Эльга Мира - Улитка
Только я расслабилась, как чья-то рука хлопнула меня по плечу, заставив от неожиданности вскрикнуть.
– Не меня ли ищешь, красотка! – Голос звучал насмешливо.
Я посмотрела через плечо с деланным безразличием. Джу, готовый в любой момент прыснуть от смеха, стоял прямо за моей спиной, держа руки в карманах, и задорно улыбался.
– Очень смешно…
– Не то слово! Твои перебежки чуть не довели меня до приступа.
– Так ты все видел, подлец?!
– Конечно, дорогая Слепуха. Абсолютно все, с самого начала и до конца. С утра мое настроение было на уровне этой мостовой, но теперь оно на шпиле Стефансдома.
Джудит, хлопнув себя по коленям, захохотал, да так громко, что я сама прыснула от смеха.
А потом добавил:
– Рад тебя видеть, моя чекнутая мартышка!
В объятиях, таких крепких, что даже захрустели кости, я вдруг отчетливо поняла – у наших душ одна дорога, плохая или хорошая – не разберешь, но плестись им рядом.
Немного придя в себя, мы оба сконфуженно засмеялись.
– Да мы с тобой – прям как Ромео и Джульетта! – хихикнул он.
– Джу, нам нечего стесняться своих порывов, потому что они искренние.
Он одобрительно кивнул.
– Куда ты направлялась?
– Да так, просто убивала время. Эрик вчера уехал к родным. Я осталась одна, вот и решила пройтись.
– Прекрасно. Разрешите пригласить вас на совместную прогулку, как в старые добрые времена. Черт! Как же здорово, что я тебя встретил!
– И правда здорово!
Мы отправились бродить по улицам счастливые… А над кустами жужжали майские жуки.
За восемь месяцев я немного отвыкла от друга и сейчас будто заново узнавала его: почти незаметно погладила по локтю, задержала взгляд на ягодицах, весело взъерошила ему уложенные волосы. А когда Джу приобнял меня за плечи, знакомый запаха тела, смешавшийся с парфюмом, задразнил соблазном. Это было мое, родное, не проходящее. Я ощущала каждой клеткой своего организма, что к этим объятиям буду возвращаться всегда, куда бы ни уходила. И, что бы ни случилось, время никогда не сотрет из памяти желанный силуэт. Меня накрыло теплой волной. Все вокруг стало ярче, осмысленнее, нужнее.
– Не хочу тебя потерять, – сказала я, взглянув на него украдкой.
– И не потеряешь. Если только я не умру, конечно. Но жить я собираюсь еще очень долго. У тебя в запасе целая вечность. – В его глазах светился ласковый огонек.
Мы тискались, как дети, смеялись и чудили. Зашли в любимое кафе на Ринге, прогулялись по набережной, на Пратере прыгнули во вращающееся колесо обозрения, застряли в нем наверху минут на десять, поглазели на афиши театральных касс, пообещав друг другу непременно сходить на ближайший спектакль вместе. И появилось между нами ощущение новой взрослой близости, пропитанное горечью потери и неизбежности. Погрузившись в воспоминания, поговорили о Робе, который уже больше трех месяцев пропадал в Италии, желая приобщиться к археологии, погоревали об Аркадии, перемыли кости всей гей-компании. Не трогали мы только одну тему – большой восклицательный знак по имени Эрик.
Под вечер Джудит вдруг спросил:
– Хочешь, я покажу тебе одно мистическое местечко? Нашел недавно, только ехать туда нужно минут сорок.
– Что за место?
– В зарослях стоит непонятно для чего построенная стена причудливой формы. Одна на пригорке, дурацкая такая. Довольно странная одинокая стена на пригорке. Но место классное, поехали?
– Давай. Все равно домой идти неохота.
И мы помчались по трассе на мотоцикле Джу в совершенно неизвестном мне направлении. Прижимаясь к родной спине, я думала об одном: «Какая разница, куда мы едем, главное, чтобы этот день подольше не заканчивался».
– Вот и она – стена пыток! – сказал Джудит.
Остановив мотоцикл, он закурил.
– Почему пыток? – удивилась я.
– А ты посмотри на железный кол, торчащий из кирпичей. Тут явно кого-то мучили, – расхохотался парень, сбивая носком ботинка высокий камыш.
Мы подошли к каменному исполину метров четыре в ширину и чуть больше двух в высоту, сооруженного на пригорке лесной чащи. Конструкция совершенно не походила на останки жилица, но и просто забором назвать его никто бы не решился. Какую тайную миссию мог выполнять этот кусок стены, сказать было трудно – так же, как и понять, для чего отдельно от нее возвышались ворота, во многих местах уже покрывшиеся мхом.
– Господи, как красиво и как возмутительно несуразно! – воскликнула я, захлопав в ладоши.
– Быстрее иди сюда! – позвал Джудит, протянув мне руку. – Иначе пропустим.
