Ники Пеллегрино - До свидания, Рим
– Но почему? И зачем он так много пьет? – озабоченно спросила я. – Вино, пиво, шампанское, виски. Горничная каждое утро находит закатившиеся под мебель пустые бутылки.
К тому времени мы оба уже знали, чего ждать от пьяного Марио Ланца. После нескольких стаканов он начинал ломиться к жене и требовать, чтобы она открыла. Бетти не отвечала, и тогда Марио шел к телефону и принимался названивать знакомым в Америке – всем, от юристов до менеджера, – и жаловаться на судьбу, не переставая прикладываться к бутылке.
Я всегда находила ему оправдание.
– Во всем виновата студия, – говорила я Пепе. – Отмена съемок – вот с чего это началось. Катастрофа произошла, как ты и обещал.
Я все ждала, когда же вернется настоящий Марио – идеальный отец, кинозвезда, кумир с фотографии. Но Марио продолжал опускаться, и наконец в этом небритом и опухшем человеке не осталось ничего привлекательного. Я с болью наблюдала, как он шаркает по комнатам, мучимый похмельем, допивает на завтрак остатки пива, а потом принимается за графин с виски. Казалось, он охладел ко всему, кроме детей и алкоголя. Однажды я увидела, как Марио с горечью бьет себя кулаками по коленям. «Почему я не могу остановиться?! – зло выкрикнул он. – Почему? Мне же не нравится эта дрянь. Что я с собой делаю?» И, несмотря ни на что, он продолжал пить.
Я проклинала студию «Титанус» и часто плакала по ночам. Сердце обливалось кровью, однако помочь я ничем не могла, поэтому просто наблюдала и слушала под дверями, боясь и за Марио, и за Бетти.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не приехал американец Альберт Тайтельбаум. Чопорный, тонкогубый, он вошел в дом, неся на руке пальто с большим меховым воротником, который так и хотелось погладить. Они долго разговаривали с Марио. Всего я не слышала, но, похоже, Тайтельбаум его успокаивал, и на душе у меня немного полегчало. Если этот богач верит, что и певца, и его фильм еще можно спасти, значит, так и есть.
– Эти итальянцы сами не знают, что делают, – повторял Марио снова и снова. – Какой толк снимать кино, если понятно, что выйдет дрянь? Или мало в моей жизни было второсортных фильмов?
– Они снимают кино не первый год, – отвечал Тайтельбаум. – Просто в Италии работают немного по-другому. Марио, поверь, с фильмом все будет в порядке. Меня больше беспокоишь ты сам. Выглядишь ты отвратительно, и даже страшно представить, в каком состоянии твой голос. Как нам привести тебя в форму?
В ответ Марио пробормотал что-то неразборчивое. Потом раздался звон стекла, и я поняла, что он взял со стола графин.
– Нет, никакого виски, – приказал мистер Тайтельбаум.
– Только пропущу стаканчик…
– Слушай, давай договоримся так. Я разберусь со студией, а ты обещаешь не пить до конца съемок.
В ответ – снова неразборчивое бормотание.
– По-моему, другого выхода у тебя нет. Ты конченый человек, Марио. Я готов остаться в Риме и помочь, но если ты хотя бы притронешься к спиртному, я уеду и больше не вернусь. Ты меня понял? Я серьезно. Совершенно серьезно.
Я была потрясена, что кто-то посмел разговаривать с синьором Ланца в таком тоне, но, к моему удивлению, он нисколько не рассердился. Наоборот, в его голосе слышалась благодарность.
– Ты знаешь, как я ценю твою помощь, Ал, – хрипло произнес он. – И Бетти тоже. Я возьму себя в руки и выложусь на съемках – обещаю. И больше никакого обжорства, только здоровая пища. Начинаю вести праведную жизнь.
– А спиртное?
– Постараюсь больше не пить. Очень постараюсь.
Услышав новости, Бетти наконец-то открыла дверь. Воздух в комнате стоял затхлый, а валяющиеся на прикроватном столике склянки с таблетками заметно опустели.
Бетти так давно ничего не ела, что у нее не было сил даже умыться как следует, и мне пришлось обтереть ее смоченным в мыльной воде куском фланели, как маленького ребенка.
– Я не могу появиться перед Алом в таком виде, – сказала она, дотрагиваясь до грязной кожи и сальных волос. – Серафина, вы должны привести меня в порядок.
Я помогла Бетти добраться до туалетного столика и постаралась вернуть ей прежнюю красоту. На это ушло немало времени, и большую его часть она сидела вялая и молчаливая.
– Ал все исправит, – только и сказала она. – Он должен… он просто обязан…
Day In, Day Out[28]
Из подвала доносился уже привычный звон и крики: Пепе снова был в бешенстве, и его нисколько не заботило, кто может услышать.
