Финеас Финн - Энтони Троллоп
– Я, по крайней мере, прощу вам преступное молчание в палате общин, – промолвила леди Лора, – и не разуверюсь в вашем успехе из-за того, что вы мне сегодня поведали. Вам нужно дождаться другого шанса и постараться не тревожиться так о своем выступлении. А вот и Вайолет, – при этих словах леди Лоры с улицы послышалось, как остановился экипаж и отворилась передняя дверь. – Она гостит здесь, но ужинала с дядей, адмиралом Эффингемом. – В комнату впорхнула Вайолет, закутанная в прелестные белые меха, шелковый плащ и кружевную шаль. – Мистер Финн пришел рассказать нам о прениях по поводу тайного голосования.
– Тайное голосование меня не интересует, – отозвалась Вайолет, протягивая Финеасу руку. – Будет ли Британия строить новый железный флот – вот в чем вопрос.
– Похоже, сэр Симеон нынче вечером был убедителен, – заметила леди Лора.
– Железный флот – главный предмет в политике, – сказала Вайолет. – Я в этом совершенно убеждена, и если мистеру Финну нечего о нем сказать, то я пойду спать.
– Мистер Кеннеди расскажет вам все, когда вернется, – пообещал Финеас.
– Ах, мистер Кеннеди! Он никогда ни о чем не рассказывает. Полагаю, он воображает, будто женщины вовсе не способны понять, что такое британская конституция.
– А ты знаешь, что это, Вайолет? – спросила леди Лора.
– Разумеется. Это свобода брюзжать о железном флоте, о тайном голосовании, о налогах, о пэрах, о епископах – словом, о чем угодно, кроме палаты общин. Вот в чем суть британской конституции. Спокойной ночи, мистер Финн.
– Как она хороша! – заметил Финеас.
– О да, – согласилась леди Лора.
– И до чего остроумна, и мила, и приятна в обращении. Я не удивлен выбором вашего брата.
Читатель помнит, что это было сказано накануне того дня, когда лорд Чилтерн в третий раз сделал Вайолет предложение.
– Бедный Освальд! Он еще не знает, что она в городе.
Не желая дожидаться возвращения мистера Кеннеди, Финеас откланялся. Вайолет Эффингем пришла как раз вовремя, чтобы вывести его из затруднительного положения: он не хотел говорить о любви с замужней женщиной, которая наверняка укорила бы его за это и чей супруг называл его другом, но, если бы не появление гостьи, ему едва ли удалось бы удержаться.
Тем не менее, идя домой, Финеас думал о мисс Эффингем больше, чем о леди Лоре, и осмелюсь предположить, что голос первой принес ему не меньше утешения, чем участие второй.
Как бы то ни было, теперь он чувствовал себя куда лучше.
Глава 21
«Будьте пунктуальны!»
Наутро после провала Финеас читал в газете «Телеграф» – выписывал он ее не по своему выбору, но из экономии [19] – о прениях, которым был свидетелем и в которых должен был принять участие. В это время к нему явился весьма неприятный посетитель. Было около одиннадцати, и завтрак еще не убирали со стола. Наш герой состоял в одном из комитетов палаты общин, где обсуждались поставки консервированного горошка для армии и флота. Он присутствовал на одном предварительном заседании и уже решил про себя, что, потерпев такое ужасное фиаско во время прений, по крайней мере выполнит свой долг, посвятив себя, быть может, более легкой, но бесконечно более кропотливой работе в комитете. Заседание было назначено на двенадцать, и Финеас собирался пройтись до Реформ-клуба, а оттуда направиться в палату общин. Он как раз дочитал все, что написали в «Телеграфе» о прениях, придя к выводу, что автор статьи ровным счетом ничего не знает о мистере Тернбулле, мистере Монке и народе, и собирался уже выходить, однако его остановила хозяйка, сообщившая, что внизу ожидает посетитель.
– Что за посетитель, миссис Банс? – спросил Финеас.
– Он не джентльмен, сэр.
– А как его зовут, он сказал?
– Нет, сэр. Но я знаю, он насчет денег. Уж мне-то их ухватки известны. И лицо его я где-то видела.
– Проведите его наверх, – велел Финеас. Он знал, по какому делу пришел визитер – за деньгами по векселю, которым расплатился Лоренс Фицгиббон и под которым стояла подпись «Финеас Финн». До сего времени наш герой никогда не оказывался в финансовой яме столь глубокой, чтобы прятаться от кредиторов, и не хотел делать этого теперь. Тем не менее он очень жалел, что не успел уйти в клуб. Об этом векселе, просроченном и неоплаченном, он слышал не в первый раз. Финеасу приносили его с месяц назад, и тогда он просто сказал юнцу, который к нему явился, что поговорит с мистером Фицгиббоном и все устроит. Он действительно поговорил с приятелем, и тот заверил, что уладит это затруднение в два дня или, во всяком случае, к концу недели. С тех пор, однако, Финеас заметил, что его друг как будто избегает оставаться с ним наедине. Финеас не собирался вновь заводить речь о векселе, но ему хватило проницательности заключить, что улажено ничего не было. Теперь дело, по всей видимости, принимало серьезный оборот.
Посетитель оказался маленьким седым человечком лет шестидесяти, с головы до ног одетым в черное, но с белым шейным платком и очень пристойной шляпой, которую он, войдя в комнату, сразу же положил на ближайший стул. По поводу его персоны никто не стал бы спорить с вердиктом миссис Банс, хотя понадобилось бы немало размышлений, чтобы понять, как именно этот вердикт был сделан. «Он не джентльмен», – сказала хозяйка – и не ошиблась. Старик в белом шейном платке был одет весьма аккуратно и держался без заискивания или напускной надменности, которые немедленно выдают тех, кто пытается проникнуть в приличное общество без должных оснований. Тем не менее миссис Банс с первого взгляда увидела, что он не из благородных, и поняла, что такого человека могло привести к ней в дом только одно. Она была права и в этом: он пришел насчет денег.
– Так вот, я про вексель, мистер Финн, – сказал посетитель, вытягивая из внутреннего кармана объемистую кожаную папку и подходя ближе к камину. – Меня зовут Кларксон, мистер Финн. Если позволите, я присяду.
– Прошу вас, мистер Кларксон, – Финеас поднялся с места и указал ему на стул.
– Благодарю вас, мистер Финн, благодарю. О делах всегда удобнее говорить сидя, так ведь?
Старик устроился подле огня и, развернув на коленях свою кожаную папку, принялся перебирать одну подозрительную бумажку за другой, как будто не уверенный, где именно находится искомый документ. Он, похоже, чувствовал себя как дома и, расположившись комфортно, не видел причин спешить. Финеас мгновенно проникся к нему сильнейшей неприязнью – вне всякой связи с нынешней историей, в которую оказался втянут из-за Фицгиббона.
– Вот он, – произнес наконец мистер Кларксон. – Ох, поглядите-ка только: третье ноября, а на дворе
