Ники Пеллегрино - До свидания, Рим
«Если ни жена, ни менеджер не могут переубедить Марио Ланца, какой смысл пытаться мне?» – решила я и, выбрав подходящий момент, обратилась к мистеру Тайтельбауму. Он купил детям лакричные палочки и теперь смеялся над их перемазанными лицами и моими тщетными попытками привести их в божеский вид. На этот раз его веселость казалась вполне искренней.
– Синьоре, а маленькую неаполитанку так и не нашли? – спросила я.
– Увы, – ответил он.
– Возможно, я могла бы помочь.
– Вы знаете, где она? Как ее найти? – оживился Тайтельбаум.
– Кажется, летом Луиза ди Мео выступает на пляже. Но в Риме много пляжей. Она может быть на любом из них.
Он пожал плечами.
– Значит, Марио все-таки придется согласиться на другую девочку. Выбора у него нет.
– У меня есть сестра, ее зовут Кармела. Очень хорошенькая и тоже уличная певица. Может, она подойдет?
– Приведите ее на прослушивание к Джорджу Столлу. Он отвечает за музыку к фильму и ищет подходящую девочку. Почему бы не показать ему и вашу сестру?
– Разве ее должен прослушивать не синьор Ланца? – робко спросила я.
– Нет, вам нужен именно Столл. Поговорите с ребятами из отдела по подбору актеров. Они все устроят.
Знать бы раньше, что все так просто! Я даже не подозревала о существовании «ребят из отдела по подбору актеров» и уж тем более не догадывалась, что они с радостью согласятся послушать Кармелу, особенно когда выяснят, что она много лет выступает на улицах Рима.
– Она правда уличная певица? Кусочек настоящей Италии? – спросила меня энергичная дама средних лет. – Именно это нужно синьору Ланца.
– Да, я знаю. Моя сестра как раз такая и есть, – заверила я.
– Пусть приходит в пятницу. Никаких записей с собой приносить не надо: мы хотим послушать ее голос без аккомпанемента.
– А сестра сможет выступить перед синьором Ланца? – с надеждой спросила я.
– Если понравится мистеру Столлу, – ответила женщина. – Это самый важный музыкальный номер во всем фильме. Сниматься будет только тот, кого одобрит синьор Ланца.
Весь день я упивалась успехом и гадала, как отреагирует сестра. Мне представлялось, что она будет репетировать часами, пока Розалина не заткнет уши. Если в день прослушивания Кармела будет в голосе, то дуэт у нее в кармане. Кто же сможет с ней сравниться – если, конечно, Луизу ди Мео не найдут?
Мне не терпелось поскорее с кем-нибудь поделиться. Я была так взволнованна и горда собой, что еле сдерживалась, и как только мы добрались до виллы и Бетти пошла отдыхать, тут же побежала на кухню.
Как я и надеялась, Пепе был там – готовил фрикадельки детям в суп, катая в широких ладонях мясные шарики.
– Я не обедала, – сказала я. – Есть что-нибудь перекусить? Кусочек сыра или прошутто?
– Да, да, конечно, – сразу оживился Пепе. – Садись, я все принесу.
Обтерев руки, он принялся доставать из холодильника и расставлять на столе тарелки с едой: скользкие от оливкового масла запеченные цукини, приправленные ароматными иголочками розмарина, крошечные луковки, тушенные с коричневым сахаром и бальзамическим уксусом, и целая гора шариков жемчужно-белой моцареллы, такой свежей, что из нее сочилось молоко буйволиц. Я отправила в рот первый кусочек и тут же зажмурилась от удовольствия.
Пепе наблюдал, как я ем.
– По-моему, из всех продуктов моцарелла больше всего похожа на поцелуй, – мягко сказал он.
– Как можно сравнивать еду с поцелуями? – изумилась я.
– Такие же ощущения во рту. Она очень нежная и податливая. Свежая моцарелла любого сделает счастливым, – рассмеялся Пепе.
Я съела весь сыр до последнего кусочка и потянулась вилкой к другим блюдам.
– А у меня хорошая новость, – сказала я, отправляя вилку в рот. – Сегодня со мной произошло кое-что замечательное.
– Правда? Расскажи!
– Моя сестра, может быть, споет с Марио Ланца. Через три дня она идет на прослушивание к музыкальному режиссеру Джорджу Столлу. Здорово, правда? Это я все устроила.
– Твоя сестра певица? – с интересом спросил Пепе. – А какую музыку она исполняет?
– Кармела может петь что угодно. У нее очень необычный голос.
– Все голоса разные, – заметил он. – Одни низкие и по звуку напоминают виски. Они больше всего подходят для джаза. Другие – чистые и прозрачные, как вода, а третьи – глубокие и густые, словно горячий шоколад. Ну и, конечно, есть еще настоящие певцы. Такие должны петь только в опере.
Пепе подал мне бумажную салфетку, и я вытерла рот.
– Откуда ты столько всего знаешь о пении?
– В моей семье все любят музыку – nonno[29], папа, мама. Я вырос на опере. Даже теперь, слушая Верди, я вспоминаю нашу полную звуков музыки кухню и маму, месящую тесто.
