Энн Тайлер - Катушка синих ниток
Оставшись с Дугласом вдвоем, она усадила его на полу веранды собирать пазл, который принесла из комнаты Денни. Мальчик не сложил его, хотя тот состоял всего из восьми или десяти частей, но целый час тихо передвигал детали, подбирал одну, потом другую и внимательно рассматривал, а щенок сидел рядом и пристально следил за каждым движением. Потом, закончив все свои утренние дела, Эбби села вместе с ним на диване и стала читать ему книжки с картинками. Малышу явно нравились те, где есть животные: время от времени, когда она собиралась перевернуть страницу, он клал руку на книгу, чтобы получше рассмотреть рисунок.
Услышав, что к задней двери подъехала машина, Эбби подумала, что это Пэг Браун привезла Денни из детского сада. Она поспешила на кухню и очень удивилась: в заднюю дверь входил Ред.
– Что такое, почему ты вернулся?
– Одиночка умер.
– Что?
– Лоренс. Умер.
– Но я думала, у него просто аппендицит!
– Да, – ответил Ред. – Я пошел в его палату, а его там нет. Парень с соседней койки сказал, перевели, мол, в интенсивную терапию. Я туда, а меня не пускают. Я хотел уже уйти и заглянуть позже, но вдруг вышел врач и говорит: «Ваш друг умер». Они, дескать, всю ночь его спасали и сделали все возможное, но спасти не удалось. Перитонит.
Что-то заставило Эбби повернуть голову – в дверях кухни стоял Дуглас и напряженно вглядывался в лицо Реда.
Эбби проговорила:
– Ой, маленький ты мой…
Они с мужем посмотрели друг на друга. Понял ли ребенок? Может, и нет; он весь светился надеждой.
Ред начал:
– Сынок…
– Он ничего не поймет, – остановила Эбби.
– Но мы не можем от него скрывать.
– Он совсем еще крошка. – И Эбби спросила Дугласа: – Сколько тебе лет, малыш?
Ни она, ни Ред не ждали ответа, но Дуглас, помедлив, поднял два пальца.
– Два! – вскричала Эбби и повернулась к Реду: – Я думала, три, а ему всего два.
Ред тяжело опустился на кухонный стул.
– И что теперь? – проговорил он.
– Не знаю, – отозвалась Эбби. И села напротив.
Дуглас по-прежнему внимательно наблюдал за ними обоими.
– У тебя ведь есть ключи, да? – спросила она Реда. – Надо будет сходить на квартиру, поискать документы, узнать, кто ближайший родственник Одиночки.
Ред кивнул и, как послушный ребенок, опять встал. Тут за дверью просигналила Пэг Браун, и Эбби пошла впустить Денни.
В тот вечер, когда она укладывала Дугласа спать в комнате своего сына, Денни позвал:
– Мама.
– Что?
– Когда этот маленький мальчик уедет домой?
– Очень скоро, – ответила Эбби.
Денни ревниво следовал за ней по пятам, прямо как приклеенный. Он был одет – ему еще не пришло время ложиться.
– Иди вниз, – велела она. – Займись чем-нибудь.
– Завтра он уедет?
– Наверное.
Она подождала, пока он спустится по лестнице, и снова занялась Дугласом. Тот сидел на краю кровати в пижаме, аккуратненький и чистенький. Его искупали, хотя вчера вечером разрешили не принимать ванну. Эбби села рядом с ним.
– Знаю, я говорила, что сегодня ты увидишь своего папу, но я ошибалась. Он не смог прийти.
Дуглас смотрел куда-то в одну точку. Казалось, он не дышит.
– Он хотел, очень-очень-очень. Хотел тебя повидать, но не смог. Не может.
Вот, собственно, и все. И двухлетний ребенок понял бы. Она замолчала и робко обняла его, но он не прижался к ней. Сидел, отстранившись, очень прямо, весь окостеневший. Эбби убрала руку, но продолжала смотреть на мальчика.
Наконец он лег. Она укрыла его, поцеловала в лоб и выключила свет.
В кухне Денни и Джинни спорили из-за йо-йо, а Мэнди, едва Эбби вошла, оторвалась от домашней работы и поинтересовалась:
– Ты сказала ему?
Ей было тринадцать, и она больше других понимала, что происходит.
– Как смогла, – ответила Эбби.
– А он что?
– Ничего.
– Может, он не умеет говорить?
– Да нет, должен уметь. Просто сейчас он очень расстроен.
– Может, он умственно отсталый.
– Нет, видно, что он все понимает.
– Мам! – вмешалась Джинни. – Денни говорит, это его игрушка, но он свою сломал. Скажи ему, мам, что это моя.
– Ну-ка, тихо, вы оба.
Задняя дверь открылась, и вошел Ред еще с одним бумажным пакетом. По телефону он лишь попросил ужинать без него, поэтому сейчас Эбби немедленно спросила:
– Что ты узнал?
Он поставил пакет на стол.
