Ирвин Уэлш - Сексуальная жизнь сиамских близнецов
Ее родственники живут в Миннесоте. Я никогда там не была, может быть, потому, что когда-то у меня был неудачный опыт с парнем из Сент-Пола. У девушки, кстати, нет бойфренда, подруг, кажется, тоже нет. Она толстая и потакает всем своим прихотям. Может быть, ей нужен секс, он же нам всем нужен, так ведь?!
Можете посоветовать, как привести ее в чувство?
С уважением,
Люс X
PS Проект по захвату мира временно приостановлен. Из-за истории с педофилией меня разнесли в пух и прах. Бред полный, но телеканал слился. Кругом один фальшак, а мне фальшак не нужен.
PPS Кстати, про Утренние страницы… Не знаю, стоит ли. Каждому свое, конечно, но, мне кажется, это не пур муа[21].
Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Успокойся, пожалуйста!
Люси,
звонила Тельма и сказала, что ты оставила ей оскорбительное сообщение в голосовой почте и даже угрожала.
Прошу тебя не общаться с сотрудниками канала, в том числе с ней, когда ты сильно раздражена! Ты подрываешь все, что я делаю в твоих интересах!
Я понимаю, что ситуация крайне неприятная, но больше ничего сказать тебе не могу, кроме того, что необходимо полностью исключить контакты со СМИ. Предоставь это мне, я за это получаю зарплату!
Всех благ,
Валери
Еще одна пизда фальшивая!
11
Демон
В раю есть свой характерный запах, и это запах канализации. В Южном Бостоне нужно сильно постараться, чтобы в каком-нибудь дешевом ирландском баре найти сортир, где бы воняло так же, как в СоБи после дождя. Если не хочешь хлюпать по болоту, то и здоровых завтраков из булочной «Тейст-Бейкери» тебе не видать, хотя надо всего-то перейти через Элтон-роуд. Но я как-то не готова, знаете ли, по крайней мере не в кроссовках. Солнце раскочегаривается потихоньку, и скоро вонючее болото высохнет, но все равно не раньше чем через пару часов.
Приходит эсэмэска от Грейс Карильо: спрашивает, все ли в силе насчет спарринга на сегодня. Я и забыла совсем, но именно это мне сейчас и нужно. Я иду домой, делаю протеиновый коктейль (450 ккал), звонит Майлз:
– Люси… как ты там, солнышко?
– Я хорошо, – отвечаю уклончиво.
– Звоню извиниться за свое поведение.
– Принимается. Я тоже немного погорячилась.
– Круто.
Он прокашливается.
– Слушай, тут еще одно дельце есть…
Начинается.
– Та-ак…
– …дело такое, что, как бы ни начал, все равно покажешься гондоном…
Я сразу подумала: а ты гондон и есть, о чем бы говорить ни взялся, но прикусила язык. Зря я наговорила гадостей Тельме на голосовую почту. Полезла в бутылку. Теперь у нее есть свидетели и свидетельства. Я втягиваю воздух.
– Люси? Слышишь?
– Да… но очень плохо, – соврала я.
– Займи пятьсот баксов. На квартплату. Меня отправили в отпуск без сохранения, они там пока разбираются со страховкой по инвалидности, а у меня на «Визе» и на «Мастеркарде» перерасход.
– Не слышу ничего, помехи какие-то, – говорю я, царапая ногтем телефон. – Связь плохая…
– Я говорю, займи мне…
– Прерываешься, Майлз… Я за рулем сейчас… давай я перезвоню…
Я отключаю телефон и кладу его на стол. Допив коктейль, отправляюсь в «Бодискалпт» заниматься с Соренсон. После нашего вчерашнего ада она выглядит немного испуганно, но в походке есть что-то решительное. Те весы, что у нее в ванной, врут, скорее всего. По опыту знаю, что толстухи просто подстраивают весы так, чтоб показывали правильные цифры.
Я заряжаю ее на гирю, а в перерывах заставляю делать прыжки на месте, приседания, прыжки вперед, бурпи и упоры присев, а также упражнения для пресса на полу – прямые кранчи, подъем ног вертикально, велосипед, русское скручивание (с медболом), – пока она не начинает задыхаться и буквально пылать. После этого она надевает боксерские перчатки, и, хотя я показываю ей, как наносить кросс справа, хук слева, хук справа, апперкот, она дубасит по груше как размазня, пока я не начинаю орать, чтобы била сильнее. Потом снова заставляю ее делать упражнения, пока она опять не начинает задыхаться, стонать и краснеть до такой степени, что Лестер поднимает брови. Я сбавляю темп и ставлю ее на орбитрек, чтобы покрутила педали и потягала рычаги на большой скорости. Соренсон сходит с тренажера и не может говорить: выглядит, как Нил Армстронг, ступивший на Луну. Пылает адски, а я тихонько говорю: «Вдох носом, выдох ртом!»
