его по спине, а господин Джеральд стал красным, как спелое яблоко.
Отдышавшись, он хлебнул виски, а мисс Кэти, пристроившись на подлокотнике кресла, проговорила:
– Дорогой отец, ты знаешь всё, что нужно знать о лошадях. Почему езда верхом может разочаровать моего мужа?
Господин Джеральд оглянулся на меня, ища помощи, но он отлично понимал, кто навёл мисс Кэти на такие мысли, и я улыбнулась, давая понять, что Мамушка не возьмёт его на поруки. Он вытер рот платком и снова закашлялся, – просто чтобы потянуть время.
– Кэти, Кэти, похоже, мне нужно воды.
Как только она ушла, господин Джеральд бросил на меня такой испепеляющий взгляд, будто хотел растопить меня на месте!
Когда мисс Кэти принесла ему воды, он сделал глоток и улыбнулся слабой улыбкой, которую натягивают взрослые мужчины, притворяясь маленькими мальчиками, и сказал мисс Кэти, что насчёт дамского седла ей всё объяснит мама.
Я прыснула в платок, но сделала вид, что сморкаюсь.
– Но почему? – взвыла мисс Кэти. – Как я удержу лошадь, если приткнусь сбоку, как вьюк?
Она решительной походкой вышла и протопала наверх, а господин Джеральд погрозил мне пальцем, но ничего не сказал.
Не знаю, спросила ли мисс Кэти у мамы, почему езда верхом портит девушку. У неё всегда есть возможность задать этот вопрос.
Как я стала Иудой
Хлопок с плантаций Тары приносил по двадцать центов за фунт. Единственная хорошая новость этой осенью. Пшеницы уродилось вполовину меньше посеянной, а банки и железные дороги стали терпеть крах. В Канзасе аболиционисты и работорговцы стреляли друг в друга. И я подумала: «Опять началось». Неясные духи беспокойно кружились вокруг, заполняя всё пространство.
Дильси пришла в Тару со своей глупой дочерью Присси. Мы присели на крыльце кухни. Всё затихло, как перед бурей.
– Генерал Джексон, – начала Дильси, – убил моего деда на Хосшу-Бенд. Мой дед был индейцем. Это была их земля. Эта земля (она огляделась кругом, будто за каждым кустом прятались индейцы) была землёй криков. Они жили прямо здесь!
– Люди всегда убивают людей. Будто не могут ничего с собой поделать, – сказала я.
– И, похоже, опять собираются, – ответила Дильси.
Духи роились вокруг нас, как мотыльки у освещённого окна.
– Ни ты, ни я ничего не можем поделать, – заметила я, содрогнувшись.
– Эти индейцы знали, как умирать. Как считаешь, господа справятся с этим?
Жизнь в Таре шла своим чередом. После ужина Порк приносил букет цветов в спальню хозяев. Мисс Эллен разъезжала по всей округе, чтобы повидаться с теми, кто не мог прийти сам. Управляющий Уилкерсон немного смягчился. Большой Сэм сказал мне, что у того появилась женщина.
По субботам Сэм с господином Джеральдом отправлялся в Джонсборо продавать хлопок и оставался на торгах лошадьми и рабами. Сэм рассказывал, что сейчас больше продают цветных, чем покупают. Когда хозяева боятся, страдают слуги.
Продав хлопок, господин Джеральд клал деньги в сейф Фрэнка Кеннеди. А бывало, что они с Сэмом, зарядив пистолеты, ехали на поезде в Атланту, где клали деньги в Железнодорожный банк Джорджии.
Вернувшись домой, господин Джеральд говорил мисс Эллен, что этот банк крепче скалы. И он не рухнет, как другие банки.
Мисс Эллен долго смотрела на мужа, не говоря ни слова, а потом промолвила:
– Мистер О’Хара, я и три мои дочери доверяем твоему здравому суждению.
Господин Джеральд вышел на крыльцо покурить. А потом поехал в «Двенадцать дубов», чтобы спросить господина Джона, не доходили ли до него какие-нибудь слухи насчёт Железнодорожного банка Джорджии.
Воскресенья проходили тихо и спокойно. Ветер шептал в ветвях кедров, росших вокруг Баптистской церкви в Джонсборо, где цветные и белые молились о том, чтобы всё наладилось раньше, чем примет дурной оборот. Проповедник критиковал скачки в Джонсборо. Он говорил, что «беговая лихорадка» хуже, чем водянка или жёлтая лихорадка, но это не останавливало игроков. Кажется, чем меньше у господ денег, тем больше они ими рискуют.