– Что?
– Солнце на наших телах.
Мы прижались спинами к теплой поверхности, широко расставив руки. Заходящее солнце, окрасив поляну в багряно-рыжие тона, медленно стало сползать по шершавым камням нам на плечи.
– Надо же, оно действительно сейчас пройдется по нашим телам, – сладко вздохнув, я устремила взгляд ввысь.
Взлететь бы птицей!
– Ты однажды пообещал мне восход, но закат еще более восхитителен!
Воздух переливался и трепетал. Теплый ветер гнал широкие волны по густой траве. Лиловая дымка висела над уходящей на восток горной грядой, туда же бабочками улетали мои мысли.
Словно вторя им, я прошептала:
– Джудит, где ты?..
– Читай по губам, – раздался тихий нежный шепот.
Я повернула голову.
– Везде, где ты.
Я рассмеялась.
– Так не бывает!
Джу ответил улыбкой совсем иного толка. От нее пробрало до костей.
«Черт! Пожалуйста, только не начинай все сначала!»
А он все молчал, не сводя с меня влажных глаз, и я вдруг поняла – это уже не игра.
Вжавшись в стену, мы стояли, глядя друг на друга: напряженно, растерянно, выжидая, всего лишь на расстоянии вытянутых рук. Дай им волю – и мечта станет явью, а засмейся – и все разлетится в щепки.
– Теперь тебе не улизнуть, – произнесла я.
– И не собираюсь, – ответил Джу.
Его пальцы медленно заскользили по моему лицу. Дрожащими губами я прикоснулись к его ладони. Сердце забилось громче церковного колокола!
– Можно?
Он кивнул.
Пуговица за пуговицей. Расстегнутая тенниска высвободила мужскую грудь.
Господи, как же он возмужал!
Джу потянулся вверх, схватившись обеими руками за кол в стене.
– Вот, значит, для кого он предназначался! – стеснительный смешок. – Ну что же, бери меня в плен.
Слегка опущенная голова, во взгляде выражение покорности.
Как долго я ждала этого момента! Так долго, что к ощущению эйфорического счастья примешалось иное чувство.
Все мои сексуальные связи двигались по одной и той же траектории, начинались и заканчивались бурно, с криками, ссорами, иногда драками и пущенными в ход подручными средствами.. И финал всегда был один: с глаз долой, из сердца вон. Но Джудит стал занозой в этом сердце, и эта заноза так долго кровоточила и саднила, что, казалось, все капли крови уже давно вытекли. Я ошибалась! И моя злость стала тому подтверждением.
В помутневшем взгляде, в выгнутой дугой спине и раздувавшихся ноздрях было столько иступленной страсти, ожидания и томления, что мне вдруг захотелось причинить паршивцу невыносимую боль, от которой он не смог бы оправиться вовеки. Мне захотелось заставить страдать его так же сильно, как страдала моя задыхающаяся от чувств душа все эти долгие тысячи дней.
«Говоришь, готов сдаться в плен? Зря! Ведь я выпью до дна все твои мучения, исгрызу каждый кусок пылающей страстью плоти, вылижу дочиста твое сердце! Это будет расплатой за все унижения, через которые мне пришлось пройти, когда я заставляла себя поверить, будто переполняющая меня жажда – всего лишь грязная оплошность в контексте нашей бесполой возвышенной дружбы!»
Мой язык заскользил в ритуальном танце по желанному телу, опускаясь все ниже и ниже… Десятки раз мне приходилось стоять на коленях, чтобы доставить удовольствие мужчине. Даже и помыслить не могла, что однажды этим мужчиной станет Джудит. Ни стыда, ни страха, только безумное счастье принадлежности друг другу. Подобному никогда не повториться, я знаю, чувствую по невыносимой боли в груди, в глухом биении крови, но это совершенно не важно. Голые икры Джу подрагивают трогательно, по-детски, и жгучее желание уткнуться в них берет надо мной верх. Руки цепко обхватывают крепкие, как орехи, ягодицы, напряжено сжатые от ожидания… Как же я люблю тебя… Ну же, разорвись во мне тысячью снарядами. Утони во мне!
Когда все закончилось, он, обессилено упав в мои объятия, стал покрывать поцелуями мою шею, словно пребывал в экстатическом трансе. А я растроганно улыбалась, перебирая его густую шевелюру.
А потом мы молча лежали в траве, лицом к лицу. С блуждающей улыбкой, Джу неотрывно смотрел в мои глаза и пальцем нежно очерчивал контур моих губ, носа, бровей. Вдруг, глубоко вздохнув, он провел рукой по своим прикрытым векам:
– Ты единственный свидетель моего падения. Может, лучше тебя задушить, и дело с концом?
Тут же, лукаво сощурившись, он лег на меня сверху и, раздвинув мои ноги своими, набросил на шею шарф.
