Как читать книги? - Вирджиния Вулф
Иные люди, путешествуя, отгораживаются от окружающих и замыкаются в себе – «se défendans de la contagion d’un air incogneu»22. Они требуют, чтоб им подавали точно такие же блюда, какие они привыкли есть у себя дома; им все не ладно – и вид не тот, и обычаи скверные, а все потому, что в их родной деревне по-другому. Такие горе-путешественники мечтают только об одном: поскорей бы вернуться домой. На самом деле, все должно быть наоборот. Отправляясь в путь, ты не знаешь толком, где ты заночуешь или когда вернешься назад, ведь главное – это само путешествие. Очень важно – если, конечно, повезет, а это бывает не часто,– найти хорошего спутника, под стать себе, такого же заядлого искателя приключений и благодарного собеседника, с которым можно делиться всем, что придет в голову: ведь одинокому человеку и радость не в радость!.. Еще не надо бояться рисковать: положим, простудился или заболела голова – такие легкие недомогания только добавляют азарта опытному путешественнику: «Le plaisir est des principales espèces du profit»23. К тому же, делая то, что нам нравится, мы всегда действуем себе во благо, а если подобный гедонизм вызывает у кого-то возражение – если врачи и философы полагают, что он вредит физическому и духовному здоровью, ну что же, тут ничего не поделаешь: врачуйте и философствуйте себе на здоровье, а нам, простым смертным, позвольте жить на полную катушку, упиваясь всеми чувствами, которыми одарила нас матушка Природа, за что ей вечное спасибо! Предоставьте нам самим решать, в каком направлении нам двигаться, в какую сторону меняться, идя вслед за солнцем на звук чарующего голоса, поющего Катулла, спеша до захода солнца насладиться всеми радостями жизни, не отказывая себе ни в чем, ни в малейшем удовольствии! Ведь каждое мгновение бытия исполнено глубокой радости: не важно, дождик ли идет, солнце ли светит, пьешь ли красное, белое вино, общаешься с друзьями или сидишь один – каждое время года хорошо по-своему. Даже сон, крадущий у нас драгоценные часы жизни,– и тот обогащает нас видениями, а что же говорить о делах житейских, будничных? Бывает, что короткую прогулку, случайную встречу, миг наедине с самим собой в саду – каждое из этих мгновений, если задуматься, можно растянуть во времени и наполнить смыслом. Красота разлита в мире, а от прекрасного до добра один шаг. Поэтому давайте не будем, во имя разума и продолжения жизни, зацикливаться на конце путешествия. Пускай смертный час пробьет, когда ты копаешься у себя в огороде, на капустной грядке, или мчишься верхом во весь опор, или, на худой конец, пусть чья-то незнакомая рука закроет тебе глаза, среди чужих людей, в чужом доме, куда ты скроешься, чтобы не слышать рыданий слуг и самому не разрыдаться от прикосновения родной руки. А еще лучше, если умрешь как бы нечаянно, за обычными делами, в окружении девушек и молодых людей, которые не будут устраивать шума, не будут предаваться горю,– лучше, если смертный час застанет нас «parmy les jeux, les festins, faceties, entretiens communs et populaires, et la musique, et des vers amoureux»24. Впрочем, хватит о смерти: жизнь – вот что главное.
И надо сказать, по мере того как достигают не то чтобы конца, но свободного парения эти эссе, все яснее, все отчетливее проступают контуры жизни. Именно жизнь, перед лицом приближающейся смерти,– а под словом «жизнь» понимаются твое «Я», твоя душа, каждая малая подробность твоего существования: зимой и летом носишь шелковые чулки, разбавляешь вино водой, подстригаешься после ужина, пьешь непременно из стакана, не носишь очков, у тебя громкий голос, привык ходить со свежесрезанным прутиком, часто прикусываешь язык, сучишь ногами, любишь потирать мочку уха, мясо ешь хорошо прожаренное, чистишь зубы (слава богу, крепкие!) салфеткой, привык спать под балдахином и, странное дело, в детстве любил редиску, потом разлюбил, а теперь, на старости лет, снова ешь с удовольствием,– все эти «пустяки» забирают тебя все сильнее и сильнее. На самом деле, оказывается, что мелочей-то нет, и мало того что существуют факты и они интересны сами по себе, но мы еще можем необъяснимым образом изменить силой воображения существо предмета. Посмотрите, как по-разному организует наша душа игру света и тени, высвечивая мелочи и, наоборот, затушевывая главное; как погружается она в мечты при свете дня; в какое волнение ее приводят не только реальные события – это понятно, но и призраки, и как какой-нибудь пустяк может отвлечь ее в последнюю предсмертную минуту. Как умеет она изворачиваться, ловчить: услышит о смерти друга и пожалеет, а про себя тайно позлорадствует, что горе приключилось не с ней, а с другими. Как бывает: ты веришь и не веришь в душе… Посмотрите, насколько впечатлительна душа – особенно в молодости! Богач, уже будучи взрослым человеком, ворует только потому, что в детстве отец держал его на скудном пайке, не давая денег на карманные расходы. А этот возводит стену не потому, что любит строить, а потому, что строителем был отец. Короче говоря, душа наша – сплошной клубок нервов и переживаний: стоит задеть какую-нибудь струнку, и движение ее мгновенно меняется; но как все это точно происходит и что вообще это такое – душа человеческая,– для нас, трусишек и лентяев, по-прежнему потемки. Хотя на дворе уже 1580 год, мы все еще очень смутно представляем себе эту тонкую и сложную материю, и единственное, что мы можем сказать
