Грегори Робертс - Тень горы
Галерея процветала. Рыночным продажам всегда способствует налет скандальности. Этот душок, исходивший от работ, которые в результате нападок фанатиков были сняты с экспозиции или находились под угрозой снятия, будоражил пресыщенные вкусы богатых покупателей. Люди, не привыкшие стоять где-либо в очереди, терпеливо ждали, когда галерейщики примут их, и платили деньгами черного рынка. Высокого красивого скульптора звали Тадж, он заведовал галереей и делал деньги быстрее, чем успевал взмахнуть молотком аукционщика.
Как-то, через несколько недель после локдауна, мы с Карлой зашли в галерею. Тадж беседовал с группой постоянных покупателей. Розанна сидела на телефонах.
Тадж кивнул Карле и продолжил беседу с клиентами. Мы прошли во внутреннее помещение. Вместо прежних мотоциклетных фар по всей комнате были развешены десятки красных флюоресцентных ламп.
Мы сели на кушетку, обтянутую черным шелком. К стенам были прислонены картины, обтянутые защитной пленкой, служившей общим для них конвертом. Анушка принесла нам чай и печенье.
Анушка, выступавшая в качестве мима, в жизни была скромной, приветливой молодой женщиной; галерея была для нее вторым домом. Она села на ковер рядом с нами.
– Как жизнь, Ануш? – спросила Карла.
– Да все по-старому, – улыбнулась та.
– Три дня назад ты говорила, что новая выставка художников-маратхи вот-вот откроется, а я не вижу никакой подготовки к этому.
– Ну… возникли кое-какие разногласия.
– Раз-но-гла-сия? – прорычала Карла по слогам.
В этот момент к нам подошел Тадж и, изящно подогнув свои длинные ноги, сел рядом с Анушкой.
– Прошу прощения, – сказал он. – Надо было закончить разговор с клиентами. Крупная продажа. Как поживаешь, Карла?
– Я слышу о каких-то разногласиях, – сказала она, сверля его гневным взглядом, – и как раз настроена с кем-нибудь не согласиться.
Тадж поспешно перевел взгляд на меня.
– А ты как поживаешь, Лин? – спросил он.
Встречаясь с Таджем, я всегда вспоминаю о том, что он провел однажды два таинственных дня вместе с Карлой где-то за городом. Она так и не рассказала мне об этой поездке, потому что я не хотел спрашивать.
Он был из тех высоких красивых брюнетов, которые заставляют остальных мужчин ревновать. Это, конечно, не их вина. Я знал немало красивых парней, которые были превосходными людьми и хорошими друзьями, и все мы, уроды, любили их, однако продолжали ревновать из-за их внешности.
И хотя это была не его вина, а моя, мне всегда хотелось допросить Таджа с пристрастием.
– Отлично, Тадж. А у тебя как дела?
– О… замечательно, – ответил он неуверенным тоном.
– Просвети меня, Тадж, – завладела его вниманием Карла. – Что за проблемы возникли с выставкой?
– Может, покурим сначала? – отозвался Тадж и сделал знак Анушке, которая тут же поднялась и отправилась за пищей психической. – Я четыре часа без перерыва возился с покупателями, в голове крутятся одни лишь цифры.
– Где это все? – спросила его Карла.
– Там, – ответил он, махнув рукой в сторону дверей. – Анушка сейчас принесет.
– Я спрашиваю про выставку художников-маратхи. Где она?
– В хранилище пока, – ответил Тадж, глядя на дверь и мысленно призывая Анушку поскорее вернуться.
– Почему в хранилище?
Вернулась Анушка, раскуривавшая очень большой косяк, который она сразу передала Таджу. Тот протянул руку к Карле, умоляя ее подождать, затянулся, выдохнул небольшое облако и предложил косяк мне.
– Ты же знаешь, что я не курю, когда вожу Карлу, – сказал я. – Так что нечего мне предлагать.
– Дай мне, Тадж, – сказала Карла, выхватывая у него косяк. – И ответь на мой вопрос.
– Понимаешь, – сказал Тадж, достаточно подкурив, чтобы снова убедительно сочинять, – людям не хочется устраивать выставку художников только одной языковой группы.
– Каким людям?
– Ну, людям в галерее, – ответил Тадж. – Не то что им не нравится сама выставка художников-маратхи, просто они считают, что это как-то неправильно.
– Вы же открыли две недели назад выставку бенгальских художников.
– Это совсем другое дело, – пожал плечами Тадж. – Другой контекст.
– Объясни мне, пожалуйста, разницу.
– Ну понимаешь, я, то есть…
– Я люблю этот город и безмерно рада, что живу здесь, – сказала Карла, подавшись вперед. – Мы живем на земле маратхи, в городе маратхи, по милости самих маратхи, которые отвели нам замечательное место для жилья. Выставка устраивается для них, Тадж, а не для тебя.