– Ну и кто теперь будет все это есть?! Кошмар! Как можно работать в таких условиях?
Уверяя, будто у Пепе ко мне слабость, экономка упросила меня с ним поговорить – сама она немного его побаивалась. Я смело шагнула навстречу горячему воздуху с кухни и столь же горячему нраву повара.
Пепе стоял, обозревая полки до отказа набитого едой холодильника. Щеки у него раскраснелись от гнева, а напряженная поза говорила о том, что буря еще не прошла.
– Пожалуйста, успокойся, – обратилась я к нему, – а то синьор Ланца услышит. Тебя уволят, если будешь так себя вести.
Пепе указал на пучки пожухлого сельдерея, студенистые щупальца осьминога, пышные буханки хлеба.
– Серафина, ты только посмотри! Во время войны этих продуктов хватило бы, чтоб накормить всю мою деревню, а мне приходится наблюдать, как они портятся!
– Кое-что съедят слуги.
– А сколько пропадет почем зря? Я назаказывал продуктов, чтобы заглушить его зверский аппетит, а он снова принялся за самоистязание. Сумасшедший! То обжирается, то морит себя голодом. Почему он не может просто есть и получать от этого удовольствие, как нормальные люди? Нет, мне его не понять… Ты только посмотри, все отправится в помойное ведро…
Жизнь на вилле Бадольо сразу пошла по-другому, словно мистер Тайтельбаум нажал на невидимую кнопку. Он добился всего, на что я надеялась. Остатки виски выплеснули в раковину, а выстроившиеся на буфете графины помыли и убрали. Специально приглашенный парикмахер подстриг и побрил синьора Ланца, и он снова стал похож на кинозвезду. Затянувшаяся пирушка закончилась. Марио снова активно принялся худеть, и только зажатая в пальцах сигарета напоминала по временам о той разгульной жизни, которую он недавно вел.
Мистер Тайтельбаум повсюду сопровождал синьора Ланца и следил за тем, что он ест и пьет. Было в этом человеке нечто отталкивающее: когда он думал, что на него никто не смотрит, на лице его появлялось такое выражение, словно он подсчитывал, чего стоят окружающие люди. От Бетти я узнала, что мистер Тайтельбаум не только менеджер Марио, но и меховщик – именно он подарил ей прекрасный белый палантин, который лежал у нее в шкафу. Мистер Тайтельбаум уже давно дружил с семьей Ланца, и Бетти называла его не иначе как «дорогой Ал» и часто брала за руку, хотя я не понимала, чем он ей так нравится.
Но главное, что Бетти питалась как следует и уже заметно окрепла, Марио бросил пить, а фильм был спасен – только благодаря мистеру Тайтельбауму. По крайней мере, так все твердили. Каждый день они с синьором Ланца отправлялись на студию, и мы часто их сопровождали. Я, может, и предпочла бы остаться на вилле, однако должна была повсюду следовать за Бетти.
На студии всем было довольно тоскливо: Марио сидел со скучающим видом, а мистер Тайтельбаум мерил помещение шагами или писал что-то в блокноте, который всегда носил в кармане. Зато Бетти просто оживала. Думаю, ей нравилось чувствовать себя причастной к созданию фильма и высказывать мнение, как лучше поставить ту или иную сцену. Она излучала уверенность, которой обычно ей так не хватало.
Я надеялась, что Бетти сумеет повлиять на Марио и помочь Кармеле. Пару раз я даже упоминала в разговоре ее имя. Луизу ди Мео так и не нашли. Студия обратилась за помощью в полицию, но, к раздражению Марио, напасть на ее след не удалось.
– Неужели так трудно найти попрошайку? – часто повторял он. – Наверняка она ходит одним и тем же маршрутом.
– Ничего не выйдет, – твердил в ответ мистер Тайтельбаум. – На студии говорят, что она как сквозь землю провалилась. Придется тебе выбрать кого-нибудь другого.
– И слышать не хочу ни о ком другом. Мне нужна только моя маленькая неаполитанка. Она мой талисман.
– Столл все равно считает, что у голоса Луизы слишком маленький диапазон.
– Значит, я буду ей помогать и петь в удобной для нее тональности, если понадобится. Пусть только найдет ее.
– Дорогой, в Италии полно симпатичных девочек с приятным голосом, – увещевала Бетти. – Почему бы тебе не устроить прослушивание?
– Вот сама с ними и пой, раз, по-твоему, они все одинаковые, – только и ответил Марио.
«Если ни жена, ни менеджер не могут переубедить Марио Ланца, какой смысл пытаться мне?» – решила я и, выбрав подходящий момент, обратилась к мистеру Тайтельбауму. Он купил детям лакричные палочки и теперь смеялся над их перемазанными лицами и моими тщетными попытками привести их в божеский вид. На этот раз его веселость казалась вполне искренней.
