Грегори Робертс - Тень горы
Часть 7
Глава 42
– Следует сказать, что Кадербхай ошибался в своих наставлениях, – начал Идрис.
Я провел на горе три почти коматозные ночи и три дня, исполненные трудов.
– Но…
– Да-да, я знаю, ты ищешь важные ответы на важные вопросы. Откуда мы взялись? Кто мы сейчас? Куда направляемся? В чем смысл жизни? Свободны ли мы, или наша жизнь предопределена божественным провидением? В свое время мы доберемся и до них, как бы неотвязны они ни были.
– Идрис, неотвязны или неразрешимы?
– На важные вопросы существуют только ничтожные ответы, а задавая ничтожные вопросы, можно получить важные ответы. Но сначала необходимо расслабиться.
– Отдохнуть и пополнить силы?
– Нет, исправить недостатки и очистить дух от скверны.
– Очистить дух от скверны? – Я скептически поднял бровь.
– Да, очистить дух от скверны, – повторил он. – Долг каждого человека – помочь другим добиться очищения духа, будь то в личном плане или в душевных порывах. Если ты мне в этом поможешь, то я в свою очередь помогу тебе.
– Маловато во мне духовности, – сказал я.
– Нет, духовности в тебе достаточно, иначе мы с тобой не беседовали бы, но ты пока этого не видишь.
– Ладно, будь по-вашему. Только предупреждаю: если меня принимают в ваш клуб, то имеет смысл пересмотреть критерии членства.
Мы сидели в углу белокаменного плато с видом на высокие деревья в долине. Слева от нас располагалась кухня, а за спиной стояли жилые помещения. День клонился к закату. Птицы перепархивали с ветки на ветку, щебетали в густой листве.
– Ты прячешься за шутками, – заметил Идрис.
– Нет, я просто стараюсь не терять форму. Вы же знаете, Карла слабостей не терпит.
– Ты сбегаешь от всех, кроме этой женщины. Ты сбегаешь даже от меня. Ты бы и из Бомбея сбежал, если бы Карлы там не было. Ты бежишь, даже когда стоишь на месте. Чего ты боишься?
Чего я боялся? Много чего. Для начала, меня страшила смерть в тюрьме. Я сказал об этом Идрису, но мой ответ его не удовлетворил.
– Нет, этого ты не боишься, – сказал он, наставив на меня чиллум. – Ты боишься, что с Карлой случится что-то дурное?
– Да, конечно.
– Вот это я и имею в виду. Все остальное тебе знакомо, при необходимости ты сможешь это пережить. Больше всего тебя страшит судьба Карлы и твоих близких.
– Что это значит?
– Это значит, что свой страх ты носишь в себе, Лин, – улыбнулся Идрис. – Страх должен существовать вне нас. Ему следует поддаваться только при необходимости. Мы созданы для мирной, счастливой жизни, потому что иначе, живя в страхе, трудно поддерживать связь с божественным.
– То есть?
– Тебе необходимо очистить дух.
– А если мне нравится быть неочищенным? Может, я считаю неочищенную часть самой ценной? А вдруг меня невозможно очистить? Кстати, по каким правилам проходит эта процедура?
– Возможно, ты прав, – рассмеялся он. – Возможно, неочищенная часть на самом деле самая ценная. Но наверняка узнать это можно лишь в том случае, если покорно подвергнуться очищению.
– Покорно подвергнуться очищению?
– Да.
– Всякий раз, когда я слышу формулировки, достойные религиозного культа, неочищенная часть моего естества возвращает меня в реальность.
– Что ж, попробую объяснить по-другому, – сказал Идрис, откидываясь на спинку стула. – Представь, что у тебя есть знакомый, обладающий рядом хороших качеств, но, к примеру, умеющий только брать, а не давать, понимаешь?
– Да.
– Прекрасно. Тогда представь, что этот человек жесток с посторонними, не гнушается пользоваться чужим успехом, способностями или деньгами, но сам никогда не работает и ничего не отдает взамен. Я понятно объясняю?
– Да, я с такими встречался, – с улыбкой ответил я. – Продолжайте.
– В таком случае твой долг, как человека более чистого духом, поговорить со своим знакомым, указать на недостатки такого поведения, попытаться его изменить. Это сработает, если он покорно выслушает твои советы. Если же его снедает гордыня, а дух его чересчур темен, то у тебя ничего не выйдет. Проще исполнить свой долг с более податливым человеком.
– Я все понял, Идрис. Только, по-моему, речь идет не о покорности. Я называю это компромиссом, встречей на полпути.
– Ты прав, речь и об этом тоже: общность интересов, согласие, свободный диалог, – но все это невозможно, если обе стороны не проявят покорности. Покорность лежит в основе цивилизации, в любом добром деянии. Смирение – врата покорности, а покорность – врата очищения. Теперь понятно?
