Энн Тайлер - Катушка синих ниток
– Если я еще хоть один распроклятый разочек увижу эту пакостную статую, – заявил Ред, – то, клянусь, возьму напрокат бульдозер. Это же просто позор! В других городах на вокзалах фонтаны или что-нибудь этакое солидное из металла, а у нас гигантский жестяной Франкенштейн с дурацким сердцем, которое мигает голубым да розовым.
– Как Денни? – перебила Эбби.
– Нормально, насколько могу судить. – Он заглянул в кувшинчик для сливок: – А еще есть?
Нора встала и направилась к холодильнику.
– Мы разговаривали исключительно про «Орионе»[20]. – Ред наконец снизошел до того, чтобы удовлетворить любопытство родных. – Мы оба не верим, что они продержатся на том же уровне до конца сезона.
– А.
– Он привез с собой три сумки.
– Три?
– Я его спросил, – Ред размешивал кофе, – зачем, говорю, столько багажа? А он: тут, мол, летняя и зимняя одежда.
– Зимняя?
– Зимняя. Она, говорит, занимает почти все место – материал толще.
– Как же он это тащил? – удивился Стем.
– Когда садился в поезд, нанял носильщика, но вот когда высаживался… Вы когда-нибудь пробовали найти носильщика в Балтиморе? К тому же после полуночи? А он ничего, справился. Если б я знал, я бы припарковался и пошел за ним на вокзал.
– Зимняя одежда! – Эбби говорила тихо и обращалась будто сама к себе.
– Вкусный омлет, – сказал ей муж.
– Это Нора сделала.
– Вкусный омлет, Нора.
– Спасибо.
– Видимо, нужно убрать все из шкафа в кабинете, – задумчиво произнесла Эбби. – Но мне уже пришлось искать место для вещей из шкафа в кладовке. А еще из шкафа в комнате Стема и Норы. – У нее сделался испуганный вид.
– Расслабься, – буркнул Ред, не поднимая глаз от омлета.
– Ненавижу, когда так говорят.
– Я могу освободить этот шкаф, – предложила Нора.
– Но ты же не знаешь, куда переложить вещи.
– Нора – мастер оптимизации пространства, – поведал Стем.
– Да я нисколько не сомневаюсь, что она мастер, но…
– Привет всем. – В кухне появился Денни.
На нем были защитного цвета штаны, заляпанные краской, и футболка с изображением группы «Стринг Чиз Инсидент». Взлохмаченные волосы бахромой падали на уши. (Другие мужчины в семье фанатично следили за тем, чтобы волосы не отрастали.) Впрочем, выглядел Денни здоровым и веселым.
Эбби воскликнула:
– Солнышко! Как я рада! – и встала обнять сына.
Тот коротко обнял ее в ответ и наклонился погладить Бренду. Собака с трудом поднялась с пола, доплелась до Денни и уткнулась в него носом. Стем, не вставая, приветственно поднял руку, а Нора улыбнулась:
– Привет, Денни!
– Поесть осталось?
– Сколько угодно, – ответила Эбби.
Нора опять пошла за кофейником.
– Где дети? – спросил Денни, усевшись за стол.
– На веранде, – сказала Эбби. – Надеюсь, это не они тебя разбудили?
– Вообще не слышал ни звука.
– Как доехал?
– Ничего, нормально. – Он положил себе омлет.
– Надо было ехать сегодня утром. В воскресенье утром поезд пустой.
– Вчера вечером тоже, – ответил Денни.
Стем спросил:
– По-прежнему занимаешься кухнями?
– He-а, я уволился.
– И что же теперь?
– Теперь я здесь. – Денни смерил Стема холодным взглядом.
Нора вмешалась:
– Извините, но мне нужно одеть мальчиков. Скоро в церковь.
Денни коротко посмотрел на нее, взял вилку и начал есть.
Мальчики, узнав, что Денни проснулся, радостно ворвались на кухню, облепили его и забросали вопросами – не забыл ли он свою бейсбольную перчатку? Отвезет ли их на речку? Хайди гавкала, прыгала и пыталась пролезть между ними. Денни отделался от ребятни, добродушно пообещав, что позже они обязательно чем-нибудь займутся, и Нора увела их наверх. Стем направился следом с маленьким Сэмми на спине, а Ред удалился на веранду читать газету.
Эбби и Денни остались вдвоем. Она налила себе еще кофе и села.
– Деннис.
– Ой-ой-ой.
– Что?
– Раз ты называешь меня Деннис, значит, дело пахнет керосином. – Он положил себе на тарелку немного джема.
– Денни, я догадываюсь, что сказала тебе Джинни. Что я стала рассеянная и мне нужна нянька.
– Она так не говорила.
– Ну ладно, это неважно. Я хочу, чтобы ты выслушал и мою версию.
Он склонил голову набок.