– Ох, опять эта политика…
– Политика здесь ни при чем. Это хорошие художники, а некоторые просто потрясающие, ты сам так говорил, – настаивала Карла. – Я тщательно отбирала их вместе с Лизой.
– Разумеется, они хороши, но дело не в этом.
– Дело в том, что ты, я, и Розанна, и Анушка, и все прочие члены нашей команды, приехавшие в Бомбей издалека, просто обязаны показать всем таланты города, который нас содержит.
– Карла, ты просишь невозможного, – взмолился Тадж.
– Я настаиваю на этой выставке, Тадж. Это наш с Лизой последний совместный проект.
– Я был бы счастлив сделать тебе такой подарок, – стонал Тадж, – но это неосуществимо.
– Где картины? – спросила Карла.
– Я же сказал – в хранилище.
– Отошли их в галерею «Джехангир», – сказала она.
– Всю выставку? – Тадж был шокирован. – Там есть очень хорошие картины, Карла, и если выставить их на рынок с умом, по одной…
– Отдай их в «Джехангир», – повторила Карла. – У них хватит совести устроить эту выставку, и они заслуживают этого больше, чем ты.
– Но, Карла…
– Пошли, Лин, – сказала Карла, вставая.
Тадж тоже встал, расправив свою длинную фигуру в полный рост.
– Карла, пожалуйста, еще не поздно передумать, – произнес он, схватив ее за руку.
Я оттеснил его.
– Полегче, Тадж, – сказал я ему спокойно.
– Ты поступаешь неосмотрительно, Карла, – сказал он. – У нас скоро будет очень много денег.
– Денег мне хватает, – ответила она. – Я хочу, чтобы меня уважали. Я оставляю галерею тебе, Тадж. Будь сколь угодно аполитичен, а с меня хватит. Страховка выписана на тебя, так что проследи, пожалуйста, чтобы с картинами ничего не случилось по дороге в «Джехангир». Успехов тебе. Чао.
Мы покинули галерею и переключились на мой черный рынок.
По дороге Карла спросила, сидя у меня за спиной и обвив одной рукой мое плечо:
– Ты ведь знаешь, что он гей?
– Про кого я это знаю?
– Про Таджа.
– Нет, не знал.
– Что, действительно не знал?
– Если мне не рассказать, я никогда ничего не знаю.
– И ревновал, да?
Примерно километр я думал над ее словами.
– Ты хочешь сказать, что не могла бы увлечься геем?
Она примерно километр думала над этим.
– Это, конечно, интересная мысль, – сказала она, – но не в данном случае.
– Однако ты уезжала с ним куда-то на два дня.
– На курорт. Пить соки и заряжаться энергией для драки. Таджа я прихватила просто для компании и для того, чтобы обсудить дела.
– А я не годился для компании и для обсуждения?
– Я же говорила, что не хочу привлекать тебя к своим махинациям, – прошептала она мне на ухо. – И к тому же он нравится Дидье.
– Между ними что-то есть?
– Тадж уже сделал несколько эскизов Дидье в обнаженном виде. Смотрится очень неплохо.
– Он будет лепить статую Дидье?
– Ага.
– Дальше можешь не рассказывать. Меня это не интересует.
– Ага. Я пообещала, что мы придем на торжественное снятие покрывала.
– Я уже видел Дидье без покрывала.
– Он лепит его в позе микеланджеловского Давида, только сорокадевятилетнего.
– Точно не пойду.
Я затормозил и остановился у тротуара на широком бульваре, почти совсем свободном от транспорта.
– В чем дело? – спросила Карла.
– С движением что-то не то, – ответил я, осматриваясь.
– Что с ним не то?
– Его нет. Копы почему-то все перекрыли.
Мимо нас на большой скорости пролетел кортеж автомобилей. Фары мигали кровавым светом. За ним проследовала другая кавалькада, потом третья. Полосы света прорезали ночную тьму. Затем все пришло в норму, движение восстановилось.
Я включил передачу и не торопясь двинулся вперед.
– Они спешат в Бандру, – сказал я. – Копы и журналисты. Наверное, что-то серьезное.
– Тебе это интересно?
– Нет. Мне надо закинуть деньги в один банк. Зайдем, познакомишься с незаурядной личностью.
Тетушка Луна превзошла саму себя перед Карлой. В какой-то момент она прогнала меня, так как ее следующий номер предназначался только для женщин. Я заскользил прочь по рыбьежирному полу, борясь с искушением оглянуться и подсмотреть.
– Очень мило, – сказала Карла, присоединившись ко мне на Колабском рынке. – Йога вполне на уровне. Кто-нибудь из художников непременно должен написать эту женщину.
