Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой

Беременная жена тоже была в хиджабе, но ее платье было более европейского кроя, а из-под подола выглядывали яркие туфли. Женщины хорошо ладили, и Хетти провела большую часть вечера с ними, а Ожан тем временем показывал мне свое имение.

Большую часть земель он унаследовал от отца, но расширил границы владений, скупая прилегающие участки, на которых выращивал виноград, оливки, фундук и разводил крупный рогатый скот и овец.

Во владениях Ожана, похоже, не было никаких проблем с едой для скотины и с поливом, было много работников на ферме, несмотря на то что мужчины по всей стране были мобилизованы.

В целом мы с Ожаном нашли общий язык. Он был образованным человеком и интересовался современной медициной, но мне он не понравился – очень высокомерный, в обращении со слугами и женами проскальзывала привычная жестокость.

Когда мы уже собрались уходить, Ожан не нашел нужным скрыть свое раздражение из-за того, что мы не остались дольше. Он сказал, что уже отдал необходимые распоряжения, чтобы мы с ним могли поохотиться на куропаток в горах. Я поблагодарил его, но извинился, сославшись на неотложные дела в больнице, и мы уехали. Хетти слышала, как он наказал старшую жену громким шлепком за то, что она, по его мнению, не сумела справиться со своими обязанностями и произвести должное впечатление.

Джахан

– Я хочу знать, кто это был!

– Капитан, сэр…

– Я хочу, чтобы вы узнали, виновны ли в содеянном солдаты из моего подразделения!

– Господин, это могли быть и жандармы! Нет доказательств, что это были солдаты.

– Это были мужчины в форме, и это все, что мне известно. Если это были солдаты, я хочу знать их имена и звания – каждого, кто в этом участвовал!

Лейтенант Кадри замолчал.

– Если у вас ничего не получится, я хочу, чтобы вы нашли того, с кем люди будут говорить. Кого-то, кому они доверяют. Используйте свои связи в жандармерии, если потребуется. И проверьте еще раз, где был капрал Ханим в тот день.

– Вы сами его здесь видели, господин.

– В любом случае проверьте еще раз! И доложите мне! Обо всем, что узнаете, вы поняли меня? Как только вы что-то узнаете, сразу сообщите!

– Капитан, кто бы это ни сделал, ему не понравится, если на него донесут свои.

– Вы должны быть осторожны, но я даю вам слово: ваше имя не будет упомянуто.

– Дело не в этом, господин; отовсюду, в том числе и из Трапезунда, доносятся слухи об аналогичных историях. Это не единственный такой случай.

– Они напали на полоумную девочку! Мы солдаты Империи, а не дикие звери в поле! Я хочу, чтобы мои люди вели себя достойно!

– Со всем моим уважением, господин, вы это не сможете остановить. Накажете одних, но останутся другие. Нравится вам это или нет, но людей поощряют поступать подобным образом.

– Вести себя как звери?

– К армянам относятся как к угрозе, сэр. Чем о меньшем их количестве придется беспокоиться правительству, тем лучше.

Капитан холодно посмотрел на лейтенанта.

– Я лишь повторяю то, о чем говорят люди, сэр. То, что им говорят.

– Лейтенант, я надеюсь, вы понимаете меня, когда я говорю, что у меня есть свои причины желать знать имена насильников. Меня не особо волнует, как вы добудете эту информацию, но я хочу знать имена всех. Абсолютно всех!

Джахан сидел за столом в комнате, которую он использовал как кабинет. В ней было прохладно – в здании были толстые каменные стены, ее окна выходили на северо-восток, и полуденное солнце сюда не заглядывало. В комнате не было другой мебели, кроме расшатанного стола, стула и деревянного сундука, в котором хранились различные документы. В стену были вбиты гвозди, на которые Джахан вешал свою одежду.

Строения, расположенные на окраине деревни, были когда-то мукомольным заводом и зернохранилищем, но теперь использовались в качестве казармы и склада для провианта, который собирало подразделение капитана с момента прибытия.

Большинство собранного провианта, а его было немного, вскоре будет отправлено в Ван, к границе с Персией, для Третьей армии.

Отложив лист бумаги, лежавший перед ним, Джахан оставил попытку написать письмо домой. Казалось нелепым писать письма, когда он не получил в ответ ни одного и не знал, доставлены ли все его предыдущие послания. Да и к тому же он никак не мог сосредоточиться.

С тех пор как Джахан наступил на язык той девочки, он не мог обрести душевный покой. Воспоминания о ней, лежащей в том ужасном месте, не оставляли его. Ее истерзанное тело, нагота, стыд. На ее месте могла оказаться любая девушка, и даже… одна-единственная.