– Ну… да.
– Уф, слава богу, – вздохнул он, опуская руки на колени. – Ты не представляешь, как часто приходится раз за разом повторять одно и то же, приводить пример за примером – и все для того, чтобы человек хотя бы на миг отринул гордыню и забыл о своих предубеждениях. Затрахали уже.
Я ошеломленно посмотрел на Идриса, впервые услышав из его уст грубое выражение.
– А что такого? – улыбнулся он. – Если не сквернословить, не орать и глупостей не говорить, я вообще с ума сойду.
– А, ясно.
– Не знаю, как тантристам удается всю жизнь ежедневно исполнять сложные обряды и совершать жертвоприношения. Это требует немалых сил и энергии – духовной и физической. Нам, учителям, гораздо легче. И все равно время от времени с ума сходишь оттого, что приходится со всеми быть вежливым и любезным. Ну вот, чиллум погас. Так на чем мы остановились?
– Ошибка наставлений Кадербхая, – напомнил я, разжигая чиллум.
Идрис глубоко затянулся, выпустил струю дыма и пристально посмотрел на меня:
– Что ты знаешь о тенденции к усложнению?
– Кадербхай говорил, что если начиная с Большого взрыва делать снимок Вселенной раз в миллиард лет, то станет заметно ее усложнение. Этот феномен – постоянное движение к усложнению от Большого взрыва до настоящего момента – представляет собой неизменную характеристику Вселенной в целом. А если тенденция к усложнению определяет всю историю Вселенной…
– То она же является и прекрасным определением добра и зла – объективным и универсальным, – закончил Идрис. – Все, что стремится к усложнению, – добро, все, что противится усложнению, – зло.
– И простым критерием нравственности служит вопрос: «Если бы все в мире делали то, что делаю или собираюсь сделать я, привело бы это к усложнению или нет?»
– Отлично, – улыбнулся он, выпуская дым сквозь зубы. – Ты прекрасный ученик. А теперь я задам тебе вопрос. Что такое усложнение?
– Простите, сэр?
– Идрис. Меня зовут Идрис.
– Идрис, можно я задам вопрос?
– Конечно.
– По-вашему, концепция добра и зла на самом деле необходима?
– Разумеется.
– А что можно сказать тем, кто утверждает, будто добро и зло – понятия произвольные, определяемые и насаждаемые культурным укладом?
– Таких людей я прошу уйти. Попросту говоря, я их посылаю.
– И это все?
– А что еще? Если человек не верит в добро и зло, ты возьмешь его нянькой к ребенку или сиделкой к престарелому родственнику?
– При всем уважении, Идрис, это не ответ, а отсылка к культурным предубеждениям. И все-таки добро и зло произвольно или нет?
Он склонился ко мне:
– Существование судьбы бесспорно, а потому наш жизненный путь – путь нравственный. Для того чтобы стать хранителями своей судьбы, необходимо понять, что такое добро и зло и в чем заключается разница между ними. Человечество слишком молодо, овладение своей судьбой – шаг чрезвычайной важности, а мы лишь вчера обрели способность к самосознанию.
– Что-то я не совсем понимаю, – сказал я, отрываясь от своих записей. – Значит, на данной стадии нашего духовного развития необходимо мыслить и оперировать понятиями добра и зла?
– Если бы в мире не было добра и зла, то мы не нуждались бы в законах, – сказал он, снова откинувшись на спинку стула. – А законы представляют собой наши неуклюжие, постоянно совершенствующиеся попытки определить, что есть зло, поскольку мы пока не в состоянии установить, что есть добро.
– Все равно не понимаю, – вздохнул я. – Наверно, я испытываю ваше терпение, но получается, что с тем же успехом вместо «добро» и «зло» можно говорить «хорошо» и «плохо» или «позитивно» и «негативно». Результат будет тот же.
– Ах, вот в чем дело! Ты говоришь о терминологии, а я думал, ты пытаешься уяснить культурную конструкцию добра и зла.
– Нет, я не это имел в виду…
– Что ж, на данном уровне понятия добра и зла необходимы потому, что они связаны с божественным.
– А что, если человек не верит в бога?
– Таких людей я прошу уйти. Не желаю тратить время на атеистов. У них нет интеллектуальной основы.
– Неужели?
– Конечно. Поскольку свет обладает и физическими, и метафизическими свойствами, отрицать метафизику бессмысленно. А отсутствие сомнений означает недостаток интеллекта. Не веришь, спроси любого ученого – или святого. Сомнение – спасательный круг агностиков, поэтому им легче, когда божественное обращает к ним свои речи.