– То, из-за чего все всполошились, – начала Эбби, – в смысле, почему Стем и Нора решили жить с нами. Все совсем не так, как может показаться. я не… не ушла из дома и не потерялась, как слабоумная старушка. В тот вечер случился жуткий ураган, ну, тот, который называли «Деречо», помнишь? Господи, «Деречо», «Эль Ниньо»… какими словами мы теперь бросаемся… И скажи только, что это не глобальное потепление! Так вот, ураган повалил у Эллисов одно из их огромных деревьев прямо на провода между нашими участками. И еще штук сто других деревьев, так что половине города отключили электричество, и нам тоже.
– Фигово. – Денни принялся за тост.
– Видел бы ты это дерево! Оно валялось на земле, как гигантский черенок брокколи, только с корнями. А какая ямища от него осталась! Прямо подземелье. Представь, до чего любопытно на такое посмотреть.
– Значит, ты пошла смотреть яму?
– Получается так.
– Получается?
– Да. Я практически уверена.
– Мам… Ветер был ураганной силы. Ты должна помнить, выходила или нет.
– Я помню. То есть я помню, как стою на улице, но не помню, как выходила. Понимаешь, иногда моя память перепрыгивает вперед на пару минут, совсем как игла на пластинке. Я занимаюсь самым обычным делом и внезапно вижу, что время прошло, понимаешь? Минут пять или десять, точно не знаю. Но между тогда и сейчас полный провал. Не так, когда забываешься за каким-то рутинным занятием, но все-таки сознаешь, что время идет. Нет, больше похоже на… вот как будто просыпаешься от наркоза.
– Больше похоже на микроинсульт, – сказал Денни, – или что-то подобное. Приступ.
– Приступ? Не знаю.
– Ты говорила врачу?
– Нет, конечно.
– Но может, это легко лечится.
– В моем возрасте все трудно лечится, – возразила Эбби. – К тому же такое со мной случается не часто. Совсем не часто.
– Хорошо. Значит, ты говоришь, что вышла в грозу посмотреть яму.
– Нет, гроза кончилась. И дождь прекратился. Но вообще да, именно так. И я была в тапочках и в ночной рубашке и без ключей от дома. Зачем мне ключи? Обычно замок сам не захлопывается. Ох, до чего же я ненавижу автоматические замки! Это небось твой отец постарался, он все время с чем-нибудь возится. Ну а потом он, естественно, не слышал, как я его зову, потому что давно уже крепко спал, совсем стал глухой, ты ведь знаешь. Я кричала, стучала… Позвонить-то не могла, электричества ведь не было, да и не слышит он звонок почти никогда. Я даже бросала камешки в окно нашей спальни, но оказалось, что это довольно-таки бесполезное дело, не как в книгах. И в конце концов подумала: что ж, устроюсь в гамаке и дождусь утра. И, скажу тебе, это отнюдь не плохо. Приятно даже. Света нигде нет, не горят ни фонари, ни окна в домах, и только слышно, как вода капает с деревьев и квакают древесные лягушки. Я пристроилась в гамаке и заснула, а утром проснулась все равно слишком рано, твой отец еще спал. И я решила погулять и посмотреть, что натворила гроза. Тут была настоящая зона бедствия, Денни! Посреди улицы поваленные огромные стволы, ветки, всюду оборванные провода, против дома Браунов расплющенная машина… Там-то меня и застала Сакс Браун. Я проверяла, не застрял ли кто в этой машине. Представляю, как оно выглядело со стороны: я за полквартала от дома в ночной рубашке с грязным подолом. – Эбби хихикнула.
– Понятно… – ответил Денни.
– Но это еще не повод приставлять ко мне сиделок.
– Нет, не повод, – кивнул Денни.
– Вот и хорошо.
– Это скорее стечение не подвластных тебе обстоятельств. Такое мне хорошо знакомо.
– Значит, ты согласен, что вам не нужно здесь быть? – спросила Эбби. – Нет, не подумай, мне нравится, что вы с нами. Но в этом нет нужды, понимаешь?
– Почему ты Стему этого не рассказала?
– Стему? Я рассказала. Вернее, попыталась. Я всем попыталась рассказать.
– Почему же ты его не попросишь уехать? Почему меня, а не его?
– Детка, я не прошу тебя уехать. Я надеюсь, что ты пробудешь у нас сколько захочешь. Я только говорю, что мне не нужна сиделка. Ты вот сразу во все вник. А Стем… не может. Они с твоим папой на одной волне. Они раскидывают умом и вырабатывают мнение, понимаешь, о чем я?
– Прекрасно понимаю, – ответил ее сын.
Эбби с явным облегчением откинулась на стуле, и лоб ее уже начал разглаживаться, но тут Денни со словами «Каждый раз одно и то же» встал и вышел из кухни.
По несчастливому совпадению к воскресному ланчу явилась очередная «сиротка». Некто Атта с безумно сложной фамилией – недавняя иммигрантка лет под шестьдесят, тучная, пастозная, в толстом платье с ремнем и в чулках, похожих на эластичный бинт, хотя стояла жара, тридцать три градуса, и чулок в Балтиморе не видывали уже несколько месяцев. Ее не ждали, и вдруг она забарабанила по сетчатой двери с криками:
