Ирвин Уэлш - Сексуальная жизнь сиамских близнецов
– Нет, конечно. – Она смеется и, расправив плечи, говорит: – Хотя… Вообще да, в некотором роде. Но только не по магазинам; я езжу по городу и собираю дохлых животных. В «Пэррот-Ворлд» их много. Еще по зоопаркам гуляю. Разумеется, я за них плачу.
– Но почему кости животных?
– Это придает композициям аутентичность. Хочется думать, что какая-то часть души этих бедных зверьков переходит в мои фигурки. – И она показывает на своих мутантов мужского и женского пола, стоящих на стеллаже. – Я думаю, – с тоской говорит она, – ты же тоже по сути скульптор, а я твой текущий проект.
От этих ее слов у меня почему-то мурашки пробегают по коже.
– Я рада, что у меня есть проект, хотя бы текущий, – фыркаю я в ответ и снова начинаю злиться на этих трусливых тварей с телевидения.
– Я верю в тебя, Люси, – отвечает Соренсон, будто читая мои мысли, и я от этого растрогалась больше, чем надо. – Парень был реальный псих. Он бы там всех перестрелял.
– Да, перестрелял бы, – киваю я, и мне неприятно, что я уступила ей сильную позицию, отчего я смотрю ей прямо в глаза. – Веришь в меня, говоришь?
– Да, – отвечает она смущенно, – конечно верю. Я же говорю…
– Ты правда в меня веришь?
– Да, – повторяет она и, уже вся распаленная, убирает челку с глаз. – Да, верю!
Я всматриваюсь ей прямо в душу. И что я вижу? Слабая, зашуганная неудачница.
– Если хочешь, чтобы я помогла тебе измениться, ты должна перестать маяться хуйней и начать помогать мне.
Соренсон настолько офигела, что перестала дышать и инстинктивно положила ладонь на грудь.
– Что ты имеешь в виду? Я уже меняюсь, – хныкает она. – Мне… кажется…
– Нет. Врешь.
– Что?
– Иди за мной! – И я выбегаю из мастерской обратно в дом.
Соренсон в исступлении бежит следом:
– Подожди, Люси, куда ты?
Не обращая на нее внимания, я вбегаю на кухню и открываю шкафы. Так и знала: опять запаслась жратвой. Я достаю коробку каких-то тошнотворных мюсли и вскрываю ее:
– Сахар сплошной, – и сразу высыпаю все в мусор. Медленным движением головы указываю на ванную. – На весы, Лина. Весы могут стать твоим лучшим другом, а могут – и злейшим врагом!
Иду обратно по коридору. На книжном шкафу семейные фото: родители, подруги, студенты, любовников нет, хотя можно догадаться, где они еще недавно стояли. Есть фотографии самой Соренсон – худой; вообще-то, могла быть красоткой, если бы не эта челка и напряженное, озабоченное лицо. Меня охватывает внезапный порыв: полное безумие, и я сама от себя в шоке.
– Давай раздевайся. До трусов.
– Что?
Она смотрит на меня с нервной ухмылкой, которая быстро перерастает в ужас, потому что она видит, что я не шучу.
– Нет! Зачем тебе это?
– Значит, там у нас все хорошо, – и я показываю на мастерскую, – а здесь, значит, обман. – Я киваю в сторону кухни. – И как все это примирить, Лина? Это ведь все в одном человеке, который делает какую-то нездоровую хуйню в мастерской, а здесь перед теликом разлагается. Человек в мастерской почему-то смел и силен! Что ты делаешь для выставок, я посмотрела, теперь хочу посмотреть, что ты можешь предъявить миру сама по себе. И хочу, чтобы и сама посмотрела. Раздевайся! Снимай все!
– Нет! Не хочу!
– Ты же сказала, что веришь в меня. Ты снимаешь меня и выставляешь на весь мир, а раздеться, значит, не хочешь! Значит, врешь! Наврала мне!
– Я… не врала… Я не могу… – тяжело дыша, говорит она, и, ох блядь, сука, ебанашка начинает биться в конвульсиях и задыхаться. Мне становится не по себе.
– Все в порядке, – успокаиваю я.
– НЕТ! НЕ В ПОРЯДКЕ!
Соренсон вопит во всю глотку. Я понижаю тон и глажу ее по руке:
– Верно. И именно поэтому ты должна раздеться. Не надо так реагировать.
– Я знаю. – И она кивает с таким жалким видом и гримасой боли на лице… Такого я еще не видела. – Просто Джерри меня заставлял…
Я застываю: бля-я-я…
– Ладно, извини. Проехали.
Но она встает вполоборота и начинает стягивать с себя свой топ. Ее лифчик впивается в подрагивающую бледную плоть, покрытую гусиной кожей. Рыхлое брюхо и отвратительный спасательный круг на талии свисают над трениками.
– Все снимай, Лина. – Я почти шепчу.
Она надувает губы на секунду, потом расправляет плечи, на этот раз как-то нелепо, почти как дерзкая шлюха в ответ на внимание маньяка. Мне становится дурно. Кажется, я сейчас проблююсь, но я подавляю рефлекс.
Соренсон стягивает треники и перешагивает через них: у меня слезы подступили к глазам. Господи, как же она отвратительна. Я вся напряглась, едва в состоянии смотреть на нее, но беру ее за пухлое запястье и веду в ванную на весы.