Стук в дверь прервал его невеселые размышления, вошел лейтенант Кадри. Выражение его лица было весьма угрюмым.

– Есть новости?

– Есть имена. Все мужчины, виновные в произошедшем, – солдаты, но не из нашего подразделения.

– Слава Аллаху! Где они базируются?

– В Трапезунде.

– Кто их командующий?

– Капитан Назим Ожан.

– Сын генерала Ожана? Его отец – советник немецкого атташе. Спасибо, Ахмет. Я напишу ему. А позднее нанесу ему визит.

Лейтенант не сдвинулся с места.

– Что-то еще?

– По поводу посещения капитана Ожана, сэр. Вы, конечно, можете к нему съездить, если желаете, но вы попросту зря потратите свое время.

– Я предполагаю, вы объясните мне почему.

– Потому что Ожан был одним из них.

Дневник доктора Чарльза Стюарта

На этой неделе я дважды выезжал за пределы деревни, первый раз – по вызову. Должен признать, я более чем обеспокоился после второй поездки.

Я поехал к вали. Разговоры Пола о черном списке армян набирают обороты в определенных кругах, и Хетти начинает верить этим историям. Она полагает, что мы должны использовать наше влияние на местные власти, чтобы обезопасить больницу и армян, живущих в деревне, хотя она знает мое отношение к «теориям» Пола.

Тем не менее ради нашего душевного спокойствия я согласился поговорить с вали.

Губернатор был в более мрачном настроении, чем обычно, и с негодованием опроверг все слухи. Нападение на девочку расследуют, а списки армян – скорее формальность, сказал он, начальный этап переписи всего населения страны.

Я вздохнул с облегчением, за много месяцев впервые мне стало так легко на душе. Пол на все слишком остро реагирует, это ему свойственно. Я решил, что необходимо немедленно с ним переговорить, чтобы расставить все точки над «и».

Уже несколько недель Пол к нам не приезжал, что было весьма необычно, поэтому я сам поехал в Трапезунд навестить его.

В больнице мне сказали, что он оперировал всю ночь и сейчас отдыхает дома.

Как и Манон, Пол жил на территории больницы, в отдельной, скудно меблированной комнате на последнем этаже. Я обнаружил его сидящим на кровати, полностью одетым и небритым. Судя по всему, он недавно проснулся. Я извинился за вторжение и попросил его не беспокоиться. В отличие от комнаты Манон, здесь не было ни чисто, ни уютно. Ничего личного, никаких картин или украшений, только запах немытого тела и старых окурков. Пол рассеянно огляделся, осмотрел пол и похлопал себя по карманам. Он нашел свой портсигар в кармане белого халата и прикурил сигарету. Я был в ужасе – как же он исхудал! Немытые волосы прилипли к голове, а лицо было бледным, как у шахтера.

Я сказал, что мы недоумеваем, почему так давно его не видели. Пол попросил передать Томасу, что он не забыл о его дне рождения и обязательно придет. Я предложил ему самому это сказать, но Пол заявил, что не может сейчас уехать.

– Кто-нибудь из персонала больницы может тебя подменить. Возьми несколько выходных, – предложил я. – Ты всегда советуешь мне проще ко всему относиться.

Запрокинув голову, он выпустил длинную струю дыма в потолок, а потом упал на подушки.

– Никого больше нет, Чарльз, их всех забрали, – сказал он.

Он сообщил, что всех врачей, работавших в больнице, забрали, за одним исключением – профессору Левоняну разрешили остаться, потому что он наблюдает одну из жен вали.

Это было совершенно бессмысленно. В городской больнице штат в пять раз больше, чем в моей, здесь несколько операционных, а кроме этого есть еще ортопедическая клиника и санаторий для туберкулезных больных.

Все это не может функционировать, если уменьшить количество работников, а два врача – это просто катастрофа. Я спросил его, что именно он имел в виду, сказав «забрали»?

– Список. Имена всех этих людей были в списке.

Теперь я начал понимать. Как обычно, он превратно истолковал факты. Мне было совершенно ясно, что произошло.

– Их призвали в армию! – заявил я. – Как я и предполагал!

Я спросил его, по-прежнему ли работают медсестры, он ответил утвердительно, что еще больше укрепило меня в моей правоте. Затем я рассказал о своем визите к губернатору, о том, что его чиновники собирают статистику для переписи.

Пол на это никак не отреагировал. Он продолжал таращиться на окрашенный в коричневый цвет потолок.