– Его няня – какая-то древняя старушка. Ее номер оказался приклеен скотчем к телефону. Судя по голосу, она слишком дряхлая, чтобы ухаживать за ребенком. И она понятия не имеет, есть ли у Дугласа родственники, а также не знает и знать не желает, где его мать. Мальчику, говорит, без нее лучше.
– А еще какие-нибудь телефоны там были?
– Врач, дантист, «Уитшенк Констракшн».
– А номера матери нет? Казалось бы, Одиночка на крайний случай должен знать, как с ней связаться.
– Но, Эб, если она путешествует…
– Ха! Путешествует она.
Ред вывалил на стол содержимое пакета: одежду, два пластмассовых грузовичка, небольшую стопку документов.
– Документы на машину, – он взял одну из бумаг, – выписка с банковского счета, – взял другую, – свидетельство о рождении Дугласа.
Эбби протянула руку за свидетельством и прочла вслух:
– Дуглас Алан О’Брайан. Отец: Лоренс Дональд О’Брайан, мать: Барбара Джейн Имс. – Она посмотрела на Реда: – Они не были женаты?
– Может, просто не меняла фамилию.
– 8 января 1977 года. Значит, Дугласу и правда два года. Не знаю, с чего я взяла, что он старше. Наверное, потому, что он держится так… строго, понимаешь?
– Но что нам делать дальше? – спросил Ред.
– Понятия не имею.
– Звонить в социальную службу?
– Ты что, боже упаси!
Ред моргнул: Эбби раньше работала в соцопеке.
– Я разогрею тебе ужин. – Эбби деловито встала, давая понять, что разговор окончен.
Дети по очереди легли спать – сначала младшие, потом Мэнди. Джинни, желая родителям спокойной ночи, поинтересовалась:
– А можно нам его оставить?
Но при этом, казалось, понимала, что ответить взрослым ей нечего. Другие двое о Дугласе не говорили вовсе – как и Ред с Эбби, когда остались вдвоем. Хотя Ред один раз попытался:
– Ты ведь понимаешь, что у Одиночки наверняка найдутся родственники.
Но Эбби перебила:
– Слушай, мне вдруг безумно-безумно захотелось спать.
И Ред замолчал.
Назавтра была суббота. Дуглас спал дольше всех, включая Аманду, которая, как всякий подросток, уже полюбила дрыхнуть допоздна.
– Пусть отдохнет, бедняжка, – решила Эбби.
Она накормила семью завтраком, но сама даже не присела. Сновала от плиты к столу и, едва дети поели, предложила:
– Может, оденетесь и погуляете с Клэренсом?
– Джинни и Денни погуляют, – отозвалась Аманда. – Я позвала в гости Патрисию.
– Нет, ты тоже, – велела Эбби. – А Патрисия придет попозже.
Аманда хотела что-то сказать, но передумала и вслед за братом и сестрой вышла из кухни.
Остался Ред, он за второй чашкой кофе читал спортивный раздел газеты. Когда Эбби села напротив, он настороженно глянул на нее и вновь спрятался за газетой.
– Я считаю, что мы должны оставить его у себя, – объявила Эбби.
Ред шваркнул газету на стол:
– Господи! Эбби.
– Ясно же, что, кроме нас, у него никого нет. Эта его мамаша! Даже если мы ее разыщем, сомневаюсь, чтобы она захотела взять малыша. А если даже и захочет? По-твоему, она будет о нем как следует заботиться? Не бросит в первую же трудную минуту?
– Но мы не можем усыновлять всех детей, которые попались на пути, Эб. У нас своих трое, а больше мы и позволить себе не в состоянии! Троих-то с трудом! К тому же ты собиралась вернуться на работу, когда Денни пойдет в первый класс.
– Ничего, вернусь, когда Дуглас пойдет.
– Плюс ко всему, у нас нет на него прав. Ни один суд в нашей стране не разрешит нам оставить ребенка у себя при живой матери.
– А мы в суд не пойдем, – сказала Эбби.
– Совсем с ума сошла?
– Скажем, что присматриваем за ним, пока мать в отъезде. В сущности, так оно и будет.
– И потом, – продолжал Ред, – откуда нам знать, что он нормальный?
– Конечно, нормальный!
– А разговаривать он умеет?
– Он стесняется! Нервничает! Мы ему чужие!
– Но он реагирует на слова?
– Да! И ровно так, как реагировал бы любой ребенок, чей мир внезапно перевернулся с ног на голову.
– Но все же вдруг с ним что-то не так? – не унимался Ред.
– Допустим, он не Эйнштейн! И что? Скормим его волкам?
– Но сумеет ли он освоиться в нашей семье? Поладит ли с нашими детьми? Подходит ли он нам? Мы ровным счетом ничего о нем не знаем! Его не знаем. Не любим!
– Ред, – укорила Эбби.
И встала. Она была полностью одета, причем весьма тщательно – в половине десятого утра в субботу! Это, если задуматься, не входило в ее привычки. Но даже волосы она уже заколола и выглядела необычайно внушительно.