Затраченные усилия дают ей чувство удовлетворения и мне тоже, но когда я ставлю ее на нормальные весы, она все равно весит больше 90 кг, 91 если быть, сука, точным!
– Результат не ахти, – говорит она и улыбается своей подобострастной скандинавско-миннесотской улыбкой, – но направление правильное!
Если будет результат, я тебе сообщу! И когда рот раскрывать, тоже скажу тебе я!
– Результата никакого нет! – гавкаю. – Ты в натуре думаешь, что после всего, что ты с собой сделала, один килограмм что-то может значить?
Я понижаю голос, потому что вижу, как навострила уши Мона. Она возится на соседнем мате с какой-то тощей жердью, как из журналов «Конде-Наст», типа делает с ней растяжки, но явно только для того, чтобы подслушивать. Орать на клиента – признак непрофессионализма, а от этой коварной рептилии всего можно ожидать. Она умеет интриговать и юлить. Прямо как Соренсон. Где она завтракала, интересно? В «Джеррис-Дели»? Свиная отбивная и прочая жирная хуйня, небось? Надо спросить у нее.
– Все это меня, мягко говоря, не впечатляет, Лина. Все упирается в цифры. Я думала, ты сбросишь больше.
– Ну, я тоже думала…
Толстуха ни черта не поняла, кажется.
– Ты на диету села?
Та надула губы: поймали с поличным, схватили за пухлую руку в банке с печеньем!
– Я, я пытаюсь, я…
– Здесь не пытаются, а делают! Делать нужно, – говорю я и ловлю хитрый, ледяной взгляд Моны, которая явно оживилась. Иди-ка ты нахуй, пизда с ушами! Я снова поворачиваюсь к Соренсон. – Ну ладно, мне надо валить. – И я беру сумку. Выходя, спиной чувствую, что она глядит мне вслед, как брошенный ребенок.
На улице яркое солнце, я щурюсь и понимаю, что забыла рейбаны, но назад уже не пойду. Стараясь держаться в тени, я иду по Вашингтон в Клуб смешанных единоборств Майами на 5-й улице.
Когда входишь в КСЕМ, тебя обдает из кондиционера, но эти чудесные спортзальные ароматы пота, линиментов и адреналина не выветришь ничем. Слава богу за этот клуб, груши, турники, гири, кардиотренажеры, два полноценных боксерских ринга и октагон. Из-за ресепшена встает Эмилио (рост 178, вес 66) и крепко обнимает меня в знак приветствия:
– Ну, привет!
– Привет!
Он отскакивает от меня, как кенгуру на задней скорости:
– Хорошо выглядишь, Люси Би!
– Ты тоже, дорогой. – Я заставляю себя улыбнуться во весь свой отбеленный домашним средством рот, который, надеюсь, соответствует его профессионально сделанной дорогой улыбке.
У Эмилио солидный опыт в профессиональном боксе (24-2-8, 11 нокаутов). Одно время он был восьмым в рейтинге Международной федерации бокса и десятым в Мировом боксерском совете. Из восьми поражений три было во время последних трех боев, причем два – в результате остановки боя. Пора было закругляться: из перспективного спортсмена он превращался в легкую добычу для начинающих молодых волков, и ему хватило ума именно так и рассудить, что само по себе редкость в безмозглом мире мужского бокса. Нос ему пару раз ломали, но на его симпатичном мальчишеском лице этого почти не видно. Он всегда был скорее юрким бойцом, чем силачом. Теперь заведует клубом и старается сохранять свой полусредний вес.
– Все-таки хорошо, когда есть возможность потренироваться как надо, – говорю я, и Эмилио одобрительно кивает. У него у самого есть несколько толстых клиентов, с которыми он занимается ради заработка в какой-то фейковой конторе.
Я делаю растяжку полных двадцать минут. Чем ты старше, тем растяжка важнее, хотя это ужасно надоедает. Мышцу растянешь или, еще хуже, порвешь, и привет: заживать будет дольше, а отлеживаться вообще не вариант. Мне нужны тренировки. Без них я бы ёбнулась. Особенно теперь. Тренировки позволяют сосредоточиться. Чтобы сохранять хладнокровие, нужно еще больше заниматься. Меркандо права: надо заткнуться и не лезть на рожон.
Еще двадцать минут я делаю разножки, приседания, бурпи, немного прыжков – это, кстати, лучше, чем скакалка, поскольку иначе нарушаются процессы образования молочной кислоты в руках, а это плохо, если еще потом хочешь постучать по груше. Затем обматываю руки, беру полуторакилограммовые гантели и боксирую сама с собой три раунда, потом надеваю перчатки и четыре раунда работаю по грушам, чередуя типы ударов – по корпусу, прямой справа, хук слева, по корпусу, двойной по корпусу, справа, хук справа, кросс справа, апперкоты; нашла отличный ритм, который вводит меня в транс. Как всегда в момент удара, на кожаной груше материализуются грустные рожи врагов.