– Как же я ненавижу эти ебаные весы, – говорит она, и злость придает ее лицу какую-то форму и характер.
Я смотрю на ее горящие злые глаза и думаю про парк Эбби-Адамс-Грин, ощущая в ноздрях запах свежескошенной травы. Я затаила дыхание. Надо это пережить и взять под контроль!
– Ну, сколько там?
– Девя… – всхлипывает она, – девя… Девяносто два килограмма!
Я подвожу ее к большому зеркалу, она чуть не плачет. Хватаю старое фото в рамке со шкафа и подношу ей к лицу:
– Это кто?
– Я.
– Кто «я»?
– Лина… Лина Соренсон.
Я показываю на бесформенную тушу в зеркале:
– А это, блядь, кто?
– Я-я-я-я-я-я… Л-и-и-и-ина…
– Какая Лина?
– Лина Соренсон!
– ЭТО НЕ ЛИНА СОРЕНСОН!
Я показываю на бесформенное, загубленное тело в зеркале.
– Нет… – Соренсон прикрывает глаза рукой и дрожит.
Теперь я чувствую себя сильнее, потому что подпитываюсь осознанием праведной миссии.
– Это какое-то толстое, мерзкое, потное чудовище, которое проглотило Лину Соренсон! Лина Соренсон там внутри. – Я тыкаю ей пальцем в толстый рыхлый живот и пристально смотрю в испуганные глаза, отражающиеся в зеркале. – Мы должны выпустить Лину Соренсон на свободу, – шепчу я ей в ухо. – Ты и я.
– На свободу… – Соренсон бездумно повторяет, как попугай.
– Ты поможешь мне отпустить Лину Соренсон на свободу?
Она трогательно кивает.
– НЕ СЛЫШУ! – лаю я, она вздрагивает и отскакивает. – Значит, заглатывать все эти тонны дерьма твое хлебало может, а вытаскивать из него клещами надо? ТЫ ВЫЙДЕШЬ НА БОЙ?! ШАГНЕШЬ ИЗ СТРОЯ?! ТЫ ПОМОЖЕШЬ МНЕ ВЫПУСТИТЬ ЛИНУ СОРЕНСОН НА СВОБОДУ?!
– Да…
– НЕ СЛЫШУ! КОГО МЫ ВЫПУСТИМ НА СВОБОДУ?
– Лину… Лину Соренсон…
– ГРОМЧЕ! ПРООРИ МНЕ ЭТО В ЛИЦО, БЛЯДЬ! Давай, скажи мне: кого мы выпустим на свободу, ядрена кочерыжка?!
Она зажмуривает глаза, сжимает кулаки и красиво разражается праведным гневом:
– ЛИНУ СОРЕНСОН!
– КОГО?!
– ЛИНУ СОРЕНСОН!
Я поворачиваюсь к зеркалу, смотрю на ее прыщавое красное лицо: из носа текут сопли.
– Лину заперли! Ты видишь, как они это сделали? Видишь, как ты позволила им замуровать эту красивую девушку?
Я машу фотографией у нее перед носом.
– Да, да, я вижу. – Она смотрит на свое отражение очень сосредоточенно и с отвращением. – Как я могла быть такой идиоткой?! Господи, что я наделала?
– Ты сейчас злая, – говорю я и хватаю ее за пухлое плечо, – и именно это мне и нужно от тебя. Но я не хочу, чтобы эта злость ушла внутрь, потому что тогда будет депрессия. Когда у нас депрессия, мы тащим в рот всякое говно, компенсируем переживания, что в жизни ничего не клеится.
Я стою у нее за спиной, обхватив руками дрожащую тушу, и шепчу ей в ухо:
– Поиграли, и хватит, это игра для лузеров. Больше не надо.
– Нет. Больше не надо.
Она трясет головой в ярости, я обхожу ее и заглядываю в глаза:
– Мы выйдем на бой. Шагнем вперед из строя.
– Да.
– Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Ты будешь работать со мной по-настоящему, чтобы выпустить Лину Соренсон?
– Да! Да. Да. Да, буду!
И вот я держу в руках маленькую мисс СоБи, доведенную до нужной кондиции: хнычущую, но дерзкую массу рыхлого желе. И я чувствую, как она выпускает все это прочь: ненависть к себе, издевательства, гнев, отрицание, виктимность. Вот так скоро и жир начнет выходить – воплощение всего этого безобразного, извращенного бреда.
– Мы готовы, сестра моя, – говорю я. – Мы готовы начать борьбу. – И я протягиваю ей раскрытую ладонь, мол, дай пять, и она, поколебавшись, отвечает как надо. – Приветствуем вас в Комитете спасения Лины Соренсон!
10
Контакты 4
Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Я не понимаю
Здравствуйте, Мишель!
Я опять вынуждена бессовестно просить у вас профессионального совета. У меня есть клиент, такая типа художница, у нее вроде все есть, но проблема в том, что она объедается сверх всякой меры. Она делает скульптуры и фигурки из костей животных, но при этом присылает мне фотки пушистых зверьков со всяких сайтиков! Она не психопат?
Ее родственники живут в Миннесоте. Я никогда там не была, может быть, потому, что когда-то у меня был неудачный опыт с парнем из Сент-Пола. У девушки, кстати, нет бойфренда, подруг, кажется, тоже нет. Она толстая и потакает всем своим прихотям. Может быть, ей нужен секс, он же нам всем нужен, так ведь?!