– А моей маме больше нравятся американские певцы, – призналась я. – Она любит рок-н-ролл.
– Под рок-н-ролл приятно танцевать, – согласился Пепе. – Но когда хочется по-настоящему послушать музыку, прочувствовать ее, опере нет равных. Поэтому я и не понимаю синьора Ланца. У него огромный талант, безупречная дикция и владение дыханием. У меня мурашки по коже, когда я слушаю его пластинки. А он предпочитает петь для Голливуда.
Пепе всегда говорил так уверенно, что с ним трудно было спорить. И все же я не могла не вступиться за синьора Ланца.
– А что в этом плохого? – спросила я.
– Он выбрасывает талант на ветер, – коротко ответил Пепе.
– Зато так его слышит больше людей, – заметила я. – Голливуд дарит голос синьора Ланца даже тем, у кого нет денег на билет в оперу. Да и оперные театры есть не везде.
– Пожалуй, ты права. Но Марио Ланца мог бы стать одним из величайших теноров своего времени, а вместо этого выбрал карьеру кинозвезды. Жаль, что он не родился уродом: тогда бы в Голливуде на него даже не посмотрели.
– А я рада, что синьор Ланца не родился уродом, – со смехом ответила я. – И вообще, не понимаю, чем опера лучше музыки по радио или в кино.
– Просто ты никогда не бывала в оперном театре.
– Я бы хотела сходить, но как-то не было случая.
– Тогда я тебя свожу, – решил Пепе. – Мы вместе сходим на Пуччини в «Театро-дель-Опера».
– Серьезно? – Предложение звучало заманчиво. – Ты правда меня сводишь?
– Хотелось бы мне посмотреть, как ты впервые слушаешь настоящую оперу, – улыбнулся он в ответ. – Тебе наверняка понравятся и сам спектакль, и нарядные зрители в вечерних туалетах и бриллиантах. Поход в театр – особое событие.
– В вечерних туалетах и бриллиантах? – Сердце у меня упало. – У меня ничего такого нет – только одно выходное платье и то, наверное, недостаточно нарядное.
– Никто не заметит, – успокоил меня Пепе. – Все будут смотреть не на тебя, а на сцену.
Тем вечером я не могла думать ни о чем, кроме обещания Пепе. Может, экономка права и у него правда ко мне слабость?
Бетти отдыхала, а я развешивала ее одежду и расставляла баночки с кремами и косметикой. Невольно я начала напевать – еле слышно, почти про себя, но она все равно услышала, открыла глаза и улыбнулась.
– Golden Days. Чудесная песня. У вас счастливый вид, Серафина, – сонно пробормотала она.
– Да, я и правда счастлива.
– Это хорошо, дорогая. Пожалуйста, продолжайте – мне нравится ваше пение. От него становится радостно на душе.
If[30]
Бетти нравилось что-нибудь отмечать. При мысли о вечеринке она сразу приходила в хорошее настроение, начинала улыбаться, и тогда с ней становилось очень весело. Если повода для праздника не было, Бетти старалась его придумать.
– Что-то скучно, – объявляла она. – Давайте праздновать день рождения.
Если дня рождения тоже ни у кого не предвиделось, она со смехом говорила:
– Ну, значит, отпразднуем не-день-рождения.
– А конфеты будут? – всегда спрашивала сладкоежка Элиза.
– Конфеты, торт и мороженое, – отвечала Бетти. – Все, что захотите, ведь это ваш не-день-рождения.
И начинались хлопоты. Пепе принимался печь торт и взбивать крем, а я помогала гувернанткам одевать девочек в тюль и туфельки на невысоких тонких каблучках. Потом мы надували воздушные шары и заворачивали в цветную бумагу комиксы.
Марио тоже не оставался в стороне: пел по-итальянски Happy Birthday и смеялся от души. Он дразнил Элизу, делая вид, будто хочет съесть ее мороженое, и уверял, что на самом деле комиксы подарили ему, а не Дэймону; катал Марка на спине и покрывал личико Коллин поцелуями.
Я никогда не видела Марио таким счастливым, как на этих шуточных вечеринках, в окружении оживленных детей. Глядя на них, я поняла, чего лишены мы с сестрами – такие моменты бывали у других, но не у нас. Я завидовала этим счастливым детям, ведь у них был папа, который ими гордился. Здорово, наверное, чувствовать себя частью настоящей семьи.
Это были самые счастливые мгновения на вилле Бадольо… Увы, мы уже знали, насколько они мимолетны. Едва дети разворачивали подарки и съедали торт, настроение Бетти могло ни с того ни с сего испортиться, а улыбка Марио потускнеть. И тогда я вспоминала, какая же я счастливая, ведь впереди у меня еще много золотых дней – Кармела идет на прослушивание, а Пепе пригласил меня в оперный театр. И пока я снимала плакаты с поздравлениями и убирала остатки пирожных с кремом, мне было почти жаль Бетти, которой приходилось специально выдумывать поводы для радости.