Тарлтоны держали пари с Калвертами, Калверты – с Уилксами, Уилксы – с Тарлтонами. Господа улыбались и кивали, словно у них и не было никаких мрачных предчувствий, но держали пистолеты под рукой.
В «Двенадцати дубах» хлопок собрали на месяц позже, чем в Таре, чтобы переждать панику на рынке, когда покупатели хлопка исчезли, как дым. Дильси сказала, что господин Джон выигрывает больше, чем ставит, но по утрам в воскресенье бывает нем как могила.
А мисс Кэти по утрам, ещё до того, как я заходила на кухню, отправлялась на прогулку верхом на этом рыжем дьяволе Вельзевуле, и нередко они возвращались уже затемно. Мисс Кэти боялась матери. Когда мать бранила её, мисс Кэти, повесив голову, сокрушалась о содеянном, но на следующее утро её опять как ветром сдувало.
Как-то раз к господину Джеральду заглянула мисс Беатрис, и я сама им прислуживала.
Мисс Беатрис сидела прямо и напряжённо на жёстком стуле с лошадиной шкурой. На ней был костюм для верховой езды, руки в длинных кожаных перчатках она зажала между колен. Господин Джеральд сделал вид, что она приходит к нему каждый Божий день, и в этом нет ничего необычного.
Я поставила поднос с чаем на приставной столик и отошла в уголок, где обычно стоял Порк, когда подавал.
– Джеральд, – сказала мисс Беатрис, – когда мне приходится говорить неприятную правду, я предпочитаю что-то покрепче чая.
О’Хара без промедления достал графин. Его стакан оказался грязным, и господин Джеральд хотел послать меня за чистым, но мисс Беатрис сказала:
– Налей просто в чашку, Джеральд.
Что он и сделал. Мисс Беатрис выпила и протянула чашку за добавкой.
Господин Джеральд лил, пока она не помахала пальцем, после чего сел.
– Я насчёт твоей дочери, Джеральд.
– Которой из них, Беатрис?
Она посмотрела на него.
– Если ты думаешь, что Кэти катается со мной на «Волшебном холме», то ошибаешься. Каждое утро я жду её, но, как правило, не дожидаюсь. Я не боюсь за неё как за наездника, она держится в седле лучше большинства мужчин и, уж конечно, увереннее, чем мои сыновья. Я беспокоюсь за её репутацию, Джеральд. Хотя тебе должно быть известно, что репутация волнует меня меньше, чем любую из женщин в округе.
– Но…
– Твоя дочь дикая, как чироки. Она пугает оленей в лесах и работников на полях. Пока Уилксы, Калверты и (с сожалением добавляю) Тарлтоны делают ставки на соответствующие забеги на ипподроме в Джонсборо, твоя дочь помогает конюхам и наездникам, белым и чёрным, готовя лошадей к скачкам. Джимс уверял меня, что этот народ просто обожает Кэти О’Хару.
Вечером господин Джеральд готовился устроить разнос мисс Кэти, дожидаясь, когда она вернётся домой. Он не пустил меня в гостиную, пока распекал дочь. Мисс Кэти вышла притихшая и белая как полотно. Такой я никогда её не видела. Она больше не говорила ни слова о мисс Беатрис и не ездила на «Волшебный холм».
Но так и не исправилась. Ненадолго хватило. На следующее же утро она ускакала ещё до того, как все проснулись, а возвратилась, когда солнце уже село.
Родители были измучены тревогой и не знали, что предпринять. Словно гадюка пробралась к ним за пазуху! Госпожа не хотела пороть дочь – ничего хорошего из этого не вышло бы. А господин не хотел продавать её коня. У них ни в чём не было согласия!
Мисс Кэти не делилась со мной своими чувствами или мыслями. Она никому ничего не рассказывала, разве что этому коню. Вельзевул оправдывал своё имя.
Дильси нечасто заходила в церковь, но в это воскресенье она подошла к концу службы, чтобы перехватить меня.
Священник прочитал хорошую проповедь, и я чувствовала себя «спасённой».
– Уилксы продолжают делать ставки? – спросила я.
– Да. Мамушка…
Я не стала сокрушаться на тему, чем занимаются Уилксы. Это их личное дело. Я просто старалась потянуть время, понимая, что Дильси неспроста пришла к церкви и ей не терпится выложить новости. Сердце понимает раньше, чем голова.
