Речные заводи. Том 2 - Ши Найань
– Ну, муж не из таких людей! Когда умерла моя мать, я дала обет отслужить службу. Я давно уже собиралась пойти в храм помолиться и прошу вас помочь мне выполнить этот обет.
– Мы свои люди, – промолвил монах. – Стоит ли об этом говорить? Я для вас сделаю все, что вы прикажете!
– Дорогой брат-монах, – сказала женщина, – читайте священные книги и побольше молитесь за мою мать. Это будет очень хорошо.
В это время из внутренних комнат вышла служанка и принесла чай. Женщина взяла чашку, обтерла рукавом ее края и, держа двумя руками, поднесла монаху. А тот, принимая чашку также обеими руками, похотливо посмотрел на женщину. Она тоже поглядывала на монаха смеющимся манящим взглядом. Еще в древние времена говорили: «Храбрость, придаваемая страстью, не знает преград». Вот и эти двое, ничуть не остерегались Ши Сю, который, стоя за дверной занавеской, наблюдал всю эту сцену. Теперь он все понял и подумал про себя: «Правильно говорится: «Не верь тому, что существует добродетель незапятнанная, и опасайся человеколюбия не гуманного». Я уже несколько раз замечал, что эта женщина слишком вольно ведет себя со мной, но относился к ней, как к своей сестре. А она, оказывается, просто шлюха! Ну, смотрите, не попадайтесь в мои руки! Ведь я могу вступиться за честь Ян Сюна».
Подумав так, Ши Сю окончательно решил, что дело здесь нечисто, и, откинув занавески, быстро вошел в комнату. Увидев его, плутоватый монах торопливо поставил чашку и сказал:
– Прошу вас присесть, уважаемый господин.
– Это мой деверь – новый побратим мужа, – вставила свое слово женщина.
– Могу ли я спросить, откуда вы родом и как ваше имя? – учтивым, но холодным тоном спросил монах.
– Зовут меня Ши Сю, – отвечал тот, – а родом я из Цзинлина; прозвище мое Отчаянный, так как я всегда готов выступить в защиту справедливости. Я неотесан и невежествен, и если чем-нибудь обидел вас, так вы уж не обижайтесь!
– Что вы, что вы, смею ли я? – смиренно возразил монах. – Сейчас я пойду позову остальных монахов, – и он поспешно выскочил из комнаты.
– Брат-монах! – закричала ему вслед женщина. – Возвращайтесь поскорее!
Но монах так торопился убраться восвояси, что даже не ответил ей. Проводив монаха до дверей, женщина ушла во внутренние комнаты. А Ши Сю, сидя около дверей, продолжал раздумывать.
Прошло довольно много времени, пока, наконец, из храма пришли служки и зажгли свечи и ароматные курения. Вскоре возвратился и монах и привел с собой других монахов, чтобы отслужить панихиду. Старый Пань попросил Ши Сю угостить монахов чаем. А после чая они стали бить в барабаны и цимбалы и запели священные песнопения. Руководил церемонией похотливый монах вместе с другим, одного с ним возраста монахом. Они звонили в колокольчики, сжигали бумажные жертвенные деньги и возносили перед алтарем молитвы, чтобы умилостивить богов и вымолить переход в рай души покойного писаря Вана.
Затем на панихиду пришла хозяйка, одетая в темное платье, скромно причесанная и слегка набеленная. Она принесла курильницу, поставила в нее ароматические свечи и совершила жертвоприношение будде. Похотливый монах совсем распалился и, позванивая колокольчиком, громким голосом распевал молитвы. Остальные монахи заметили, что монах и женщина льнут друг к другу, и пришли в полное замешательство. После панихиды всех пригласили во внутренние комнаты на скромную трапезу.
Между тем монах, пропустив вперед всех других, шел позади и, оборачиваясь, улыбался женщине. А та, прикрыв рот рукой, также с улыбкой смотрела на него. Все время они переглядывались и бросали друг на друга влюбленные взгляды. Наблюдая за ними, Ши Сю понял, что не ошибся, и сильно опечалился.
Наконец монахи расселись за столом; были поданы овощные закуски и легкое вино. Все выпили по нескольку чашечек. Затем принесли постные кушанья. После трапезы каждому монаху было выдано вознаграждение. Немного спустя старик Пань извинился, сказав, что он нехорошо чувствует себя, и ушел спать. Потом и монахи встали из-за стола и пошли прогуляться.
У Ши Сю на душе было очень тяжело. Пожаловавшись на боль в животе, он лег спать на лавку за перегородкой.
Между тем женщина, воспылав страстью, забыла о всякой осторожности и сама прислуживала монахам. После перерыва снова забили барабаны и началось песнопение. Затем опять принесли жертвы; подали чай, закуски и фрукты. Брат-монах без устали побуждал других монахов петь молитвы, умоляя Владыку неба о прощении души усопшего. Кланяясь трем изображениям будды, они совершали богослужение до полуночи, пока не свалились от усталости. Только сластолюбивый монах становился все более возбужденным и продолжал громко распевать молитвы.
Что касается женщины, то она долго стояла за занавеской и у двери, и разгоревшееся в ней пламя страсти жгло ей грудь; почти не сознавая того, что делает, она приказала служанке передать монаху Хай-гуну, что у нее есть к нему разговор, и этот лысый разбойник сразу же явился к ней. Тогда она взяла его за рукав и сказала:
– Дорогой брат, завтра вы придете за вознаграждением, так не забудьте сказать моему отцу, что надо совершить богослужение по данному мною обету.
– Не беспокойтесь, я не забуду, – отвечал тот. – Ведь если вы решили выполнить свой обет, так надо это сделать скорее. – И, помолчав, добавил: – Какой свирепый вид у этого вашего деверя.
– А стоит ли обращать на него внимание? – покачав головой, сказала женщина. – Ведь он нам не родственник.
– Ну если так, то и беспокоиться не о чем, – отвечал монах.
С этими словами он взял руку женщины и пожал ее. А женщина, сделав вид, что застеснялась, опустила занавеску. Засмеявшись, монах вернулся в комнату, где совершалось моление. Но ни он, ни она не подозревали, что лежащий за перегородкой Ши Сю только притворяется спящим и видит все, что происходит.
На рассвете, во время пятой стражи, богослужение было закончено, перед изображением Будды были сожжены бумажные предметы, и монахи, распрощавшись с хозяевами, отправились обратно в монастырь. Хозяйка ушла спать к себе наверх. Обдумывая все происшедшее, Ши Сю сильно негодовал: «И надо же было случиться, чтобы такому удальцу, как мой старший брат, попалась такая распутная баба!» Однако, подавив в своей душе гнев, он также пошел в свою комнату и лег спать.
На следующий день, когда Ян Сюн пришел домой, ему никто ничего не сказал, а он поел и снова ушел. Вскоре в дом почтенного Паня явился сладострастный монах в
