Саттри - Кормак Маккарти
Вверх по острову через бурьян ползла тропинка. Они двинулись по ней осторожно. Кружили и кричали красноплечие трупиалы.
Выбрались на росчисть, где кострище отмечали обугленные палки и почернелые камни. Несколько пустых банок от фасоли. Они обошли поляну.
Похоже, сбежали, сказал Саттри.
Ага.
Далеко не могли уйти.
Пусть идут, сказал индеец.
Да?
Ну.
Ладно.
Они повернулись и гуськом ушли с поляны, Саттри вслед за индейцем. С верхушек камыша то и дело взмывали стрекозы, словно маленькие китайские воздушные змеи.
Имя твое какое? спросил Саттри.
Индеец обернулся и посмотрел. Майкл, ответил он.
Тебя так и зовут?
Он снова повернулся. Нет, ответил он. Зовут Тонто, или Дикарь, или Вождь. Но имя мое Майкл.
У меня имя Саттри.
Индеец улыбнулся. Саттри подумал было, что сейчас остановится и пожмет ему руку, но тот не стал.
Они вытащили плоскодонку и вычерпали из нее воду, и Саттри столкнул ее на бледно-бурые воды. Индеец взял весла и развернул ее носом вверх по течению. Что я тебе должен? спросил он.
Ничего.
Что ж. Заглядывай, я тебе черепаху сварганю.
Саттри поднял руку. Ладно, ответил он. Осторожней с легавыми.
Индеец макнул весла в реку и погреб прочь.
Саттри ступил в свой ялик, и дошел до кормы, и одним веслом оттолкнулся от низины. Лоскутная плоскодонка индейца вскоре оказалась уже сильно выше по реке, свет мигал на взмахах, где те прерывались, и собирался вновь на прибитых расплющенных жестянках. Саттри опустил свои весла в воду и двинулся вверх вдоль острова по протоке. Присматривался к следам воров по берегу, и увидел в ивняке нос мускусной крысы, и увидел выводок молодых цапель, разевавших рты из своего пухового гнезда в камышах, клювы-колоски и жилистые глотки, розовая плоть и перья-булавки, и бескостные ноги раскинуты во всю длину. Он взял ближе к берегу приглядеться получше. Такие любопытные узкие тварюки. Когда он с ними поравнялся, мимо его ушей пропел камень. Он пригнулся и глянул на береговой папоротник, но не успел прийти в себя, как другим камнем ему попало в лоб, и он упал навзничь в лодку. Небо покраснело и взмыло ввысь, и все пошло завитками, как подушечка очень большого пальца, а зубы его сзади онемели, и на них будто бы захрустел песок. Одно весло выскользнуло из уключины и уплыло.
Ялик дрейфовал мимо пристани и дальше, за конец острова. Саттри лежал, растянувшись на днище, а кровь затекала ему в глаза. Против неба поворачивалась древесная ветка. Он приподнялся, схватившись за борта ялика. В горле ощущался привкус тинктуры железа, и он сплюнул кровавой слизью в воду. Встал на колени и перегнулся через борт, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо, и было оно скользким от крови, и кровь лежала в воде свернувшимися нитями. Он бережно коснулся шишки с яйцо. Весь череп его пульсировал, болели даже глаза. Глянул вверх по реке к острову и убийственно выматерился. Другое весло плыло в нескольких ярдах ниже по реке, и он погреб к нему. Со стремнины по-прежнему подмигивал свет, а кровь капала со лба, и было полутошно. Уплывшее весло он поймал и погреб обратно против течения по главному руслу. Не сводил взгляда с береговой линии острова, но ничего не увидел. Немного погодя голова перестала кровоточить.
У Ава к двери подошла Ляля и оглядела его с ног до головы. Хах, сказала она. Что это с тобой?
Какой-то сукин сын заехал мне камнем.
Мм-гммм, произнесла она, качая головой. Заходи.
Как Ав?
Она захлопнула за ним дверь.
Саттри повернулся в затхлой и затемненной комнате. Почему ты мне не сказала, что его ушатали?
Ничего с ним поделать не могу.
Где он, в задней?
Она показала одной рукой, и он откинул шторку. Поначалу не сумел его хорошенько разглядеть, но постепенно возникли полузакрытые и заплывшие глаза черного, его поблескивающее обезображенное лицо. Разбитый рот шевелился мучительно. Он произнес: Эй, Молодежь.
Саттри слышал, как в тишине втягивается его дыханье. Эй, Ав, сказал он. Ты как.
Я в норме. Просто вздремнуть прилег. А ты чего в такую жару? Поймал что-нибудь?
Говорить не о чем. У тебя врач был?
Гортанный смех сотряс обвисшие пружины. Он передвинул голову по подушкам, словно искал местечко потемнее, куда ее можно спрятать. Зачем это мне врач?
Мне кажется, тебе надо помочь.
Это возможно. Но латать меня и надо мной молитвы читать не надо.
Что тебе принести?
Ах, Молодежь. Ничего мне не нужно.
Кое-кто мне рассказал, что ты всем надрать в городской тюрьме пытался.
С этими трещотками ничего не сделаешь. Им парики надо затянуть чуть потуже.
Помню, последний раз, когда загребли Бёрда и Сэма Слассера, легавые по всему Ноксвиллу неделю хромали в бинтах и с фингалами.
Джоунз хмыкнул.
Сдается мне, если уж на то пошло, мы и на этой неделе такое увидим.
А, произнес Джоунз. Мне из них только одного подавай.
Это кого же, Куинна?
Джоунз не ответил. Как там твой дружочек? спросил он. Не потонул еще в своей лодчонке-то?
Пока нет.
Он тут как-то на днях заходил, пытался старухе впарить, как он их называет, каких-то сквобов.
Сквобов?
Так он их зовет. По мне, так это просто старые голуби. Они у него все разделаны были и прочая. У него там шарики за ролики заехали, нет?
Полоумный, как мышь в бидоне молока.
Джоунз хмыкнул.
Я в верхний город пошел. Тебе чего-нибудь принести?
Не-а.
Ты уверен, что в норме?
Он повернул свое избитое лицо. Сделай мне кое-что, Молодежь.
Говори.
Сходи повидай за меня Мисс Мать. Скажи ей, мне нужно ее повидать.
А Ляля сходить не может?
Ляля не хочет, чтоб я с ней якшался. А если та сама сюда придет, она ее не выгонит. Ты ей скажи.
Что еще?
Больше ничего. Буду тебе очень признателен.
Ладно. Бережней давай, после увидимся.
Ага, ответил черный.
Он пересек поля, и поднялся по Парадному проспекту, и свернул на крутую гаревую дорожку мимо стаи кур, спящей собаки. Тропинка вела через заросли белой акации, и громадные стручки висели повсюду на солнышке, испятнанные и скрытые с глаз нанесенными ветром бумажками, нанизанными на почернелые верхние ветви, под навесами газет и мусора, и остатков воздушных змеев, сплошь драных, и выщелоченных дождями, и насаженных на шипы акаций. Он перешел через железную канализационную трубу, наполовину выпиравшую из земли, и спустился в старую известняковую промоину, которую снова заполнили как городскую свалку,
